Затем наступил черед Бьерна и его фенов, плоек, спреев, расчесок, зажимов и восков, палеток и тюбиков, кистей и спонжей, блесток, помад, пудр, кремов, баз под тени, хайлайтеров, консилеров, карандашей, тушей, накладных ресниц и заколок. Йорн бы с удовольствием любовался своей девочкой, преображенной в готическую принцессу, однако голова была занята роящимися мыслями и расчетами. Ракшас перебирал в памяти раз за разом план помещения, который ему показывал гордый детищем Джордж. Господину Бейли льстило то, что Йорн валялся, обнявшись с хозяином, перед телевизором, и с живейшим интересом рассматривал фотографии и спецификации развлекательного центра. Йорн был восхищен размахом фантазии и грандиозностью амбиции. Джордж рассказывал подробно и с иллюстрациями. Он испытывал нестерпимое блаженство оттого, что Йорн впервые прижался грудью к его груди и как будто с опаской положил голову на его плечо, даже уткнулся лицом в его рубашку. Удалось-таки Джорджу переломить ситуацию бесстыдством, которое он себе позволил! Змей подлизывался к нему. Периодически шипел для порядка под плохое настроение, но хотелось, подлецу, снова адского удовольствия, которое испытал с господином. Иногда Джорджу даже приходила крамольная мысль, что изнасилование совсем не так повлияло на химеру, как должно было. Не исключено, что вкупе со справедливым возмездием, которое Йорна умиротворило и успокоило, этот опыт открыл перед ним кое-какие новые горизонты. В конце концов, все, что нас не убивает, делает наш член тверже. И Йорн стал не только принимать приставания хозяина, но и кое-какие должки возвращать. Хоть он сам не начинал никогда эротическую возню, ракшас совершенно по-новому реагировал на ласку. Он нарушал правила и сам трогал Джорджа в ответ на его касания, с каждым разом все активнее и воодушевленнее, кусал, прихватывал его, оставлял синячищи на боках, руках и шее, любил почему-то хватать за запястья и давить так, что искры из глаз. Умудренный опытом рабовладелец в голове Джорджа Бейли вопил, что оба наплевали на непреложные правила, Протокол смешали с навозом, молитву превратили в фарс, что Йорн совершает непозволительное, что Джордж размяк и добровольно сдался на милость раба ради одного лишь его поцелуя. Но он не мог противиться. Ему нравилось, когда немного больно. Он чувствовал, что вот-вот произойдет долгожданное, и химера сама попросит нового приключения. Поэтому Джордж не удивился, а лишь поплыл на волнах удовольствия, когда Йорн взял в очередной раз инициативу в свои руки по дороге на место назначения.
Автомобиль Джорджа Бейли с сопровождением выехал из Бейли Тауэр в пять часов вечера. На заднем сиденье разместились втроем: господин, раб и игрушка. Джордж придвинулся к Йорну и, занимаясь своими организационными мыслями о предстоящем торжестве и отвечая на звонки, рассеянно ласкал раба по внутренней стороне бедра. Кожаные джинсы от «Житруа» были сделаны и впрямь примечательно, требовалось натурально присматриваться, чтобы понять, что это не хлопковая ткань. Но стоило положиться на тактильные ощущения – примитивные, примордиальные и оттого правдивые – как обман немедленно раскрывался, и воспитанный мальчик из Кембриджа оказывался еще тем развратником, натянувшим на стройные литые ноги шкурки невинных овечьих младенцев, чтобы так спрятать свою железную задницу и космические гениталии, чтобы всем было видно, чем владеет господин Бейли. Йорн не возражал против нескромного хозяйского прикосновения. Он даже сел поудобнее, незаметно раздвинув ноги. От наблюдательного Джорджа это движение не ускользнуло. Хозяин коварно улыбнулся про себя, убрал руку от паха химеры и, неожиданно взяв его левую ладонь, прижал артерию большого пальца. О, да! Пульс-то у мальчика подскочил. Хочет хозяйского внимания, пиявка гремучая!
