- Внешность бывает обманчива, сэр, – ответил Йорн. – Тем более, что вы им даете «экстази». А что же парень этот разревелся, по-вашему? От щассья?
- Да ладно тебе! Так просто, на эмоциях.
«Ментализация уровня Бог», – прокомментировал Йорн про себя. «Или ты, Джо, меня за полного полудурка принимаешь?»
Все-таки увидев явный скепсис на статуйном лице химеры, Джордж пояснил:
- Больно ему было, и презерватив этот хрен не одел, хотел сразу везде поспеть…короче, понимаешь, – он махнул рукой. Йорн почувствовал вдруг рвотный спазм в горле, закашлялся сигаретным дымом.
- Действительно, нонсенс… – он опять кашлянул в сторону, потому что «развидеть» воображаемую сцену никак не удавалось. Если бы Джордж вдруг переменил свое отношение к любимому рабу, на что он был способен, согласно зловещему предупреждению доктора Штайнера, Йорн бы немедленно оказался на месте ясноокого Макены.
- Не ерничай, – приструнил Бейли. – Короче, она поднимается и ставит эту их обычную пластинку про то, что мы их мучаем, что все люди братья…
- …How dare you!.. – произнес Йорн с иронической улыбкой знаменитую цитату.
- Точно, точно! – Джордж не понял двойной иронии чудовища, он даже был приятно удивлен его презрительным тоном. Неужели раб начал кое-что правильно воспринимать? – В общем, она излагает некое идеологическое послание, яростное по форме и пустое по содержанию…
- …Жизнь — это только тень, комедиант, паясничавший полчаса на сцене и тут же позабытый; это повесть, которую пересказал дурак: в ней много слов и страсти, нет лишь смысла…
- Опять Шекспир? Любитель ты чужие мысли цитировать.
- Угу…Коли он все про нас уже давно сказал, – ответил Йорн, меняя позу.
- Протестую. Он из тех авторов, которые с завидным упорством не признают врожденные свойства человеческой психики и естественные характеристики человеческого общества, которые из них логически вытекают. Лучше почитай Мартина Сандерса. Он, естественно, в обычных книжных или интернете не продается, не для плебса литература. У меня в библиотеке есть.
- О чем же эта литература не для плебса, смею осведомиться, сэр?
- О человеческой природе. О смысле жизни, если угодно.
- И в чем же, осмелюсь поинтересоваться, человеческая природа и смысл жизни? Спрашиваю на правах не-человека.
- Почитай! Что ты за птица, что я тебе в пять утра пересказывать буду?
- Меня прежде всего интересует не то, как я лично пойму господина Сандерса, и даже не то, как господин Сандерс понимает сам себя, а как его понимает мой Господин, – с ядоносной улыбкой ответил Йорн. Джордж не любил обращение «господин» в принципе, а уж из уст Йорна оно звучало и вовсе как издевательство.
- Надоело уже твое ерничанье, – осадил Джордж коварно посматривающее в уютной полутьме комнаты на него чудовище. Если бы взглядом можно было убить, химеру и впрямь пришлось бы постоянно содержать в маске без прорезей для глаз. – Если говорить очень сжато, то Сандерс, как один из главных идеологов нашего сообщества, говорит о том, что власть одного человека над другим – это природное состояние. Хотя всегда возражают, мол, не все природные явления желательны и морально оправданы, он приводит огромное количество примеров из биологии и истории, которые говорят о том, что рабство – это культурная универсалия, что социальный статус запрограммирован в человеческом мозге. Отношение к рабству в современном массовом обществе такое же как к сексу: человек зачем-то должен символикой отрицать его существование, но при этом обязан быть в нем успешным. Что Сандерс имеет ввиду: одеваться так, чтобы не подчеркивать формы тела, излишне не краситься, латексная одежда неприемлема, кожаная – только в определенном контексте, разговаривать о сексе неприлично, хотя все разговаривают, по телевизору показывать нельзя, порно – ломает детскую психику, хотя дети из секса возникают, прилюдно интимно дотрагиваться друг до друга неприлично и прочее. Но при этом, если ты девственник в двадцать лет, тебе надо обратится к психологу, если ты ничего не умеешь, некрасив, не стараешься себя приукрасить с целью быть физически привлекательным – ты лузер. Если ты крутой, симпатичный, спортивный корпоративный менеджер высшего звена, но при этом не можешь похвастаться любовными авантюрами, это даже на карьере может сказаться. Для баб вообще конечная цель в жизни, это реализоваться как партнерша. То же самое с властью: нельзя открыто сказать, что твоя цель – это управлять людьми, нельзя быть