— Подумай, — продолжал Тимони. — Она собрала вещи, а значит, ушла не на прогулку, а покинула нас добровольно. Желала этого, а не сидеть с тобой в комнате, не ехать с нами непонятно куда. Сейчас она вряд ли мокнет под дождем. Она сидит в тепле. Найти ее нужно вовсе не потому, что ей плохо, не из-за опасности, которая будто бы угрожает ей, а потому, что она слишком много знает о нас. Это мы в опасности, это наше путешествие под угрозой.

— У тебя есть идеи? — отозвался Марафел, куснув себя за губу до боли. — Действительно есть?

— Да, — и теперь его голос снизился до шепота. — Я маг, малыш. И собираюсь заняться тем, чем должно заниматься владеющему магической силой, — Тимони запер дверь, а затем прочел над ней краткое заклинание. — Теперь нас никто не побеспокоит.

— Хочешь использовать поисковую магию? Но как? — Марафел смотрел на Тимони с сомнением. — Ты сам сказал, что здесь нет ее вещей. Она — не Ниа Бейби Нак, не обладает никакой силой, так что ты не отыщешь ее по ауре.

— Да-да, ты прав, — Тимони усмехнулся, — почти, — он вскинул голову. — Только здесь найдется кое-что подходящее. Ее след, — и он поднял со стола длинный тонкий волос. — Так что я найду ее.

***

Айкен сидела на ступеньке лестницы и с удовольствием ела принесенный Миркой ужин. Скрипачи играли что-то тихое и ненавязчивое, а трактир шумел, переполненный людьми, прячущимися от дождя.

Айкен слышала, как за гомоном посетителей ворчит гроза, как плещется ливень о камни, и отчего-то ей хотелось танцевать прямо под безжалостно-ледяными струями. Она отправила в рот очередную ложку и внезапно ощутила пристальный взгляд.

Она не обернулась, хотя ей это стоило большого напряжения, лишь чуть склонила голову, чтобы краем глаза заметить наблюдателя. Мужчина сидел за столиком в полном одиночестве. Длинные светлые волосы падали на плечи мокрыми прядями, на соседнем стуле висел промокший насквозь плащ. Лицо казалось высеченной из камня маской, а холодные серые глаза изучающе рассматривали ее.

Айкен поставила тарелку рядом с собой — есть ей расхотелось. Она кивнула одному из скрипачей, и музыка тут же изменилась, превратившись в требовательную и быструю. Мелодия заставила замолчать сидящих в трактире, и тогда Айкен тряхнула головой, отчего по волосам заметались блики, и начала новый танец. Она пыталась найти в нем убежище от поселившейся в сердце тревоги, скрыться в переплетении звуков, будто сама была бликом, а не девушкой.

Но мужчина смотрел на нее, видел ее сквозь танец, чуть кривя в улыбке узкие губы. Холодные глаза не открывали мыслей.

Айкен танцевала, но не могла больше отрешиться от мира. Она отметила, что Мирка несколько раз приносила наблюдателю кружку с каким-то пойлом, но он даже не кивал ей, лишь молча забирал ту с подноса и спокойно делал глоток.

Айкен танцевала. Скрипачи играли быструю мелодию с сумасшедшим ритмом, отчего движения сами собой стали рваными, резкими. Браслеты почти не звенели — на такой скорости они просто не успевали касаться друг друга. Желая убежать, но пойманная в ловушку, Айкен всё ещё замечательно танцевала.

Когда она обессиленно опустилась на пол, а скрипки допели последнюю ноту, мужчина поднялся и подошел к хозяину за стойкой, спросив что-то так тихо, что даже если бы в трактире не зазвучали голоса, Айкен не сумела бы услышать со своего места. Она тяжело дышала и рассматривала лицо хозяина. Тот выслушал и сощурился, потер подбородок.

Как много отдала бы Айкен за единственную возможность — услышать, о чем же они там говорят.

***

Русло реки поворачивало, и берег становился покатым, травы отступали, освобождая место чистому золотистому песку. Прямо на песке лежала девушка. Ее лицо скрывала пышная волна волос, игривый ветерок разбирал ее на прядки.

Когда лодка подошла ближе, Лайли и Каталин рассмотрели, что в волосах девушки запутались листья и травинки, подол ее широкой юбки порван и весь заляпан грязью.

