Она смеялась минуту, полторы, две. От облегчения, от осознания того, что она выполнила свою задачу… а также от радости, что теперь между ней и Матвеем больше не будет стоять работа.

Ещё она осознавала, что с разведкой скоро придётся распрощаться. Но раз долг выполнен, это можно будет сделать с достоинством.

И, скорее всего, это будет к лучшему.

Осталось подождать, пока Сталкерра войдёт в Федерацию и пост наблюдателя станет официальной оплачиваемой должностью. А сейчас можно расслабиться: открытой угрозы планете нет, а пустоты и электромагнитные возмущения… да мало ли в Галактике странных феноменов? Потом как-нибудь пошлют туда научную экспедицию, и всё станет ясным окончательно…

Зелма понимала, что могла и ошибаться. Но в данных обстоятельствах не придавала этому особого значения. Вероятность была на её стороне.

И, придя к этому оптимистичному выводу, она снова активировала коммуникатор, набрала сообщение Миронову и нажала на голодисплее кнопку «Отправить».

Пусть подполковник также знает, что с большой долей вероятности катастрофа с «Би-202» произошла по естественным причинам.

* * *

Лагерь экологов, в это же время.

— Кто звонил? — спросила Астрид со своей постели.

Матвей отключил браслет и повернулся к ней с выражением лёгкой досады на лице. «Ну что за…» — подумал он.

Линдстрём лежала на боку и смотрела на Туманова — как всегда, с лёгким презрением. Эколог выпустил воздух сквозь зубы и поинтересовался в ответ:

— А тебе какое дело? Подслушивала зачем?

— Догадайся с одного раза, — ухмыльнулась Астрид. — Ты так громко шептался со своей Зелмой, что перебудил всю группу…

— И ничего не всю, — пробурчал Матвей. — Видишь, все ещё спят…

— Уже не все, — раздался с другого конца помещения голос Джорджа. Туманов увидел, как американец заворочался под одеялом. — В самом деле, чего с утра разорались?..

— Извини, — ответил Матвей, сел на койке, спустил ноги в носках на синтепластовый пол, обулся и направился к выходу. — Спите дальше, — пробормотал он, надевая куртку, и вышел наружу.

Зашагал через заснеженную поляну к маленькой бело-зелёной будке — и вдруг подумал: «Не следует так часто общаться с Зелмой… Ладно, сегодня постараюсь найти себе какую-нибудь работу… Всё-таки нервы не железные…»

* * *

Деревня Сталочная, 30-й год после Звездопада, 42-й день зимы.

Плющ втянул носом прохладный свежий воздух, вздохнул полной грудью, кашлянул пару раз, сплюнул и пошёл вперёд, от двери своего дома.

Он практически выздоровел. Антибиотики, витамины и общеукрепляющие препараты из аптечки Зелмы и присланных на Сталкерру запасов гуманитарной помощи сделали своё дело, выгнав болезнь из его лёгких. А теперь Плющ выгонял застой из мышц, долгое время остававшихся без нагрузки: ему наконец-то разрешили выходить на улицу, и он собирался воспользоваться этим в полной мере.

«Эх, если бы не Зелма…» — подумал Плющ и покачал про себя головой, не решаясь продолжить мысль. Он был благодарен разведчице за своё спасение — и понимал, что рано или поздно должен будет за это ей отплатить.

В последние дни Зелма, когда юноша видел её у себя дома, казалась ему какой-то грустной. Он осторожно спрашивал её об этом, когда она делала ему укол или давала выпить таблетки, но вразумительных ответов не получал. Он прислушивался к разговорам, которые разведчица вела с его родителями за столом, но услышав однажды слово «эколог», прекратил попытки докопаться до правды: в конце концов, у Зелмы вполне могут быть свои дела, а ему в это лезть нечего.

