Он видел городской праздник, когда сотворил фейерверк и огненные звезды посыпались на землю. Дети смеялись вокруг, стараясь хотя бы одну поймать на ладонь.

Он видел, как Лайли играла со струями фонтана, заставляя их танцевать, обращаться в дивных животных.

Он видел скульптура в глубине парка — единорога, распростершего крылья. Мрамор переливался розовым в лучах заката, мерцал, будто единорог ожил, янтарные глаза его сияли.

По лицу Тимони текли слезы, но он не замечал их. Как много прекрасных воспоминаний хранило его сердце! Как много осталось только в воспоминаниях — и улыбка Лайли, и строгий голос Каталин, и блики солнца в их волосах, и ветер, шуршащий складками их плащей.

За воспоминаниями, за тоской и прелестью, за счастьем, что они несли, рождалось новое чувство — холодная ярость подавляла стремление к прекрасному.

Тимони последний раз взглянул туда, где дремала статуя богини. Он должен очистить этот мир от того, кто принес сюда тьму! Он должен, потому что никто кроме него не сможет.

Он должен, потому что некому больше мстить, ведь Марафел слишком чист, слишком светел для подобного.

Мысли причиняли боль, Тимони понимал — потеря светлого пути действительно что-то уничтожила в нем. Чтобы вновь ощутить себя целым, он должен был убить Императора. Ради того, чтобы этот мальчик остался светлым, он должен уничтожить саму Тьму.

Тимони сам не заметил, когда вытер слезы и вышел из храма. Он замер на ступенях, оглядывая город, и спустя минуту почти забыл о светлом мире. Только ярость осталась. Она горела, обжигая душу, толкала вперед, нашептывала, что пора покидать Ландоэн…

***

Лаон печально выслушивала Марафела, но как она могла утешить? Долинг, понимая, как ей тяжело, только пофыркивал. Хоть Марафел понял, что лошадям ничего неизвестно, ему хотелось выговориться, потому он сбивчиво пересказывал им сон громким шепотом, пока Лаон терлась щекой о его ладонь.

— Неужели сон правдив, и Тьма затронула меня? — спросил Марафел.

Лаон мотнула головой, переступив с ноги на ногу. Это мало успокоило Марафела. Он прислонился спиной к стене.

— Я испорчен, мне нельзя возвращаться на Летинайт! Я не хочу возвращаться таким, я не смогу видеть его красоту! И все станут сочувствовать мне, будут искать возможности излечить от Тьмы, но разве это поможет? Я всегда буду один!

Он замолчал, опустив голову. Один! Он не посмеет любить, ни с кем не свяжет свою судьбу. Потому что испорчен Тьмой.

— Я мечтал показать Летинайт Айкен, а она исчезла, ушла. Или ей тоже нельзя? В ее душе тоже живет Тьма?! Я запутался. Почему вчера все было понятно, я знал, что мне делать, как жить дальше, хоть боль сжимала сердце. Почему сейчас я стою один во мраке. Почему один?!

Он откинул волосы со лба, вздохнул. Сердце болело нестерпимо, душа разрывалась от боли, словно истекала кровью.

— Один. Во мраке этого мира. Я должен оставаться с Тимони, чтобы удостовериться, что вы вернулись домой. Но мне больше нет туда пути.

Кони с грустью смотрели на него.

***

Солнечный свет померк, сильный ветер блуждал по узким улицам, гоня перед собой пыль. Серые громады туч скрыли небо. Айкен зябко передернула плечами, оглянулась на собственную одежду, аккуратно сложенную на укрытой залатанным одеялом койке. Поднявшись, она сделала пару шагов, отчего тонко зазвенели браслеты.

Она согласилась танцевать. Вряд ли ее ждал тот мир, откуда пришли бывшие спутники. Да и их самих она уже не увидит, так нечего и вспоминать. Реальность подсказывала, что мечты не помогут.

Айкен присела на подоконник, вглядываясь в серую стену стоящего напротив здания. У стены был свален мусор, где с видимым удовольствием ковырялась пара собак. Распустив волосы, Айкен стала расчесываться, бесцельно наблюдая за скучной картиной.

Порыв ветра распушил собакам шерсть, и они огрызнулись друг на друга. На пыльных камнях появилось несколько темных пятен. Начинался дождь.

Тут в дверь постучали.

— Готова? — голос Мирки заставил Айкен вздрогнуть.