Лайли побледнела, осознав, что случилось. Повинуясь ее мысленному приказу, лодка мягко ткнулась в берег, и Лайли сразу выпрыгнула из нее, тут же опускаясь к девушке.

Она осторожно отодвинула прядь волос в сторону, чтобы взглянуть на лицо. Щеки были исцарапаны, наверное, потому, что девушке пришлось долго бежать сквозь кустарник м вон сколько его разрослось повсюду. Глаза, открытые, но пустые, спокойные и темные, как мертвые омуты, зрачки неестественно расширены.

Она умерла от страха, от безысходности.

Вокруг было очень много следов. Те, кто загнал ее сюда, к реке, решили не заботиться о теле…

Лайли бессильно разрыдалась. Каталин присела рядом с ней и аккуратно закрыла глаза мертвой.

— Это я виновата, — прошептала Лайли. — Я… Я так желала спасти ее, но вместо этого… убила!

— Нет, это не твоя вина, — Каталин погладила Лайли по волосам. — Ты дала ей еще несколько дней … Помнишь, ее хотели убить еще в тот самый вечер.

— Но… — Лайли не нашла, что ответить, и только прижалась к плечу Каталин, а та молча обняла ее.

Она не могла понять случившегося. Она никогда не видела подобной смерти. Однако ей требовалось понять, увидеть, найти причины. Она представила, что ничего не чувствует, что стоит в сторонено вместо того вспомнила, как проходили Игрища — древняя традиция, напоминающая, как когда-то и на Летинайте приходилось сражаться с Тьмой.

В холмах за городом, заросших низкорослыми деревцами, пушистым кустарником и высокими травами, воздух огласился криками. Деревянные мечи, завороженные луки, стрелы которых не могли никому причинить вреда, — действо было в разгаре.

Каталин замерла на ветвях одинокого дуба, чей ствол не обхватить было и двоим. Зеленый костюм сливался с листвой, но Каталин умоляла дерево не выдавать ее.

Прямо под ней остановились преследователи:

— Хм, куда она могла подеваться? — сказал один, оглядываясь.

— Она унесла флаг! — второй погрозил кулаком. — Надо срочно найти ее, или мы проиграли!

— Ага, — первый привалился спиной к дубу. — Сколько у нас ушедших?

Ушедшие — те, что считались выбывшими из игры, те, кто уже не принимал участия. Каталин еще плотнее прижалась к ветке, слушая очень внимательно — это были полезные сведенья.

— Около семнадцати, — вздохнул второй. — Но мы гоняемся за ней девчонкой уже довольно долго. Так что…

— Без флага мы все равно проиграли, — отмахнулся первый.

Они замолчали, а Каталин вспомнила, как мчалась сквозь заросли, — тропинка то и дело пряталась среди трав, и она чудом нашла ее и только потому оказалась у дуба раньше.

Если ее не заметят, если она сможет дождаться своих, то они победят. А если первый поднимет голову, то увидит ее, и тогда победа окажется у противника в руках. Игра оставалась игрой, но ей было по-настоящему страшно.

Каталин отогнала воспоминание — сейчас оно вызвало только острое чувство тоски. По-настоящему страшно? Разве она понимала, как это, в тот день?

Лайли перестала плакать, и Каталин предложила:

— Продолжим путь?

— Да, — кивнула она. — Прости, кажется, теперь я тоже маг Тьмы.

— Вовсе нет! — оборвала ее Каталин. — Даже не думай! Ты не сделала ничего дурного! Как ты можешь говорить о себе такое.

Лайли вскочила.

— Я убийца! — выкрикнула она. — Я — и никто другой!

— Нет! — твердо ответила Каталин.

Они замерли друг напротив друга, и Каталин протянула Лайли ладонь, но та опустила голову.

— Ты всегда была сильной, — продолжала Каталин тихо. — Все могут ошибаться, ошибки бывают серьезными, последствия их иногда еще хуже самих ошибок. Но это не делает тебя отступницей. Ты не такая! Ты идешь путем Света.

— Как мне теперь жить, когда я знаю, что виновата в ее смерти! — отозвалась Лайли. — Как мне верить, что в душе нет Тьмы? Разве это не самообман?

— Есть лишь один способ проверить! — Каталин поразилась собственной мысли. Все было так просто — и так ужасающе сложно. Один вопрос, только один! Она замерла в нерешительности.

Лайли посмотрела на нее, недоверчиво склонив голову к плечу.