«…Так, для начала неплохо бы заглянуть на северную окраину, там вроде Лас и Ксюня должны быть, — думал Плющ, неторопливо идя по улице деревни, покрытой тонким слоем снега. — Потренируюсь с ними… конечно, в щадящем режиме, чтобы сильно не нагружаться, а там уж и нагоню свою прежнюю форму… Ещё бы Лину найти, поговорить с ней; может, и помириться получится…»

За время болезни сталкер много думал о Лине, о том, что между ними произошло, и постепенно начинал приходить к мысли: а может, зря он тогда был так строг с ней? Ведь по сути ему она никак не навредила, просто написала кое-что не то — и всё… Плющ признавал, что был неправ, и всё сильнее хотел наладить отношения с Линой: как бы там ни было, ему они до того, как всё распалось, понемногу начинали нравиться…

Внезапно Плющ резко остановился, заметив то, от чего сердце вновь будто бы превратилось в камень, а мысли о примирении вылетели из головы, словно там и не появлялись.

Лина. Прохаживается по восточной окраине. За руку с Омелем. Они весело болтают и смеются. И в упор не замечают Плюща.

Сталкер стиснул зубы. Вновь включился механизм, который он обнаружил в себе незадолго до разрыва со сталочкой. Лина выбрала его — следовательно, должна быть с ним. С ним, а не с этим мелким!.. К тому же, Плющу просто было неприятно видеть, что его подруга променяла его на малявку, у которого даже ещё усы не начали расти.

Плющ, задумавшись, провёл рукой по вылезшей на лице за время болезни юношеской щетине и твёрдым шагом направился к парочке, только теперь заметившей его.

Лина и Омель не ожидали его появления. Остановились как вкопанные. Лина растерянно взглянула на приближающегося Плюща. Омель выпустил её руку, отступил на пару шагов.

«Они испугались… — подумал Плющ. — Я застал их врасплох, а значит, им есть что скрывать. Ничего, я сейчас всё узнаю…»

— Ну привет, Лина, — хрипло сказал он, подойдя к так и стоявшим на месте подросткам и встал в сагни от них. — Что, весело без меня было? Решила себе ещё одного друга завести, да?

— Плющ, я… — Лина явно не знала, что ему ответить. — Мы тут… это…

— Что «это»? Что «это»?! — Плющ уже почти кричал. — Я надеялся, что ты будешь по мне скучать и, когда я выздоровею, мы сможем помириться! Я был готов к этому! Я сам хотел… Впрочем, теперь это не важно…

— Плющ, ты всё неправильно понял, — перебил его Омель. Плющ раздражённо выдохнул сквозь зубы: хоть он и был сейчас, мягко говоря, не в самом лучшем расположении духа, а всё же свою последнюю ошибку повторять не желал — и заставил себя выслушать всех участников конфликта. — Мы с Линой просто гуляем вместе. Да, не первый день. Да, нам это нравится. Но ничего больше! Всё началось с того, что я случайно врезался в неё на льду Сталки… Лине было одиноко без тебя; я решил побыть с ней, чтобы она не грустила и не скучала… — («Вижу я, как вы тут вдвоём не скучаете…» — подумал Плющ.) — Я не имею на неё никаких притязаний. Мы дружим, это правда. Но разве это должно мешать тебе дружить с ней тоже?

— Омель, пойми… — тихо ответил сталкер, внутри которого от слов подростка мелькнула искра стыда. Но она была слишком слаба, чтобы разгореться в полноценное пламя. — Лине следующей осенью будет шестнадцать. Она уже не девочка, чтобы водиться с тобой и такими, как ты, подростками. Понимаешь, в её возрасте пора бы серьёзно относиться к любой привязанности, к любым отношениям. В том числе, например, со мной. И осознавать, что дружить с двумя парнями сразу — недостижимое удовольствие: одному из них это может не очень понравиться.

— Плющ, моя привязанность к Омелю не такая, как… к тебе… — сказала Лина. — Он просто поддерживал меня, пока ты болел и не виделся со мной. Ты же — другое дело. На тебя я хочу опираться, но в последнее время такой возможности не было. Теперь появилась. Ты мог бы не кричать на меня, а понять и простить. Сделай это сейчас, пока не повторилось то, что произошло в прошлый раз. Пожалуйста. Ты мне нужен, Плющ. Честно. Омель, ты же… не против?

— Нет, — покачал головой подросток и отступил ещё на шаг. — Я… понимаю, что… не имею на тебя никаких прав, Лина. Извини, если что. Я… пойду.

Он прошёл мимо Плюща и Лины и повернул за угол одного из домов, пропав из виду.