- Лажает, бля. Ой, лажает… – твердит Дэйв на ухо Йорну. – Под конец поплыл. Либо асом себя почувствовал, либо перенервничал…
«Пантеры» доигрывают последний номер перед перерывом. Йорн под руку с Лизбет и Дэйв стоят в первом ряду перед сценой и слушают выступление. Дэйв в язвительно-взволнованном расположении, отпускает множество колких замечаний по поводу своего ученика, но, чувствуется, что переживает искренне. Йорну откровенно наплевать. Джон, вернее, занятия музыкой с Джоном и подготовка к большому выступлению были искусственно созданными смыслозаменителями, точкой кристаллизации, вокруг которой он договорился сам собой строить свою внешнюю жизнь. И договор действовал три месяца, сегодня его срок истек. Йорн только жалеет, что подводит Дэйва, потому как, скорее всего, его отправят обратно в клетку, а Джону наймут кого-то из именитых. А Дэйву до конца дней сидеть…Может, и неплохо было бы, если б Дэйва, довольно симпатичного и живого, кто-то заметил на этой гребаной вечеринке и решил купить? Сейчас он как раз выглядит особенно товарно. У сексуального раба в жизни хоть пытки разнообразные…
I need your discipline
I need your help
I need your discipline
You know once I start, I cannot help myself
«Пантеры» довольно талантливо перепевают одну из любимых композиций Йорна, «Discipline» NIN, которую Дэйв находит не самой удачной, но крайне интересной с точки зрения партии ударных. И сложной для начинающего, Джон еле-еле держится на плаву. Наконец, издевательство над ребенком закончилось, мелкого Бейли подводят к краю сцены и представляют еще раз публике. Гости, естественно, с воодушевлением отбивают себе ладони бурным аплодисментам, Джон счастлив и покрыт испариной, господин Бейли благосклонен. Команда объявляет получасовой перерыв, но не успевают взлохмаченные и подпитые музыканты свалить в специально оборудованную для них гримерную, как на сцену неожиданно взмывает Джордж, и оскал на его физии выражает оживленную веселость и хитрый подвох.
- Господа! – объявляет он в микрофон, жестом останавливая сына, который собирается последовать за рокерами и обсудить с ними себя. – Пока великие восстанавливают силы и потенцию, – хохмит Джордж (он и на сцене перед многосотенной толпой чувствует себя по-хозяйски уверенно), – позвольте предложить вам еще кое-что не менее развлекательное и увлекательное. Дело в том, что мы совсем оставили без внимания, так сказать, наставников моего сына, которые не покладая рук и спанкеров вколачивали в Джона мастерство последние несколько месяцев. Я хочу их пригласить на сцену…Йорн! Дэн!
- Дэйв! – шипит Джон, так что всем слышно в микрофоне.
- Черт, оговорился, – не смущаясь совершенно, исправляется Бейли. – Дэйв! Поднимитесь-ка сюда, голубчики.
- Еб твою мать, Джордж…- рычит Йорн, которому вообще крайне нежелательно привлекать к себе внимание. А Дэйв явно доволен и с готовностью лихо заскакивает с небольшим разбегом на возвышение. Йорну приходится последовать его примеру.
- Ребят, давайте, сбацайте и вы что-нибудь для почтенной публики, покажите, на что сами способны. Джон, а ты давай, за установку, – деловито распоряжается господин Бейли.
- Джордж, зачем вы это со мной делаете? – рычит Йорн тихо, бросая на Бейли полыхающий злостью и раздражением взгляд.
- Потому что я твой хозяин, а ты – мой раб, прелесть моя, – без обиняков отвечает Джордж. – Я хочу вас троих на сцене послушать. Хочется мне, и все тут. К тому же ты с инструментом возбуждающе выглядишь.
- Может, я просто дома гитару принесу из студии и в углу постою во время вашего вечернего repos? – у Йорна здесь промелькнуло странное самонаблюдение: он назвал пентхаус Джорджа Бейли домом.
- Не валяй дурака, Йорн. Давай, улыбочку и сделай нам всем красиво.
- Делать мне больше нехрена, кроме как делать вам, уебкам, красиво… – полушепотом цедит Йорн сквозь стиснутые зубы. Он подходит к микрофону, не скрывая того, что крайне недоволен. – Окей, дамы и господа… Это Дэйв Дюмонт, его прошу любить и жаловать.
