— Хотелось бы знать наверняка, — Лайли задумчиво смотрела на блеск солнечных лучей в волосах Каталин. Сияние напомнило ей о тех образах, среди которых ей пришлось блуждать, когда она правила чужую память. — Знаешь, Каталин, — добавила она, — похоже, эта река протекает и в окрестностях столицы.

— Откуда ты узнала? — Каталин вновь посмотрела на нее.

— Чужая память, — неуклюже пояснила Лайли. — Те люди… вчера. Они знают, что река протекает поблизости у столицы, но не подходит где-то на полдня пути. Они там не были, знают, что те места страшные, запретные. Но они хорошо помнили, куда лучше не соваться.

— Запретно, потому что страшно? Или отчего-то другого?

— Не могу понять. Они чувствуют особое благоговение к этому месту, но и ужасный страх. Как и к тому, что зовут богиней… Может, столица для них — ее воплощение? — Лайли устало поднялась с травы. — Есть смысл оживить лодку.

— Оживить? — теперь Каталин смотрела на Лайли заинтересованно. Тревога в ее сердце улеглась, хотя и не исчезла полностью. — Ты умеешь накладывать такое заклятье? Разве это не требует большого количества магических сил?

— Это сложно, — кивнула Лайли. — Но мне помогут маленькие друзья.

— Цветы? Тебе помогут они?

— Да. Прошу тебя выкопать несколько кустиков. Нам придется разместить их в лодке, чтобы они поддерживали заклинание. Надеюсь, этим мы не причиним цветам вреда, — Лайли сосредоточилась и поманила лодку рукой.

Каталин увидела, как лодка осторожно выпутывается из зарослей камыша, и некоторое время завороженно наблюдала за этим, а потом отправилась туда, где разрослись ведьмины слезы.

Лодка поддавалась магии, но двигалась медленно. Заклинание было совсем простеньким, и Лайли могла спокойно поразмышлять о чем-нибудь еще. Мысли ее снова вернулись ко вчерашнему вечеру, в душе всколыхнулись сомнения. Правильно ли она поступила? Был ли у нее выбор?

Многое Лайли отдала бы только за то, чтобы несколько минут поговорить с Редрином, старый маг понял бы ее. Его речь захватила бы и унесла Лайли куда-нибудь в иные края, чтобы вернуть назад обновленной, без сожалений, уверенной и сильной. После разговора с наставником Лайли всегда точно знала, что сделала верно, а где ошиблась. Это утешало. Она знала, как исправить собственные ошибки.

Здесь, в чужом и странном мире, Лайли никак не могла избавиться от одиночества. Сомнения окружили ее, не давая спокойно дышать.

Каталин осторожно выкопала несколько кустиков, ласково дотронулась до листочков. Лайли сидела на берегу, сосредоточенная настолько, что казалась чересчур отстраненной, и Каталин решила ничего не спрашивать. Начинало припекать солнце, и на мгновение она закрыла глаза, чтобы вспомнить, как солнечные лучи ложились на плечи, как пахли травы, как шелестели деревья — как жил ее парк там, на Летинайте. Сердце сжалось от боли. Увидит ли она когда-нибудь родной город?

Сейчас Каталин жалела, что Марафел позвал путешествовать.

Пусть за невинным предложением таилась воля Нака, пусть всего этого практически нельзя было избежать, но ведь она могла отказаться, попрощаться с Наком и отправиться домой. Ничего бы не случилось!

Ей не пришлось бы сейчас ожидать, когда Лайли наложит заклятье на лодку. Как бы счастлива она была, если бы не узнала, что мир их не одинок, что есть и такие реальности, как эта. Злые и жестокие миры.

Она вздохнула. Мир ли заставляет сожалеть? Ей жаль, что она поступила правильно? Каталин никак не могла понять до конца, отчего же достойные поступки здесь кажутся такими… неверными.

Воспоминания и сожаления кружились перед внутренним взором, стоило только закрыть глаза. Они мучали, заставляя снова и снова понимать, насколько они хрупкие, насколько они не подготовлены к тому, с чем пришлось столкнуться. Этот мир легко ломает их души.

Каталин вздрогнула и открыла глаза. Что подтолкнуло ее, она не поняла и сама, как будто почувствовала, что на лицо упала легкая тень. Мысли отступили, до поры до времени скрылись так глубоко, что не получилось даже вспомнить.

