Лютик все еще шел впереди и повернулся лицом к ведьмаку, шагая спиной вперед, точно шут гороховый. Геральт осмотрел его, с трудом припоминая, когда же мальчишка успел переодеть разрезанную рубаху и камзол, но все еще не собираясь разговаривать с ним.

— Значит, у тебя совершенно никакого вкуса, я абсолютно точно знаю, что моя музыка хороша, по крайней мере, терпима.

Ведьмак прикрыл глаза, переживая очередную волну гнева и убеждая себя, что даже такой человек, как бард, не стоит того, чтобы заставить Плотву его затоптать. Как бы ему этого ни хотелось. На их разношерстную компанию при въезде в город смотрели удивленно: сам ведьмак привлекал уже достаточно внимания, а болтун и не затыкающийся шут и высокомерная Йеннифер озадачивали зевак еще больше. Геральт благополучно растерял остатки терпения еще в дороге, поэтому он пришпорил лошадь, чтобы оказаться у постоялого двора как можно быстрее. Внутри его ждала радостная новость: неподалеку в лесу завелась какая-то тварь.

— На прошлой неделе пастух с козами не вернулся, так и не нашли ни одной. И сегодня утром один повел корову — и все, ищи-свищи.

Делился информацией хозяин постоялого двора, ставя перед ведьмаком заказанный бокал, а Геральт был готов хоть на стрыгу идти, лишь бы избавиться от назойливой компании.

— Где они паслись обычно?

— Так в лесу, рядом с прудиком, мы туда всю тварь на водопой водим, когда пасем, с колодца ж не наносишься.

Ведьмак хмыкнул, кивая, и отпил из бокала, спрашивая о цене ровно в тот момент, когда Йеннифер и Лютик входили в двери. Судя по тому, что его спутники отстали не просто на пару минут, они уже нашли себе занятие поинтересней, а это значило, что, возможно, Геральт спасен.

— Мы идем на охоту?

Воодушевленный мальчишка подбежал к ведьмаку, а от эмоций его голос перестал хрипеть, но стал выше и еще более раздражающим, если это вообще было возможно.

— Я иду. Ты — нет.

— Так дело не пойдет, я обещал, что буду воспевать твои подвиги, а с твоей разговорчивостью что ты мне скажешь? Убил мечом, сжег, заплатили.

Бард наглел, изображая Геральта, и ведьмак уже занес кулак, чтобы съездить ему в живот, отбив всякое желание шутить, а тем более отправляться на охоту. Но Йеннифер вклинилась между ними и обхватила ладонями кисть ведьмака.

— Да ладно тебе, Геральт, мальчишка напишет пару песенок, с тебя что, убудет?

Ведьмак посмотрел в глаза чародейки возмущенно, сцепляя челюсти и вырывая руку из ее хватки, развернулся на пятках и пошел прочь, так и не осушив свой бокал. Хотелось убивать, и если бы в городе не было какой-то твари, то Лютик точно стал бы жертвой горящего внутри Геральта гнева.

— Воу, куда ты так рванул, неужели ты так всегда спешишь убивать? — Лютик тараторил, делая вид, что не заметил в таверне занесенного кулака: судя по всему, жизнь он не слишком ценил. — Хорошо, что у меня тренированные ноги, я могу и говорить, и держать темп, правда это очень выгодный талант для барда?

— Но только не для меня.

— Да ладно тебе, признайся, ты просто ворчун, на самом деле тебе нравится компания.

Геральт остановился и дернул барда за воротник, почти порвав его пиджачок; он сделал пару вдохов и выдохнул шумно.

— Я не хочу компанию, тем более твою. Теперь заткнись.

Бард поморщился, чутко следя за тем, чтобы не выхватить удар сейчас, но ведьмак удержал себя в руках и был крайне горд собой. Лютик сопел обиженно, но больше не пытался заговорить, а это давало ведьмаку возможность сосредоточиться на своих ощущениях. Он чувствовал запах крови где-то неподалеку, совсем рядом с водой, но здесь был еще какой-то смрад, забивающийся в ноздри еще сильнее. Кислота. Это однозначно была кислота, сразу у кромки воды.

— Замри.

Геральт кивнул Лютику, даже не поворачивая к нему головы. Что бы ни стало причиной смерти животных и пастухов, оно было в воде. Может, и стоило бы пожертвовать мальчишкой как приманкой, но что-то внутри мужчины говорило, что это неправильно. Совесть? Ведьмак надеялся, что это она.

