Если, как предполагаете вы с подполковником, выстрел был произведён с какого-нибудь корабля, то это тоже плохо, но уже не настолько. Может, это были какие-то пираты, террористы или ещё кто-то, решившие отсидеться в этой звёздной системе, и это значит, что их тут, скорее всего, давным-давно нет. Хотя данный вариант теоретически не исключает первого, так что радоваться всё равно не стоит.

Ну и, может статься, все эти угрозы надуманны, и тогда нам ничего не угрожает. Но вероятность этого я бы определил как низкую. Очень низкую. Нам известно слишком мало, чтобы знать наверняка. Уж извини, Зелма.

По мере того, как Нурс говорил, лицо разведчицы всё больше мрачнело. Она-то понимала, в отличие от велка, чем грозил планете первый (да и, вероятно, второй) вариант, озвученный им. И перспективы этого её совсем не радовали.

Постоянная угроза нападения. Возможность скрытого влияния. Необходимость введения федеральных войск в полную боевую готовность. И — в наихудшем случае — боевые действия на планете. Может, и с участием сталков.

Но она понимала, что этого могло и не произойти. Она действительно знала слишком мало, чтобы утверждать что-нибудь точно. А следовательно, должна была продолжить расследование.

И Нурс должен был ей в этом помочь.

— Что ж, спасибо, товарищ велк, — наконец, сказала Зелма. — Ты мне очень помог, и я обязательно отплачу тебе за это… потом, когда пойму — чем. Можешь поразмышлять над нашим делом и потом, а? Пожалуйста.

— Хорошо, Зелма. Мы вместе дойдём до разгадки. А там уж решим… — ответил Нурс, поднял напоследок руку ладонью к разведчице, вернулся в дом и плотно закрыл за собой дверь.

А Зелма постояла ещё немного на месте, погрузившись в свои мысли, и отправилась к себе. Ей нужно было кое-что проверить.

Придя в дом, который она занимала в деревне, разведчица первым делом включила компьютер с погибшего корабля. Открыла бортовой архив, где последние записи датировались сроком тридцатилетней давности — временем, когда аппарат потерял соединение со звездолётом, обломки которого разлетелись на сотни квадратных километров. Пролистала чуть-чуть — и уставилась в плоский стеклопластовый дисплей, подперев подбородок кулаком и словно не замечая того, что сидит на полу, а в приоткрытое окно задувает холодный ветер.

Эти записи за годы работы она просматривала много раз, но особого внимания им не уделяла: вдруг это был сбой сенсоров, или они чувствовали приближение к планете и по каким-либо причинам выдавали такие цифры, или ещё что-нибудь…

За полминуты до разрушения корпуса датчики корабля зафиксировали изменение гравитационного поля, постепенно нараставшее и достигшее максимума в момент разрыва связи с автоматикой реактора. Мог ли это быть выстрел из гравиоружия? Зелме теперь казалось, что мог: плавное увеличение мощности импульса создавало эффект маскировки под приближение к какому-нибудь массивному объекту, этакой маленькой чёрной дыре…

Проблема была в том, что чёрных дыр в системе Сталкерры не было. А вот гравитационные аномалии, связанные с неравномерным распределением тёмной материи, в этом секторе Галактики встречались довольно часто.

И в данном случае с ходу нельзя было определить, что собой представлял этот всплеск поля тяготения. Надо было это выяснить — тем или иным способом.

«Надо будет у Миронова поспрашивать… и у Матвея…» — подумала разведчица, выключила компьютер, поднялась на ноги и принялась готовить себе ужин.

Похоже, квалификацию она ещё не растеряла. И это радовало: статус разведчика, конечно, не такой почётный, как пост федерального наблюдателя, однако фактически возможностей даёт больше. И Зелма собиралась когда-нибудь снова ими воспользоваться.

Деревня Сталочная, 30-й год после Звездопада, 37-й день зимы.

Проснувшись, Зелма решила сразу же, не откладывая, позвонить Миронову и узнать, не замечали ли военные на подлёте к Сталкерре каких-нибудь объектов с повышенной гравитацией.

