Ей бы очень хотелось снова попробовать оживить в душе Тимони чувства, что проснулись, стоило Марафелу исчезнуть. Айкен еще сильнее разозлилась и стукнула пятками по бокам лошади, заставив ту перейти на рысь.

— Не тебе решать за меня, — послышался за ее спиной голос Марафела. В ответ Тимони расхохотался.

— Отчего же не мне? Сам ты решить не в состоянии.

— Айкен уехала вперед, — перевел разговор Марафел. — Не стоит спорить в ее присутствии.

Тимони хотел было ответить что-то резкое, но передумал и только кивнул. Они направились следом по лесной тропе.

Между тем Тимони заметил, что Айкен вызвала у него какое-то странное чувство, будто бы в воздухе повис вопросительный знак, хотя природы этого вопроса он уловить не смог.

Марафел же, стоило Тимони перестать на него смотреть, печально улыбнулся. Было мучительно приятно сознавать, что Лайли на самом деле была предназначена ему. Истинная любовь? Счастье для тех, кто живет на Летинайте.

Марафел не думал о Лайли, как о той, что больше не вернется. Он лелеял воспоминания и размышлял, что после смерти его душа обернется колокольчиком и зазвенит на ветке с ней рядом. Колокольчики в саду Рейниар — жители Летинайта точно знали, что будет с их душами.

Они догнали Айкен и поехали молча.

Тимони случайно бросил взгляд на Марафела, и его переполнила черная зависть. Тот улыбался. Пусть за улыбкой скрывались печаль и боль, но в то же время она подтверждала — Марафелу было дано больше, чем Тимони.

Тимони никогда не любил. Ему трудно было понять, отчего Марафелу оказалось настолько больно потерять Лайли. Переродившись, он не вспомнил, что на иной путь его толкнула столь же сильная боль от потери. Тимони только гадал, что за чудо таится в любви. Он страстно завидовал, вполне осознавая, что вряд ли когда-нибудь испытает что-то подобное.

Эмоции заострили черты его лица, заставили глаза потемнеть еще сильнее, и когда Айкен повернула голову к нему, выражение лица ее так напугало, что она поспешно отвернулась. Взгляд ее наполнился печалью, схожей с печалью Марафела.

***

Лаон никак не могла рассказать собратьям о том, что ее тревожило. Простых знаков для этого не хватало. Может быть, Долинг тоже почувствовал нечто подобное, может, Алети и Миэки тоже что-то поняли, но…

Лаон горестно опустила голову. Темный маг — не лучшая компания, но маг, что еще шатается между Светом и Тьмой — во много раз хуже. Тимони сейчас — совсем не тот Тимони, но что-то истинное в нем осталось, и Лаон понимала, что возможность вернуть его к Свету еще была. Вот только под силу ли это бессловесной лошади? Нет!

Лаон вдруг захотела потерять разум, чтобы не ужасаться тому, как много получается понять и невозможно выразить.

========== Часть 15 ==========

Это был сон, который снова и снова беспокоил его в последнее время. Тревожил и волновал, несмотря на то, что он давно разучился волноваться и тревожиться.

***

Пятилетняя девочка содрогается во сне, губы ее шепчут едва слышно, а он внимательно прислушивается, пытаясь разобрать каждое слово. Склоняется к постели, отчего тень падает на простыни и нежную кожу.

— Сквозь огонь, и кровь, и боль взойдет он на трон. Его признают законным правителем, но это не будет правдой. Дух его не позволит совести возобладать, и он будет править, не щадя ни страну свою, ни народ…

Шепот прерывается частым дыханием.

— Ему будет дарована сила, но от нее никому не будет добра. Солнце покажется черным, люди будут лишь игрушками в его руках. И долго продлится его царствие, потому что он станет красть мгновенья чужих жизней и бережно расходовать их для продления своей.

Девочка испуганна, но тот, кто наклоняется к ней, не разочарован словами. Напротив. Однако еще мгновением позже она продолжает:

— Всему приходит конец, и однажды войдет в его дворец девушка, чья сила равна будет силам богини. Светла она будет лицом, и изумрудные искры таланта будут сиять в глазах ее. Праведная душа, чистая совесть, сердце холодно и разумно. Она пройдет свой путь до самого конца, придет забрать похищенное, сокрытое в тайне. И она протянет десницу над всей страной.

