— Нет, правда, я задолбался, Геральт, это просто кошмар, я у них всех на побегушках! А хозяин оружейной лавки и вовсе отыгрывается на мне за свою вазу!

— И хорошо.

Подал голос Геральт, понимая, что неплохо бы было музыканту еще и подмастерье у кузнеца поработать, но у того уже был сын, который обладал и опытом, и выносливостью десяти Лютиков.

— Да что ж хорошего-то? Я его склад перекладывал уже три раза, после каждого руки просто отваливаются, я потом даже лютню поднять в руки не могу!

— А это тем более замечательно.

— Ты против моей музыки? Это же моя отдушина, я без нее с ума сойду, я без лютни — не я.

— Воин не поет о своих подвигах.

— Именно поэтому я пою о твоих.

Геральт устало вздохнул, понимая, что до сих пор не пришло время для уговоров юноши оставить это недостойное увлечение. Корчмарь подошел с ужином и задержался у столика, видимо, ожидая, пока ведьмак на него посмотрит.

— Что?

— Хотел сказать, что пацан молодец почти все время: он и мне, и Герде каждый день помогает, так что не журите его слишком сильно, ведьмак.

Геральт вяло кивнул и посмотрел на Лютика, который принял совершенно невинный вид — очаровал-таки корчмаря, что тот теперь смотрел на него почти как на родственника.

— Если гонять его не будете, то он под первым же монстром в пути со мной загнется, так что не жалейте мальчишку для его же блага.

Хозяин таверны хмыкнул, видимо, переосмысливая свое отношение к надувшемуся Лютику, а ведьмак не видел никаких причин продолжать беседу, поэтому принялся за еду, добавив к сказанному только, что ждет юношу на рассвете у небольшой полянки недалеко от города. Бард и на это успел возразить, но, не увидев никакой реакции, все же отправился на самом рассвете к обозначенному месту, где его уже ждал Геральт с клинком наперевес.

— Давай.

— Ага, и тебе доброго утра.

Юноша взял оружие в руку и пытался повторять то, что видел в исполнении Геральта, держа дыхание уже дольше, чем в первые несколько дней, но все еще получая одышку через несколько попыток. По дрожанию пальцев ведьмак мог сказать, что не только дыхание сбивается у Лютика, но и все тело на пределе возможностей. И, хотя в такие мизерные возможности молодого парня верилось слабо, Геральт их наблюдал.

— Раздевайся.

— Что, прости? В ушах шумит, мне послышалось, что ты сказал «раздевайся».

— Именно. Давай.

Бард выпрямился, мгновенно забывая о том, что он только что едва дышал от переутомления; казалось, что его румянец, покрывший щеки и шею от напряжения во время тренировки, стал еще насыщеннее.

— Извращенец, что ли?

— Хочу увидеть твои мышцы, чтобы понять, насколько ты симулируешь свою усталость.

Бард сглотнул и скинул с себя рубаху, недовольно хмурясь, но не сопротивляясь, когда Геральт оказался рядом и сжал пальцами его руки, прощупывая хиленькие мышцы. Ведьмак присел, потыкав в выносливые ноги, и хмыкнул про себя, а Лютик, что удивительно, не выдавил из себя и слова, пока ведьмак его обследовал.

— Каков вердикт?

— Ты слабак.

Геральт вздохнул тяжело и отвернулся от своего ученика, не собираясь надолго оставаться в городе: он слышал, что неподалеку от ближайшего села завелись гарпии, которые были, с одной стороны, безобидными, но и продыху целой деревне не давали. Лютик что-то говорил, но, как и вошло у ведьмака в привычку, он не особенно вслушивался в бормотание этого малоодаренного юнца.

Ведьмак уезжал и возвращался в город еще и еще, и только спустя несколько месяцев увидев, как ему гостеприимно машут все встреченные им люди прямо со въезда в город, Геральт понял, что еще пожалеет о своем решении оставить тут Лютика.

В таверне Симус встретил его как давнего друга и поставил перед ним бокал с крепленым вином, сказав, что это за его счет, а предчувствия ведьмака визжали о том, что пора вскакивать в седло и уносить ноги из этого слащавого городка.

— Геральт, ты вернулся за мной.

