– И чего вы разэхехеклись, сударь?! – беззаботно оглядываясь по сторонам, иронично произнесла Ольга. – Жалеете, что вас выдернули из офицерского собрания и не дали доиграть в покер?

– Откуда, мадам, знаете, во что играем? – поразился Аким. – Буданов или пулемётчик Гороховодатсковский доложили, – озвучил версию утечки из полка тайной информации.

– Максим, не бери пример с кузена и радуйся жизни, – легонько толкнула юного моряка, пытаясь избавить его от застенчивости.

– Стараюсь, – окончательно сконфузился тот, услышав смех молодой женщины.

– Однако, за нос пощипывает морозец, – стал пробираться сквозь оживлённую толпу к главному подъезду Рубанов-старший, словно на буксире таща под локоток супругу.

В это время лихач, громко «тпрукая», натянул вожжи и остановил сани неподалёку от подъезда.

– Один эхехекает, другой тпрукает, – улыбаясь, шутила Ольга, – но жизнь ваша, господин капитан, положительно, налаживается, – кивнула на выбравшуюся из саней чету Дубасовых.

– Бог услышал мои молитвы и послал друга с женой, – целуя руку Полине, бодрым уже голосом возвестил Рубанов, оглянувшись на подъехавший мотор с великокняжескими вензелями на дверцах.

Максиму-младшему всё было в диковину, хотя их корпус славился балами, что 6-го ноября ежегодно давала старшая гардемаринская рота.

Наряженный в камзол с позументами и золотыми государственными орлами по красному полю, лакей в вестибюле, глянув на пригласительные билеты, негромко сообщил, где снять верхнюю одежду и потом получить её.

– Государь точно прибудет, – пришёл к выводу Максим Акимович, критически оглядев лакея, и в особенности его белые панталоны, чулки и чёрные лакированные башмаки. – Дворцовая челядь в помощь местным прислана, – расцвёл в улыбке, узрев идущего навстречу с распростёртыми объятьями генерала Троцкого.

– Максим Георгиевич, да не тушуйся ты и будь смелее. Даже дерзновеннее, – хихикнув, взялась за воспитание гардемарина Ольга, стоя рядом с ним и Полиной у окна, выходящего на Михайловскую улицу.

– Да я не трушу, а, напротив, смел и раскрепощён. Морские волки, кроме своих капитанов, вообще никого не боятся, – стараясь побороть застенчивость, как мог, отбивался от нянек, изумляясь огромному залу с хрустальными люстрами, и прислушиваясь к звукам инструментов, которые, после уличного холода, настраивали музыканты.

Внизу, у подъезда, вдруг грянул Императорский марш, и, отодвинув портьеру, женщины и гардемарин увидели выходящую из подъехавших авто венценосную чету с двумя старшими дочерями, вдовствующую императрицу Марию Фёдоровну, великого князя Дмитрия, великого князя Александра Михайловича с супругой, царской сестрой Ксенией, и других великих князей с жёнами.

Юный гардемарин остановил восторженный взгляд на дочерях императора, любуясь то одной, то другой девушкой.

«Младшая, великая княжна Татьяна мне больше нравится», – выпустив из ума, что они недоступные для простого смертного царские дочери, оценил их с точки зрения восемнадцатилетнего юноши.

Толпа хлынула в вестибюль, а вместе с ней и Рубановы с друзьями.

Предупреждённый о приезде государя губернский предводитель дворянства князь Салтыков, преподнёс ему на огромном блюде традиционные хлеб-соль, обратившись затем к императору с приветствием.

Младший Рубанов не слушал велеречивые слова светлейшего князя, а исподволь любовался младшей из двух царских дочерей.

Не привыкшая ещё к подобным торжествам Татьяна, ведя полузатворническую жизнь в золотой клетке Царскосельского Александровского дворца, и воспитанная родителями вдали от парадности и суеты большого света, застенчиво, стараясь делать это незаметно, оглядывалась по сторонам, совершенно не вслушиваясь в торжественные слова, которыми закончил приветствие губернский предводитель:

– Санкт-Петербургское дворянство твёрдо верит, что только в тесном единении верного народа со своим самодержавнейшим царём, заключается всё будущее счастье и величие России.

