Столыпин, дабы погасить разгорающийся перед началом киевских торжеств скандал, написал Трепову письмо, в котором не очень убедительно пытался оправдать ошибочность высочайшего решения. Следом отправил ещё одно, с припиской: по прочтении уничтожить, где реалистично обрисовал ситуацию, в которой министр внутренних дел не всегда властен назначать своих заместителей: « Генерал-лейтенант Курлов – креатура дворцового коменданта генерал-адьютанта Владимира Дедюлина, весьма влиятельного в ближайшем окружении царя. А так как он видится с императором чаще, то сумел повлиять на него. Государю, как я понял, важна система политических противовесов. Николай не желает, чтоб премьер обладал всей полнотой власти, ибо хозяин земли русской – ОН».

Курлов отрядил в столицу Юго-Западного края тридцатитрёхлетнего статского советника Митрофана Веригина, которому недавно посодействовал в назначении вице-директором Департамента полиции. И попросил Дедюлина направить в Киев мастера политического сыска полковника Спиридовича, занимающего должность заведующего охранной агентурой, выполняющей функции обеспечения безопасности императорской семьи.

– Ибо он находится в вашем подчинении, а не министерства внутренних дел. К тому же прекрасно знает Киев, поскольку три года занимал там должность начальника охранного отделения, кою, можно сказать, передал своему товарищу по Павловскому военному училищу подполковнику Кулябко.

– И не только должность, но и сестру, – хохотнул Дедюлин. – Подполковник является свойственником Спиридовича. Но находится явно не на своём месте. Два года назад Киевское охранное отделение инспектировал полуопальный, – вновь хохотнул, – генерал Герасимов. Очень умный господин. Он констатировал полный развал агентурной работы, бесцельное разбазаривание выделенных на неё средств и низкий профессиональный уровень агентов, с характерными агентурными псевдонимами: «Водочный», «Пивной», «Ликёрный».

– Да-а. У Кулябко своеобразный, судя по кличкам, контингент, – в свою очередь гоготнул Курлов.

– А Спиридовича в Киев я направлю. Ему и по должности положено там находиться. Разве что – вместе с государем. Но пусть отправится пораньше. Государь не будет против. Я недавно с позором проиграл ему три партии в шашки. На радостях – согласится, – поразил Курлова амикошонством по отношению к императору.

Неразлучные приятели: Бобинчик-Рабинович, Ицхак и Хаим мирно ужинали в скромной киевской корчме «Гопак», что на Большой Владимирской.

– Господа, давайте к украинскому борщу и жаркому закажем-таки карпа с грибами, галушки, уточку с домашней лапшой, – изошёл слюной Бобинчик-Рабинович, тряся пухлыми щеками, – и… варенички со сметанкой, – вытер платком губы. – А шо? Я справлюсь. Если фамилия двойная, то и порция должна быть в два раза больше, – загоготал над своей шуткой.

– А есть ещё картофель со свиным мясом и черносливом, шпигованное сало, буженина, и другая некошерная пища, – стал издеваться над обжорой тощий доходяга Ицхак, не удосужившись оценить кухонный юмор приятеля. – Мы сюда не жрать… пардон… не кушать пришли, а на важную встречу, – огляделся по сторонам. – Может ещё от полиции удирать придётся, вот и плакали денежки, уплаченные за заказ. – Пампушки жуй и помалкивай, – велел молчаливому Хаиму. – И не переговаривайся.

– Да я молчу! – возмутился тот.

– А на лице у тебя написано, что споришь.

– Ицхак, давай хотя бы голубцы с мясом закажем.

– Ша, Бобинчик! Вон оно идёт, – незаметно кивнул в сторону двери, и все трое стали внимательно разглядывать приближающегося к ним изысканно одетого, высокого худого человека с толстыми губами и в очках под выпуклым лбом.

– Дмитрий Богров, – подойдя, представился вошедший и улыбнулся, показав крупные, по мысли Бобинчика – лошадиные, зубы.

– Как ви нас узнали? – поразился Ицхак

– Вас трудно спутать с хохлами, господа, – независимо уселся на свободный стул. – Неужели нельзя было назначить встречу в приличном ресторане, а не в этом трактире, – брезгливо окинул взглядом помещение.

– Вот и я того же мнения! – поддержал пришедшего Бобинчик. – Хотя и здесь, при желании, можно неплохо провести время.