завоевателем, нельзя быть деспотом, хотя именно на этом и держится весь общественный организм. Но при этом воспитание построено на том, чтобы внушить всякому ребенку, независимо от свойств его натуры, что кому-то подчиняться – это зашквар. В результате те, кто не имеет стремления к власти постоянно комплексуют, потому что они все равно оказываются в прогибе у тех, кто посильнее. Те, кто чуть посильнее, но ничего собой не представляют, не подчиняются тому, кому они должны бы подчиняться – учителям, начальству, властям по мелочи, хотя в душе они трусы. Низам говорят, что каждый должен лезть повыше и топтать тех, кто слабее, называя это здоровой конкуренцией. Людям сильным, способным подчинять, властвовать и приказывать, говорят, что надо заботиться о некоем общем благе, а не стремиться возвыситься над другими. Еще сорок лет назад был хаос. Но двойные стандарты, к которым холопы привыкли, просто нельзя взять и в одночасье переломить. Слава богу, сейчас хаос только в головах у низов, но не в системе управления. И у раба нет в голове экзистенциального беспорядка, потому что к нему не предъявляются противоречивые требования типа «мягко, но твердо», – тут Йорн, надо заметить, еле сдержал едкий сатирический смешок. Уровень интроспекции у господина Джорджа Бейли все больше поражал глубиной и нюансировкой. – Дело элиты – видеть истинное лицо вещей. В том числе, что секс и социальная иерархия пронизывают всю жизнь человека…как-то там красиво было у него сказано…словно микориза, состоящая из двух начал. По определенным причинам некоторые люди и нелюди оказываются на самом дне иерархии, и, если они могут принести чувственное удовольствие тому, кто имеет власть, нет никакого смысла от него отказываться. Жизнь конечна, и единственное, что мы можем унести с собой в могилу, это те удовольствия, которые мы испытали. Мораль – это просто возможность слабому защитить от сильного свою никчемную, не производящую ничего ценного и иллюзорную автономию. Не обманывать себя ложными представлениями о собственной ценности и ценности других людей – идея, которая вогнала бы толпу в безумный страх перед соседом и собственным существованием, в котором крайне мало значимых событий и наслаждений. То, что Джонова девка не смогла понять – это, если тебе везет и ты можешь переместиться на сто ступеней вверх, просто раздвигая ноги перед моим, например сыном, так надо же хвататься за эту возможность. А не придумывать себе какие-то идиотские спецзадания, чтобы спасти мир. Опять это ваше высшее гуманитарное образование с его словоблудием, за счет которого говоруны от академии пытаются взобраться на насест повыше. Джон лично после ее выступления поднял девицу на смех. Я не знаю, врет ли он, но он мне сказал, когда ее отправили восвояси, что он это сделал намеренно. Так что, пострадал ты сегодня зря – она всех весьма повеселила своей попыткой устроить одиночный пикет…- Джордж погладил Йорна под челюстью. – А вообще ты подумай, Йорн, может, я тебя спас от весьма унылого иллюзорного существования? Может быть, такой хозяин, как я, не только к тебе с лаской относится, но с ним можно и поговорить по душам и кое на что глаза он тебе откроет? А в плане моральных барьеров ты сам по себе весьма аморальный тип, красавчик мой. Теперь кончай ломаться, я хочу с тобой поближе посоприкасаться.
Джордж отставил стакан...
- Аромат от тебя обалденный...
Джордж уткнулся Йорну лицом в коротко подбритые на шее, мягкой щеточкой отраставшие волосы, чувственно поцеловал и лизнул языком один из двух шрамов, пролегавших вдоль позвоночника – имитация шва между биороботическими пластинами обшивки на корпусе совершенного искусственного существа. Йорну очень шло, ведь он и в самом деле был искусственным существом с синтетически восстановленным и модифицированным генетическим кодом, с телом покрытым эластичным панцирем великолепной, человеческим разумом разработанной и машиной напечатанной кожи – клетка за клеткой, одна органическая молекула за другой. Если Йорна внимательно рассмотреть, в некоторых местах на его теле можно было заметить почти полностью изгладившиеся места стыков, где машина меняла направление печати. Расходы на такую операцию были гигантскими, поэтому государство, когда продало химеру в качестве раба, включило шкурку в стоимость. Как будто кто-то из чиновников или налогоплательщиков вложил в нее хоть пенс! Зато все хотели поживиться за счет неожиданно свалившегося в руки клада.