И пока её отец отщипывал от каравая кусочек хлеба и макал его в соль, вновь огляделась, случайно столкнувшись с восторженным взглядом синих, как море, глаз высокого красивого юноши.

Сердце её замерло от какого-то непонятного трепета, и она подумала: «Господи! Он красив как Бог… Ну нельзя же так смотреть на меня, – покраснела от неизведанного доселе счастья и опустила глаза в пол, стараясь внутренне успокоиться и привести голову и сердце в холодное, бесстрастное расположение чувств, – а то уже мама' недоумевающее косится в мою сторону, – вновь вспыхнула пунцовым цветом, встретившись с божественно-пьянящими глазами гардемарина. – Боже, какой дурманяще-приторный аромат источают цветы».

– Татьяна, что с тобой? – зашептала ей сестра. – На тебе лица нет.

– Так сладостно пахнет цветами… Даже закружилась голова, – ответила Ольге и прикрыла ресницами блестевшие от нового, бесконечно-нежного чувства глаза.

– Маман сказала, что целый вагон разнообразных цветов привезли из Ниццы, – зашептала сестре Ольга. – Она волноваться начала, подумав, что тебе сделалось плохо.

– Напротив, мне очень и очень хорошо.., – на секунду зажмурилась от беспредельного счастья юная княжна.

Вкусив хлеба с солью, император с семьёй, родственниками и свитой не спеша, кивая на поклоны знати, направились за лакеем в позументах подготовиться к балу в отведённых апартаментах.

Проходя мимо Максима Акимовича, государь остановился и благожелательно кивнув, произнёс:

– Благодарю, что пришёл поздравить Дом Романовых с великим праздником.

– И не только пришёл сам, ваше величество, но и привёл… – хотел пошутить: «дом Рубановых», но счёл это неуместным, и завершил фразу: – семейство, – указал на жену, сына с невесткой и племянника.

– А с молодым человеком пока не знаком, – окинул благосклонным взглядом вытянувшегося в струнку Максима.

– Гардемарин Морского корпуса Рубанов, ваше величество! – словно находясь во время бури на корабле, громогласно отрапортовал императору Максим, – засмущавшись не от того, что докладывал монарху, а по причине перешёптывания и улыбок его дочерей.

– Рапорт принят, – покосившись на дочерей и супругу, тоже улыбнулся Николай. – Вольно гардемарин. Здесь бал, а не корабль.

– Слушаюсь! Но именно так требует докладывать командир батальона, – расслабился и даже позволил себе пошутить, – пытаясь привести нас «в христианский вид».

– А до этого у вас какой вид был? – увидев, что супруге и дочерям разговор интересен, продолжил беседу монарх.

– Морских чертей, ваше величество, – браво щёлкнул каблуками освоившийся уже гардемарин и нежно, но мимолётно, глянул на Татьяну.

«Что-то Татка моя как маков цвет стала. От скопления народа и повышенного внимания головка, наверное, разболелась», – пожалела дочку царица, даже в мыслях не имея, что дочь может покраснеть от взгляда гардемарина, позволившего себе посмотреть на неё ни как на великую княжну,

а как на простую барышню, пусть даже и столичную.

Через полчаса двери отведённых царской семье апартаментов растворились, оркестр заиграл полонез из «Евгения Онегина», и начался торжественный выход Августейшей семьи.

Впервые присутствуя на столь торжественной церемонии, гардемарин во все глаза смотрел на императора, идущего в паре с супругой какого-то посланника. За ними, опираясь на руку посла, торжественно вышагивала Александра Фёдоровна.

– Вдовствующая императрица Мария Фёдоровна в паре с австро-венгерским послом Сапари дефилирует, – услышал тихий голос Ирины Аркадьевны. – А вдова великого князя Владимира Мария Павловна с японским послом Мотоно шествует…

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.