Каталин пожала плечами, взяла пару выкопанных кустиков, чтобы перенести их поближе. Лайли втащила лодку на берег и теперь рассматривала что-то, находящееся в ней.

***

Тимони остановил коня и долго вглядывался в лес, плотно обступивший тропу. Кустарники тянули свои ветви, деревья сплетались в купол над головой. Айкен и Марафел подавленно молчали. Наконец Тимони заметил:

— Кто-то следит за нами. Возможно, животные, но все может быть иначе.

— Помнишь, — начал вдруг Марафел, — Лайли всегда просматривала магическую ауру? Ты еще можешь сделать это?

Тимони хмыкнул, заставив его пожалеть о своих словах, однако все же сосредоточился и осмотрелся иным зрением, магическим, прощупал весь лес и удовлетворенно произнес:

— Так здешние пантеры — хранители магии. Значит, нам не стоит подолгу задерживаться н одном месте. Ну-ка, поспешим!

Лошади послушно ускорили шаг, но все же пуститься вскачь они не могли, дорога местами слишком заросла. Тимони целеустремленно двигался вперед, но в душу закралось новое чувство. Изо всех сил он пытался изгнать его, но оно возвращалось. Чувство связывало с тем миром, от которого он отрекся. С Летинайтом, где Редрин говорил — гармония и есть самое главное в магии.

Что бы теперь сказал старый маг, видя, каким он стал? Вряд ли бы ему понравилось, что произошло с душой его ученика.

И все же то, что настойчиво покусывало изнутри, не было связано с учителем. Оно таило другой образ, хрупкий, как первый цветок, нежный, как порыв летнего ветерка, мимолетный, как взмах ресниц. А еще был смех. Радостный и удивленный.

Несколько раз Тимони ловил себя на сожалениях, что так легко согласился с Наком. Ему не хотелось оставаться здесь… и он не имел права вернуться. Темный путь овладевает душой постепенно, и сейчас Тимони осознавал, что опасен для родного мира. Он не собирался причинять ему зло. Злу место здесь! Значит, и ему место именно тут, в мире миражей и жестокости.

Безлюдный лес, полный таинственных опасностей, не давал до конца разобраться, что же творится в этом мире на самом деле, но одно Тимони знал точно — Император повинен во многих смертях, его необходимо поставить на место. Он одолжил чью-то силу, и Тимони должен был взыскать с него долг. И все же как только он начинал размышлять о мести, странное чувство возникало снова, неуловимый образ смеялся на грани сознания, сбивая с мыслей.

Тимони осознал — теперь ему никогда не узнать, кто подарил это чувство, оно принадлежало тому, кто шел по Светлому пути. Тому, кем он уже не являлся. Отчаянье овладело им, Тимони снова приказал двигаться быстрее, словно скорость могла излечить его от размышлений.

***

Каталин и Лайли долго пытались понять, зачем нужна груда ржавого железа, сброшенная на дно лодки. Цепь соединяла пару колец, которые были разъемными и запирались на небольшие замочки. Лайли рассмотрела все магическим зрением, но ничего не нашла.

— Странные штуки, — покачала головой Каталин. — Может, выбросим их?

— Кажется, это не понравится земле… — возразила Лайли. — Не могу с уверенностью сказать, что это, но кажется, что ничего хорошего такой поступок не принесет. И металл… он грязный.

— Ржавый, — пожала плечами Каталин. — Наверное, скоро рассыплется. Если оставим его здесь, дождь и ветер быстро разрушат его.

— Посмотри, пятна ржавчины на кольцах странные.

— Тут все странное, — Каталин вскинула голову, вглядываясь в небо. — Весь мир странный. Даже небо словно вот-вот нахмурится.

— Может, ты и права, — Лайли осторожно подняла цепь, но не руками, а очередным заклинаньем. Ей не хотелось прикасаться к металлу. — Прости нас, берег, но придется оставить это здесь…

Кольца ржавой цепи ударились о землю, подминая траву, и глухо звякнули. Сломанные травинки уныло поникли, маленький цветок оказался как раз в центре железного кольца. Лайли вздохнула:

— Другого выбора у нас нет. Бросить их в реку еще хуже.