Йорн в своей хищной манере глянул на Джорджа сквозь стекла очков, из-под надменно и томно полуопущенных ресниц, и вдруг отвернулся, притянул к себе девчонку. И впился ей в губы, стал вызывающе ласкать и тискать. Та всем телом подалась к чудовищу, вцепилась в уложенную прическу, в шею, в ошейник, тихо застонала под пластичным телом химеры. Йорн показал хозяину, что у него, типа, выбор есть, с кем миловаться. Как бы не так! Играет мальчик. Прошли уже те времена, когда Джордж привел ему девчонку, чтобы лишь смотреть на занимающихся сексом рабов. Господин Бейли сделал паузу, вынул из дверного ящичка медицинские перчатки, которые у него были рассованы повсюду, как у белки орехи на зиму, и надел одну на правую руку. Потом резко и авторитарно дернул кольцо из углубления на ошейнике лобзающегося Йорна, застегнул карабин короткого поводка, который не преминул захватить с собой на вечеринку, после чего потащил раба к себе, бесцеремонно снимая с его носа очки. Мальчик-то, поди, вовсе отвык уже от цепи. Нехорошо, надо иногда напоминать. Йорн перевалился обратно к хозяину, одной рукой не переставая ласкать грудь девчонки. И понеслось.
В какой-то момент этого душного безумствования Джордж осознал, что раб его, словно падишах, полулежит на сиденье, ласкаемый со всех флангов жаждущими внимания обожателями. Джордж, чтобы несколько восстановить баланс власти, заставил Йорна взять в рот и облизывать его резиновые пальцы, пока сам кусал прочную кожу на его шее и оставлял засосы. Йорну можно, у него на шкуре особо не видно. Химера вздрагивала, жмурилась, но лишь еще больше распалялась, когда две руки одновременно – девчонкины и хозяина – расстегнули его молнию на брюках и проникли под их защитные покровы. Йорн выгибался и стонал от напряжения, стараясь не прикусить хозяйские пальцы, льнул к Джорджу – господин Бейли ничего подобного от него не ожидал. Чушь все-таки Алекс нес про то, что химера хуже бревна. А ведь Джордж хоть и не поверил, но в глубине его души посеял айтишный гаденыш плесневые споры сомнения. И все же тревоги относительно холодности ракшаса оказались глупостью. Уметь надо! Господин Бейли умел. Он еще и не такое умел! А с оборудованием Йорн просто умрет под ним, и снова возродится, и снова умрет!
Раб тем временем решил переключить полностью внимание на хозяина. Уже давно пора. Поигрался с девочкой в качестве аперитива, подразнил своего господина, и достаточно, пора к серьезному мужскому занятию приступать. Химера подмяла под себя Джорджа, инициируя неистовое лобзание и до крови кусая его губы не по-человечески остро заточенными резцами. Чувство было, откровенно говоря, гадкое, но до чего возбуждающее. Джорджу казалось, что чудовище хочет одновременно и задушить, и поиметь, и сожрать, и слиться воедино со своим господином. И еще ему подумалось, что, не дай бог, Йорну сейчас взбредет в голову стащить с президента корпорации «Паноптикум» штаны и его трахнуть – ведь он позволит! При том, что скорее всего химера будет с ним груба и неумела. Все равно позволит! Проклянет все на свете потом, но прямо сейчас сдастся на растерзание. Вот это будет уже ни в какие ворота… дочего пошлый каламбур … Скорее бы приехать, пока оба совсем не обезумели от взаимного желания и не натворили лишнего при свидетелях.
Руки Йорна повсюду. Джордж хватает его за твердые накачанные бока, срывает перчатку и водит пальцами по сухим, резко очерченным, будто на экорше, кубикам твердого пресса, тот выгибается, сжимает его бедра коленями, так что кости хрустят. Красивые руки раба шарят по одежде, по спине, обласкивают тело хозяина, тешат и услаждают его сильными и беззастенчивыми касаниями. Опять синяков наставит… Потом Йорн вдруг отрывается от Джорджева торса хватает его за запястья, подается вперед, вжимает в пружинящее сиденье с кожаной обивкой так, что почти душит своими нелишними килограммами, тянет руки Джорджа, держащегося за поводок, куда-то вверх и сдавливает до хруста, до боли, словно хочет тисками сломать. Джордж мужественно старается не вскрикнуть, чтобы не создавать у врага чувство физического превосходства, но на правой руке какая-то кость издает недвусмысленный треск. Впрочем, когда химера отпускает, Джорджу уже не больно, а сладостно и жарко.
- Господин Бейли! Мы на месте! – передает шофер.
