— Что такое эта ваша Тьма? Что такое Свет? — она расплакалась, хотя и держалась до последнего. — Может, вы играете со мной, прячась за этими непонятными словами? Как я пойму, может, во мне Тьма? Кто я? Что я?
— Ты просто не знаешь, каков Свет, — Тимони почувствовал боль, но так и не понял, чья это боль. — Мы совершим то, что должны, и вернемся на Летинайт. Я возьму тебя с нами. Там ты поймешь, что такое Свет, и сможешь победить Тьму, если та и поселилась в твоем сердце. Только мне самому это не под силу.
— Почему?
— Маги, избравшие путь Тьмы, не возвращаются назад, — горько проговорил он. — Никогда не слышал об этом.
— Что вы должны совершить? — Айкен налонила голову, забыв про свои слезы.
— Найти кое-кого… — уклончиво ответил Тимони. — Остановить Императора.
Он знал, что остановить Императора можно, лишь убив его. И снова Тьма всколыхнулась в его сердце.
— Какого цвета твои глаза? — растерянно спросила Айкен.
========== Часть 22 ==========
Заклинание Лайли обрело полную силу, и теперь лодка двигалась по реке абсолютно самостоятельно, почти не требуя внимания — легкий и приятный способ путешествовать.
Деревня осталась позади, а Лайли все еще размышляла о тех, кто смотрел на нее с верой в глазах, с верой в ее силу, избранность, уникальность. От этого становилось жутко. Она никак не могла отыскать объяснений, что в этом такого, никак не могла найти ответа, кем на самом деле была богиня, почему она превосходит остальных, зачем в ее честь сооружаются храмы и зачем эти храмы ей, если ни в одном из них ее нет. Но самым главным вопросом был, почему именно ее приняли за богиню.
Лайли лежала на дне лодки и смотрела вверх. Синь небес, раскинувшаяся над неё, манила взгляд. Она казалось знакомой, близкой, точно Лайли вернулась на Летинайт. Летинайт…
***
Наставница Айлинг, стройная и статная, с заколотыми в высокую прическу темными волосами, говорила медленно, и ее переливчатый голос казался трелью птицы. Впрочем, эльфийское имя, которое она носила, и означало «Иволга». Лайли слушала наставницу, широко открыв глаза, ей только исполнилось семь и чудеса Летинайта только начинали открываться ей во всей красе.
— Магия жила над волнами первого моря — никем не управляемая, никому не нужная. Сила, полная Света, — прекрасное лицо Айлинг было задумчивым. — Магии было так много, что она превратилась в сияющий вихрь, из которого родился Летинайт и его отражение — тот мир, где звенят сады колокольчиков.
По аудитории пробежал шепот. Мир Фантазий, мир Рейниар Бессмертной, мудрейшей волшебницы — отражение самого Летинайта. Айлинг кивнула, подтверждая догадки учеников.
— Зеркало Летинайта — его щит, но в те времена оно еще не имело хранительницы. Магия породила Древнейших. Они были созданиями чистой силы, сильными и мудрыми, прекрасными и светлыми. От них произошли все народы Летинайта, все травы и деревья Летинайта, все животные Летинайта. Все мы! Только три племени были сотворены и стали наместниками Древнейших, оберегающих юных потомков. Они учили чувствовать гармонию мира. Эти народы — единороги, орлики и эллы.
— А мы… Мы тоже были созданы? — спросил один из самых младших учеников — эльф Лоноэй.
— Нет, малыш, — Айлинг улыбнулась, подошла к нему ближе. — Мы — потомки Древнейших. Они — родители нам.
— Почему они ушли? — вырвалось у Лайли.
— Потому что пришло их время, — Айлинг чуть качнула головой. — Они оставили нам свою мудрость и любовь, научили видеть гармонию и красоту, дали возможность управлять магией. Мы выросли — и они покинули нас. Как родители покидают повзрослевших детей. Таков круг жизни.
***
Лайли открыла глаза, освобождаясь от воспоминаний. Сначала она предположила, что здешняя богиня — как Древнейшие на Летинайте, но теперь ей стало казаться, что сходства тут нет. Древнейшие были им как родители — пришли и ушли в свое время, подарили детям весь мир и всю свою силу. Они не судили своих детей и не собирались вернуться, им не нужны были храмы и свечи.
Лайли вздохнула.
— О чем ты размышляла? — спросила Каталин, приподнимаясь на локтях и заглядывая ей в лицо.