- Это – Йорн…эм… – хотел, было, отзеркалить барабанщик и вдруг понимает, что не знает фамилию своего коллеги.
- Спасибо, Дэйв. Любить и жаловать меня не обязательно. Аплодисменты тоже опциональны, можете позвенеть драгоценностями…- Йорн скалит на зрителей клыки. Никогда он не думал, что выпадет шанс произнести знаменитую фразу не лишь ради пустой хохмы, а вкладывая в нее полную меру Ленноновского сарказма. В зале несколько сдержанных смешков и хлопки. – Поскольку мы тут в урезанном составе, на симфоническое звучание рассчитывать не приходится, но что-нибудь изобразим. Дэйв, – он отошел от микрофона, – Не против «Hurt»? Как мы с тобой делали тогда. Хорошо, вроде, получилось.
- Мне за клавиши встать? А Джон?
- Джон пускай отдохнет, – жестко и неприязненно бросил Йорн. – Мы и дуэтом можем.
- Песня со смыслом? – подхихикнул Дэйв. – Ну попробуй, если до них дойдет.
- Да мне глубоко параллельно, дойдет до них или нет, – обрубил Йорн.
Йорн направляется в глубину сцены и снимает с подставки акустическую гитару, возвращается, перекидывая ремень через плечо, подключает к усилителю. С минуту они совещаются с Дэйвом, немного спорят, Дэйв что-то доказывает чудовищу и жестикулирует, вслед за тем Йорн кричит:
- Джон! Подойди сюда! – Джон с несвойственной ему готовностью подбегает. – Ты все-таки нужен, мы по-другому решили сделать.
Дэйв оставляет синтезатор, выбирает себе электрогитару, потом вдвоем сенсеи инструктируют Джона, как играть, Дэйв еще подбегает к инженеру и что-то у него спрашивает. Наконец, подошли к краю сцены.
Холодной яростью полыхающим взором окидывает Йорн огромный зал с великолепной, но устрашающей в своем великолепии акустикой. Издалека со стен на него смотрят пронзительно скульптурные дьяволы с эрегированными членами всех мастей. В непосредственной близи расстилается человеческое многоголовье – блестящие гости, в основной массе, одетые не слишком эксцентрично, как на любом светском рауте. Это существа, сопровождающие их иногда целыми небольшими гаремами, на поводках и без оных, подобны каким-то инопланетным, человекообразным насекомым или прирученным демонам, или еще черт знает на что они похожи. Все в ошейниках, все в полупрозрачном или обтягивающем, половина в латексе, половина в коже, и еще половина без чего бы то ни было, только с железками на запертых гениталиях, чтоб не смели прятать то единственное, что у них есть полезного для высших слоев общества. Эти существа тоже смотрят на него, кто с живым любопытством, кто апатично, у некоторых взгляд лихорадочно бегает – таких Джордж презрительно называет «химиками». Их хозяева сажают на фарму, чтобы им постоянно и мучительно хотелось. В мозгу только мысли о совокуплении и ничего более. Йорна ледяная, могильная жуть охватывает при мысли, что таких зверушек здесь присутствует не один десяток, что они смотрят на него с Дэйвом, и у них крыша едет от сжирающей похоти. Йорн не чувствует к ним сострадания, но дух вселенской дисгармонии и искореженного естества тянется из зала, как зловещий промозглый туман. Йорну жалко землю, носящую на себе гроздья кровососущих насекомых, на каждом из которых висят собственные вши. Несмотря на все старания Джорджа, Системы и обстоятельств, Йорн ни на миллиметр не приблизился тому, чтобы воспринимать себя, как одну из этих зверушек. Он убийца, повелитель толпы, дрессировщик господ, и, если бы у него сейчас оказался автоматический ствол, он бы пустил очередь по всем без разбора. Он не может представить, что сойдет с этой сцены и снова встанет покорно около Джорджа, который будет радостно пощипывать его задницу. Он сойдет только в Ад, прихватив за собой любимую, как его биологический отец, либо, может быть, вырвется из элитной психушки.
Йорн трогает струны. Начинает он один. Во вселенском одиночестве. Осветители быстро сориентировались и приглушают свет в зале. Только электрическое белое и холодное пятно ложится на солиста, резко выделяя полностью восстановленный пирсинг на его лице, платиново-бриллиантовыми клещами вцепившийся в его иризирующую кожу.