Лютик сел рядом с ведьмаком и улыбнулся ему широко; оседлая жизнь и постоянная занятость шли ему на пользу, и хоть он не стал менее болтливым, но явно окреп физически достаточно, чтобы попытаться вновь занимать его тренировками.

Геральт молчал, полагая, что так светская беседа сама сойдет на нет, но Лютик посчитал необходимым рассказать о событиях последней недели, которую пропустил ведьмак. Он делал так всегда, а Геральту оставалось только удивляться, откуда в мальчишке столько самоуверенности и жизнерадостности, чтобы игнорировать холодное молчание и продолжать гнуть свою линию.

— Все думают, что я собираюсь жениться, но мы, на самом деле, только дружим, у меня, конечно, яйца горят, но я слишком дорожу своей лютней, а по вечерам просто сил не хватает, я падаю лицом в постель и перестаю существовать.

Лютик продолжал болтать с молчаливым Геральтом, а тот хмыкнул одобрительно, ведь именно такое описание будней ведьмака устраивало полностью.

— На рассвете у поляны.

В этот раз у Лютика было достаточно сил, чтобы продержаться в темпе тренировки; он был абсолютным профаном в обращении с оружием, но его выносливость и сила удара возросли, что не могло не радовать и без таких испытаний нетерпеливого наставника.

— Ну скажи, я же лучше справляюсь? Может, это потому, что я все это время не трахался? Вот почему ты такой сильный? Я по-о-онял, ну уж нет, я к такому точно не готов.

Болтливость Лютика так никуда и не делась, благо ведьмаку было необязательно отвечать, чтобы продолжать их тренировку.

— Останемся еще на неделю, потом в путь. Будешь учиться в процессе дальше.

Сказал ведьмак, когда они вернулись в таверну и выпивали по бокалу эля, а Лютик взвизгнул счастливо и прыгнул на Геральта, обнимая его.

— Наконец-то мне будет о чем написать новую балладу, а то, знаешь ли, когда сидишь на месте в одном и том же городе, сложно сочинять что-то эпическое.

Ведьмак подумал про себя: «Блять», но вслух решил не говорить ничего, чтобы не давать Лютику повода продолжить этот монолог. Бард болтал без устали, рассказывал еще о чем-то, а после сам перебивал собственную историю, а Геральт только думал, как в такой короткой жизни, не насыщенной опасностями и монстрами, можно найти темы для таких длительных разговоров, и не на один раз, а на каждый день, что ведьмак возвращался в город.

Спустя две недели бард держал клинок гораздо увереннее и не задыхался даже после нескольких часов легких схваток с ведьмаком, а это было хорошим знаком: пора выдвигаться в путь. Лютик был свято уверен, что его выносливости, силы и навыков хватит, чтобы бороться с монстрами, а вот Геральт абсолютно точно знал, что тот не готов. Но стоило отметить, что всем бойцам приходилось самосовершенствоваться только в процессе боя, поэтому у барда был шанс.

Не успели они покинуть город, как к ним присоединилась чародейка, которая выехала наперерез и усмехнулась, удивленно осматривая Лютика в седле.

— Надо же, ты и на существе, которое может унести тебя куда попало?

Бард насупился и выпятил губу, пытаясь придумать остроумный ответ, но ничего не шло в голову, а после было уже слишком поздно отвечать на колкость Йеннифер.

— Рада видеть, что вы не оттолкнули судьбу, но я все еще не верю, что ты справишься, Юлиан.

— Не твоего ума дело, ведьма, я… я справлюсь.

Лютик и сам не понимал, почему его так возмущает замечание чародейки, но знал только одно: он хочет оправдать ожидания Геральта и силы, которые ведьмак успел вложить в его тренировки.

— Как скажешь, Юлиан, я буду рада, если ты меня удивишь.

Обстановка была напряженной, но все было лучше, чем возможная беседа между этими двумя, поэтому Геральт едва сдерживал довольную ухмылку оттого, что его спутники предпочли не общаться между собой. Отдельной радостью для ведьмака было то, что Лютик, как неопытный наездник, держал поводья обеими руками и не мог взять лютню, а это значило, что никаких раздражающих звуков Геральту слышать не приходилось.