— О том, как родился Летинайт, — Лайли улыбнулась, стараясь спрятать от Каталин, что мысли не принесли покоя. — Пытаюсь понять тех, кто назвал меня богиней.
— Ясно, — Каталин снова легла и вгляделась в голубой свод небес. — Как думаешь, что сейчас с Тимони и Марафелом? И с нашими лошадьми?
— Мне кажется, что с ними все в порядке, — голос Лайли звучал уверенно и спокойно. — Этот мир будто… стал чище. Возможно, Тимони еще не полностью охвачен Тьмой.
— Сомневаюсь, что ты почувствовала бы это, — протянула Каталин. — А я вспомнила, что обещала Найфелу привезти в городской сад редкое растение. В Бейби Наке я видела деревья, которые мне сразу захотелось вырастить в нашем городе. Нак должен был выполнить обещание диалину за меня. Интересно, саженцы уже нашли свое место в саду…
— Наверняка он уже сделал это, — Лайли усмехнулась. — Когда ты говоришь о нашем мире, о нашем городе и парке, мне кажется, мы прямо сейчас на пути туда. И ничего страшного не происходило, не произойдет.
— Жаль, что это неправда, — Каталин вздохнула. — Мечтать об этом хорошо. Но мы все же не дома.
— Ты не хотела бы забрать в наш мир эти цветы? — Лайли поднесла ладонь к ведьминым слезам, и цветок потянулся к ней, раскрыв лепестки.
— Да, наверное, я так и сделаю, — но слышно было, что Каталин не была уверена, вернутся ли они вообще. — Только я хотела бы найти им новое имя. Эльфийское имя…
— Какое? — Лайли с интересом посмотрела на нее.
— Таинали Маэй, — Каталин коснулась тонких лепестков раскрывшегося цветка. — Слезы Магии…
***
После ночи спокойных сновидений, Марафел был спокоен и бодр. Айкен, напротив, чувствовала себя разбитой, потому что после разговора с Тимони сон от нее сбежал. Они выехали из Ландоэн рано, и кони шли медленно и ровно, отчего Айкен начало клонить в сон.
Ветер дышал прохладой и свежим цветочным ароматом. По синему небу величаво плыли белые облака, в которые превратились вчерашние грозовые тучи. На еще влажной дороге кое-где лежали белые лепестки.
Тимони ехал рядом с Марафелом, тот задумался о чем-то, и взгляд его бесцельно бродил по растущему вдоль дороги отцветающему кустарнику. Тимони рассматривал его, гадая, что за мысли сейчас тревожат его душу в такое свежее утро. Вдруг Марафел легко улыбнулся, оборачиваясь к нему:
— Тебе не чудится, что в этом утре… будто что-то знакомое?
Тимони задумчиво посмотрел на роняющие белые лепестки ветви, на подсыхающую лужицу, где отражалось небо, прищурился и хмыкнул:
— Ищешь здесь дом? — в голосе его лишь на миг прозвучала ядовитая нотка. — Не стану с тобой спорить сейчас, это место в эти мгновения похоже на наш мир.
Марафел улыбнулся еще шире:
— Знал, что ты заметишь! — и достал флейту.
Спокойная мелодия птицей устремилась в небеса. Айкен закрыла глаза, всецело доверяясь коню, ей захотелось станцевать под музыку, но она не решалась спрыгнуть. Ноты взлетали, чистые, как ветер, несущий аромат цветов, свежие, как белизна плывущих облаков, точные, как удар сердца.
— Айкен, — окликнул Тимони. — Ты ведь танцевала в том трактире?
Она кивнула, не открывая глаз, почти не задаваясь вопросом, как он это понял.
— Станцуй нам сейчас, прошу, — продолжил он.
В душе Тимони билось новое ощущение, он не хотел отпускать его, пока не поймет, пока не рассмотрит, как рассматривал в детстве крылья бабочек.
Айкен согласилась, и мгновение спустя они расположились на поляне. Мелодия Марафела и танец Айкен сплелись в одно общее представление.
Зеленая трава приминалась под легкими шагами танцовщицы, Тимони смотрел на плавные движения и пытался вспомнить, где и когда видел нечто подобное, только прекрасней и чище? Где и когда увиденное тронуло его сердце так глубоко?
Он не заметил, как сам вступил в круг примятой травы. Айкен приняла его, легко подстроившись под его движения, а Марафел заиграл быстрее, заставив их кружиться, как лепестки на ветру.