– Почему – Дмитрий Богров? – заволновался Хаим, почесав лысый затылок. – А говорили, что НАШ.

– Ваш, ваш, – иронично глянул на него гость. – Мордохай Гершкович Бехарер. Внук известного еврейского писателя Герша Бехарера, книгами коего вы просто зачитывались в юности, – вновь съязвил и громко заржал, выставив, по мысли Бобинчика, два ряда «прелестных лошадиных зубов». – Коли задумали чего, нарушающее заповедь «не убий», так у меня в кармане браунинг заряженный, – предупредил единоверцев, подпортив аппетит Бобинчику.

– Мы тоже, Дмитрий, не хочется называть тебя благородным именем – Мордохай, не с пустыми руками пришли, – сурово обвёл взором гостя Ицхак. – Даже если вдруг сумеешь прикончить нас, от организации не уйдёшь… И все евреи, услышав о тебе, станут плеваться и проклинать твою маму. Тебе хочется этого? – с удовольствием заметил, как гость отрицательно помотал головой. – Идут разговоры, что ты, милейший, служишь осведомителем и несколько раз давал жандармам ценную информацию, – обличительно воззрился на Богрова Ицхак.

– Да нет же, братья, – утратил тот свой апломб. – Моя цель – войти к ним в доверие, как Азеф, и уничтожить кого-либо из высших государственных лиц, вплоть до министра. Чтоб очиститься перед вами и доказать свою невиновность, хоть сейчас могу застрелить первого попавшегося на улице полицейского… Но кому от этого будет польза? Просто одним хохлом станет на свете меньше. Могу ликвидировать даже подполковника Кулябко, явившись к нему, якобы, по делу…

– Реабилитировать и обелить себя, господин, э-э-э, Богров, ты можешь лишь в том случае, если устранишь министра, – просипел Ицхак. – Для этого заинтригуешь тупого хохла Кулябку, навешав на его уши «ценную» информацию о готовящемся покушении на Столыпина… Всё мною продумано. Расскажешь жандарму, что месяц назад тебя нашёл знакомый по Петербургу, где ты «стучал» на нас полковнику Коттену.

– Не было этого, мамой клянусь… и дедушкой писателем, – побожился Мордка Бехарер, он же – Дмитрий Богров. – Коттена для внедрения посещал…

– Ша! Слушай сюда. Поведаешь жандармскому хохлу.., сбил меня с мысли… Ах, да. Нащупал её. Скажешь, что этот знакомый – боевик и эсер Николай Яковлевич, сообщил тебе, будто во время киевских торжеств планирует совершить покушение на одного из министров. И у него есть помощница-женщина. Кулябко клюнет. Потому как его предки носили на голове хвост, который звали – оселедец, – расслабился Ицхак.

– Гы-гы, – развеселился Бобинчик. – А всему миру известно, что хвост имеет свойство расти только из задницы… Его не обманешь, – рассмешил компанию и сам загоготал на всю корчму.

Вечером 26 августа на Бульварно-Кудрявской улице, в квартире начальника Киевского охранного отделения подполковника Николая Кулябко, ужинали столичные гости: Веригин и Спиридович.

– Всё под неусыпным присмотром, господа, – распинался перед ними хозяин. – Драгоценной жизни императора и его семьи ничего не угрожает. Тотальный и повсеместный контроль. Тем более, в помощь нашей полиции вместе с вами прибыли сто восемьдесят девять жандармов и сотрудников филёрского отряда. Весьма опытные и обученные люди, как я понимаю. С моей стороны владельцам домов и усадеб предписано держать запертыми ворота в местах проезда высших особ. Все дворники уведомлены, чтоб тут же сообщали, куда следует, о подозрительных жильцах и прочих личностях. Разносчики, извозчики, газетчики, посыльные, лавочники, находящиеся в районах охраны получили подробные инструкции, и сами будут постоянно проверяться чинами охраны на вопрос подставных лиц. Офицеров полиции обязал несколько раз в сутки проверять бдительность постов охраны и добросовестное исполнение ими своих обязанностей.

– Единственно, волнует отношение Петра Аркадьевича к своей безопасности, – вздохнул Веригин. – Пережить столько покушений и так безответственно относиться к мерам охраны… Уезжая в провинцию Столыпин может брать людей из числа сотрудников столичного охранного отделения, но никогда этого не делает.