— Да. Пора?

— Посетителей маловато, посиди пока, — Мирка заглянула в дверь. — Ишь, на подоконник влезла! Что, с горя вниз хочешь броситься?

Айкен выглянула в окно и пожала плечами — второй этаж не помог бы свести счеты с жизнью. Мирка захохотала, будто ее шутка действительно была смешной, и исчезла за дверью. Кто-то внизу громко позвал ее по имени — не хозяин, голос оказался более хриплым.

Скоро в зале трактира нестройно зазвучали скрипки. Айкен снова выглянула в окно — дождевые капли раскрасили улицу пятнышками, в тучах сверкнула молния, но рокот грома был далек и тих.

Она спрыгнула с подоконника, позвякивая браслетами, подошла к двери, приоткрыла ее и посмотрела на лестницу. Отсюда не было видно, что творится внизу, но зато она отлично все слышала. Похоже, пора было спускаться — дождь согнал в зал больше людей.

Айкен спустилась на несколько ступеней и остановилась, положив узкую ладонь на перила. Хозяин зажег факелы, и они так чадили, что трудно было дышать. Несколько столов пока пустовали, а Мирка резво бегала с подносом, успевая зубоскалить и взвизгивать, когда кто-то в очередной раз щипал ее. Хозяин стоял за стойкой, переговариваясь с кем-то из новоприбывших. Скрипачи сидели на стульях в углу.

Небольшой пятачок прямо под лестницей пустовал. Место танцовщицы.

Звеня браслетами Айкен продолжила спускаться, сразу же подстраиваясь под ритм, заданный скрипками. Она умела слушать музыку и любила танцевать. Ее не заботила, видит ли кто-нибудь, как она танцует, или рядом никого нет. Она отдавалась музыке, и движения ее становились особенно плавными и грациозными.

Когда скрипачи заметили ее, то начали играть другую мелодию, медленную и чарующую. Музыку ночи.

Голоса в трактире затихли, когда посетители обратили внимание на танец. Им нравилось, и когда Мирка вернулась с новой порцией напитков и двинулась по залу, разнося их, она постаралась не отвлекать их.

Айкен танцевала, позволив ритму мелодии вести. Звон браслетов сплетался с голосами скрипок, блики огня скользили в распущенных волосах. Слишком стройная, слишком бледная, чтобы понравиться хотя бы одному из сидящих в трактире мужчин, Айкен очаровала их всех грациозными движениями, то плавными, то быстрыми, то подчеркнуто медленными. Она так завораживала текучим ритмом, что никто не мог оторвать взгляда.

Хозяин, глядя на это, сладко улыбнулся. Девка умела танцевать, танцевать как следует. Значит, у него будет дополнительный заработок. Главное только, чтоб в трактир не завернул кто-нибудь из тех, кто любит кровавые тинги. Такой танец вмиг бы признали колдовством.

========== Часть 20 ==========

Марафел вернулся в комнату, когда на улице началась гроза. Его мысли все время возвращались к исчезнувшей Айкен. Не успел он собрать вещи, как дверь комнаты распахнулась, на пороге замер Тимони.

— Ты один? — с легким удивлением спросил он.

— Айкен ушла, не знаю — куда и когда, — отозвался Марафел.

— Ушла? — Тимони внимательно оглядел комнату. — Странно. Что бы они ни задумала, нам нельзя потерять ее сейчас.

— Я тоже хотел ее найти, — Марафел склонил голову к плечу. — Но что движет тобой?

— Она опасна для нас, мой милый мальчик, — произнес Тимони первое, что пришло ему в голову. Он подошел ближе и чуть наклонился, говоря тише: — Как думаешь, если она хоть что-то расскажет о нас, что с нами будет?

— Я больше беспокоюсь, что будет с ней самой, — Марафел отвернулся и затянул шнуровку плаща. — Мы должны отыскать ее, нельзя допустить еще одного убийства.

— Еще одного убийства, — повторил Тимони, точно ему понравилось, как это звучит. — И куда же ты собрался?

Марафел перевел взгляд на окно. Бушевала стихия, ливень отвесной стеной падал с небес — соседнего здания было почти не видно. Словно чтобы усугубить впечатление, прогрохотал гром. Марафел упрямо поджал губы и покачал головой, Айкен нужно найти, и пусть он промокнет до нитки, это не станет препятствием.