Его лицо омрачается.

— Слово ее будет подобно громовому раскату. «Остановись, — скажет она, — ибо ты неправедно занял это место, уступи его по доброй воле». Самонадеянность погубит его, ответит он ей лишь: «Убирайся». Тогда собственная сила пожрет его… — голос девочки дрожит, и она открывает глаза.

— Спи, сестренка, — мягко говорит он ей, поправляя простынь. — Спи, милая.

— Мне снилось… — она приподнимается на локтях, волосы падают на лоб мягким каскадом.

— Знаю, это был очень страшный сон, — он подталкивает ее лечь. — Страшный сон — но всего лишь сон. Образы и виденья, что приходят в нем, рассеиваются в солнечных лучах. Спи, сестренка, кто здесь тебя обидит? Ты же знаешь, сколько людей бережет и охраняет нас. И я всегда — рядом.

— Да, — она доверчиво сворачивается калачиком, кладет пухленькую ладошку под щеку. — Расскажи мне, как ты победишь мои сны?

— Хорошо, — он разглаживает складки на простыне. — Я приду, зажав в руке солнечный луч. И сны дрогнут передо мной.

— Солнечный луч? Как? — она улыбается, и на щеках возникают ямочки, ей давно известна вся история, но так интересно смотреть, как брат засвечивает в ладони крохотный, однако такой яркий огонек, а потом выпускает его полетать по комнате. От огонька разлетаются блики по самым темным углам, распугивая мрак.

— А потом… — фантазия уводит ее все дальше и дальше, брат смеется, а она засыпает. Кошмар тонет в светлом лучике, замершем на высоте ладони над полом.

— Люблю тебя, сестренка, — говорит он и, мягко ступая, выходит из комнаты, прикрыв за собой дверь. Яркий огонек потерянно кружит над полом, а потом гаснет.

Скрывшись в соседней комнате, он обдумывает новые видения сестры. Все, что ей снится, о чем она говорит, а потом утром никак не может вспомнить, сбывается.

Он ухмыляется.

Он действительно любит маленькую глупенькую сестренку, пусть и по-своему, а родители думают, что она не в себе, и боятся ее. Они не правы. Их надо проучить.

О чем она рассказала сегодня? Не об этом ли?

Ночь течет, а предсказанье сестренки продолжает беспокоить его. Ему только двенадцать, и все вокруг считают его ребенком, но он давно замечает и понимает то, о чем не догадываются другие дети.

У него рождается план, а видения сестры подсказывают, что он выйдет победителем.

Возможно, иногда то, что предсказывает сестренка, можно повернуть иначе. И конечно же, у него точно получится. Весь мир узнает о нем, весь мир ему покорится. И не найдется никого, способного помешать.

Сон кутает дворец, и только в спальне наследника все еще светятся окна, будто за стеклами трепещет неспокойная свеча.

***

Время неумолимо движется вперед. Предсказания начинают сбываться.

***

Он снова просыпается среди ночного мрака и долго смотрит на потолок, который кажется пустым небом, темным куполом, желающим упасть и раздавить.

Он выпускает трепещущее синее пламя и смотрит, как огонек взмывает вверх, разгоняя тени.

Предсказания сбылись. Не все, но с пугающей точностью.

Он усмехается, все еще уверенный, что держит судьбу за хвост. Однако сон отступает неохотно, все еще беспокоит.

Ночная темнота уже не так боится света, как когда-то.

========== Часть 16 ==========

Утром Лайли и Каталин долго обсуждали, куда им теперь идти. Каталин предложила еще раз попробовать открыть Врата, но Лайли с усмешкой покачала головой:

— Кажется, я совершила невозможное, и больше мне никогда не удастся сделать что-нибудь подобное. Мы в чужом мире, Каталин, я не хочу больше рисковать. К тому же у меня не так много сил. Сейчас-то я могу воспользоваться помощью этих чудесных цветов, но… Боюсь, при использовании портала я потеряю связь с ними, а значит, не смогу удержать заклинание. Мы погибнем.

— Тогда как нам быть? — Каталин повернулась к реке. — Все-таки заберем лодку и спустимся по реке? Может, это приведет нас к цели?