Расстегнула спальный мешок, расстеленный на досках пола, села и включила коммуникатор. Открыла на голографическом дисплее меню канала связи, подтвердила свои полномочия, нашла в списке контакт Миронова и нажала кнопку вызова.

Было часов восемь утра; подполковник явно в это время уже не спал. Значит, ответит. И не будет ругаться, что разбудили.

Так и произошло.

— Доброе утро, Зелма, — ответил Миронов; судя по его голограмме, в данный момент он находился в своём кабинете, за столом, и работал за компьютером. При этом он выглядел бодрым, словно и не приходилось каждый день вставать в семь часов; как бы там ни было, режим в федеральной армии соблюдался строго. — Что случилось?

— Здравия желаю, товарищ подполковник. Хотелось бы спросить: когда вы приближались к планете, вы не замечали никаких странностей? Ну, кроме пустот на луне? Я имею в виду — космических аномалий, связанных с гравитацией?

— Хм… Ну и вопрос… Нет, ничего такого — только электромагнитные потоки… Гравитационное поле было в пределах нормы. Ну, мы же не всю систему обшаривали — пролетели мимо спутника, подобрались к планете, вышли на посадочную орбиту, с востока подлетели к деревне и сели здесь, в горах… Тот корабль, может, двигался по совершенно другой траектории. Я, конечно, выясню всё в точности, но не думаю, что это как-то тебе поможет. Спроси у кого-нибудь другого. У тех же экологов, например…

— Я так и собиралась сделать. Что ж, спасибо, удачного дня.

— Пока, Зелма.

Подполковник сделал прощальный жест, и его уменьшенная голограмма над запястьем разведчицы пропала.

Эх, значит, здесь продвинуться не удалось. Ну ладно, есть ещё Матвей. Может, он что знает…

Зелма вздохнула, вылезла из спальника и принялась готовить завтрак. Да и помыться с утра не мешало бы…

* * *

Чуть позже.

…А вот члены «зелёной группы» не были такими жаворонками, как Миронов.

Зелма с третьей попытки дозвонилась Матвею на браслет (вчера обменялись кодами); эколог выглядел заспанным и был настроен не то чтобы очень дружелюбно. Однако он также был обрадован тому, что разведчица ему позвонила: всё-таки их знакомство начинало ему нравиться…

— Привет. Чего надо… — Матвей зевнул, — …в такую рань?

— Привет. Слушай, тут такое дело… Можешь, пожалуйста, вспомнить: когда вы подлетали к планете, вы не замечали ничего необычного?

— В смысле?

— Никаких гравитационных искажений или типа того?

— А, это… — Небольшая пауза. — Да, было кое-что… Гравитационная аномалия. Километрах в двухстах от поверхности. Да, точно помню, была такая штука, мы из-за неё чуть не свалились… Зелма, ты меня слышишь? Зелма?..

Разведчица молчала. У неё в голове складывался пазл. Всё становилось на свои места.

Корабль попал в поток метеоров. Стал выбираться, приближаясь к планете. В это время оказался в поле действия аномалии. Вектор движения изменился, а метеоры как раз настигли машину. Результат известен. И вполне закономерен.

Получается, она нашла разгадку?

Зелма теперь была в этом почти уверена. Простое, логичное решение, объясняющее практически всё… «бритва Оккама» в чистом виде.

Правда, было кое-что, оставляющее некоторые сомнения… что всплыло в этот момент в голове у Валевской вместе с разговором с Мироновым…

И разведчица не поленилась об этом спросить.

— С какой стороны мы летели? — повторил Матвей, зевнул и замолчал. Видимо, задумался. — Сейчас вспомню… С запада мы летели. Точно тебе говорю. И на нашем пути в один «прекрасный» миг появилась эта аномалия… Ну, Зелма, получила ответы на свои вопросы? А теперь, если не возражаешь, я ещё посплю…

— Ага, сладких снов, — сказала разведчица, отключила голографический дисплей комма, привалилась спиной к стене своего дома, у которой сидела — внутри, естественно, — вздохнула и… рассмеялась.