До чуткого ведьмачьего слуха дошел скользящий звук движения где-то глубоко в омуте: совсем рядом с берегом по каменистому дну катился камешек. Едва Геральт успел взять в руки меч, из воды выскочила пиявка. И он был бы рад, если бы это оказался обычный червь размером с палец, но у этого монстра были конечности, а еще полная острых зубов пасть. Самое противное: она поливала жертв кислотой, и Геральту повезло, что он успел отскочить от первого плевка. Лютик запоздало заверещал, отвлекая пиявку и давая ведьмаку возможность распороть ее, однако, пока Геральт справлялся с ней, он упустил из виду, что долбаный бард попятился и оказался в шаге от воды.

Удаче Лютика можно было бы позавидовать, будь это любая другая тварь: если бы Геральт не спешил отойти от трупа подальше (мертвые тела пиявок имели свойство раздуваться и разрываться противным кислотным пузырем после смерти), он бы не увидел этой совершенно тупой оплошности мальчишки.

— Прочь.

По спине Геральта стекала кислота, которой только что разорвало первую пиявку, а самому мужчине в который раз захотелось бросить музыканта на произвол судьбы. Лютик посмотрел на ведьмака удивленно, но сделал пару шагов от воды как раз в тот момент, чтобы не быть в следующую секунду облитым желудочным соком второй пиявки. Геральт оказался между чудовищем и бардом как раз в то время, чтобы в зубастой пасти монстра оказался меч, а не лицо Лютика.

— Беги!

Геральт добил пиявку и буквально за шиворот потащил замершего в ужасе юношу. По телу мерзко струилась кислота, обжигая кожу, но ничего не было приятней, чем тишина, которую шокированный бард дарил Геральту.

— А это… это что было?

Шок не продлился долго, но раз уж юнец заговорил, то это значило, что можно отпустить его воротник и идти на привычной дистанции.

— Пиявка.

— Но они же… маленькие.

Лютик все еще заикался и крупно дрожал, побелев от пережитого страха и хмурясь. Таким он ведьмаку нравился значительно больше.

— Иногда нет.

— Ты в кислоте.

— Смою.

— Так страшно всегда?

— Да.

— Ты не боишься?

— Нет.

— Значит, и я научусь.

Геральт рыкнул в ответ, сжимая кулаки и не собираясь больше вести беседу: на сегодня он достиг лимита по разговорам и давно преодолел пороги своего и без того не бесконечного терпения.

Лютик вошел в таверну и плюхнулся без сил на скамью; он смотрел перед собой и не замечал никого вокруг. Ведьмак же получил свою оплату и заказал мальчишке крепленого вина, чтобы он тут не скопытился.

— Ты поужинаешь с нами, Геральт, или будешь принципиально голодать в одиночестве?

— Спущусь.

Ведьмак ушел в небольшую комнату, в которой ему однажды уже приходилось ночевать. С тех пор ничего не изменилось, а теплая лохань с водой заставила кожу Геральта покрыться мурашками от предвкушения, правда, еще она оказалась усеяна ожогами, но это было не так страшно: их можно намазать перед сном.

Мужчина опустился в воду и прикрыл глаза, тяжело выдыхая и проводя по своему телу руками; бугристые шрамы, давно уже привычные, не вызывали никаких эмоций, травмированная во время охоты кожа горела в теплой воде, но кислоту стоило смыть прежде, чем лечить повреждения. Геральт думал о том, во что превратилась его жизнь, когда он согласился путешествовать с чародейкой, и до сегодняшнего дня все было терпимо, но ее манипуляция с бардом была просто подлой. Именно этим словом он обозначил такой поступок старой знакомой.

Желудок давал о себе знать недовольным бурчанием, а это означало, что Геральту предстояло сдержать слово и спуститься на ужин в своей раздражающей компании. Лютик снова обрел свою природную болтливость, рассказывая всем окружающим об их с Геральтом охоте. На слове «их» лицо ведьмака перекосило, но он немного успокоился, когда бард упомянул, что чуть портки не обделал от страха. Одновременно со своей болтовней он делал какие-то пометки и бренчал на своей лютне, пробуя новую мелодию. Йеннифер улыбнулась широко и хитро, завидев ведьмака, и приглашающе похлопала по месту на скамье рядом с собой.