Что нужно для этого? Основатель Римского клуба отвечает: «Если бы для решения этой задачи было необходимо немедленно менять человеческую натуру, положение было бы просто безнадёжным. Нужна не биологическая, а культурная эволюция, и, хотя процесс этот может оказаться длительным и сложным, осуществление его вполне в пределах наших возможностей».
Подведём итоги: какова логика Фромма, Печчеи, Месаровича, Пестеля и их многочисленных единомышленников?
Проблема глобального кризиса – это проблема внутри человека, а не вне его. Судьба человечества зависит от внутренних качеств человека. Для того, чтобы выжить, человек должен радикально изменить эти свои качества и одновременно изменить свои ценности и установки, свою этику и отношение к природе и миру, свой образ жизни.
С этим трудно не согласиться, вот только не утопия ли это? Возможно ли всё это осуществить? А если возможно, то как именно? С чего начинать? Попробуем в цепочке человеческих качеств, о которых пишет Аурелиу Печчеи, выделить то главное звено, за которое, как принято говорить, можно вытянуть всю цепь.
Думаю, вы согласитесь со мной в том, что среди всего перечисленного, которое мы должны изменить в себе, главным началом является мораль, нравственность. Именно наша нравственность в решающей мере определяет наши идеалы, ценности, поведение и через них – отношения с людьми, миром, природой, то есть почти всё то, что Печчеи называет «человеческими качествами».
Главные категории нравственности – это «добро» и «зло». Поэтому людей со всеми их многочисленными «человеческими качествами» мы делим, прежде всего, на добрых и злых. Наш основной инстинкт – инстинкт самосохранения – постоянно предупреждает нас: зло опасно, потому что агрессивно и разрушительно даже по отношению к его носителям. Глобальная катастрофа потому и стала возможной, что человек в своих отношениях с другими людьми, природой, миром далеко не всегда был добр.
Мы рождаемся добрыми, но потом не всегда руководствуемся исключительно добрыми соображениями, потому что ведь нужно быть «реалистом»; потому что в мире людей добро нередко воспринимается как слабость, наивность, глупость, простота; потому что другие могут злоупотребить нашей добротой; и т. д., и т. п. И эти опасения вполне можно понять. А когда мы не опасаемся быть добрыми?
Среди множества парадоксальных афоризмов Оскара Уайльда есть такой: «Когда мы счастливы, мы всегда добры, но когда мы добры, мы не всегда счастливы». Позднее мы ещё прокомментируем этот афоризм в его полном виде, но сейчас давайте остановимся на его первой части: «Когда мы счастливы, мы всегда добры». Это простая и очевидная истина. Вспомните моменты в своей жизни, когда вы были счастливы: вам тогда хотелось обнять весь мир, вам хотелось сделать что-нибудь хорошее всем, и при этом вы не испытывали никаких страхов и опасений.
Что из всего этого следует? Логику ситуации можно выразить словами Эриха Фромма из его книги «Иметь или быть» (1976): «Впервые в истории физическое выживание человеческого рода зависит от радикального изменения человеческого сердца». Продолжая мысль Фромма, я скажу: человеческое сердце должно стать добрым, а для этого оно должно стать счастливым. К катастрофе мир привели несчастные люди, спасти мир смогут только люди счастливые. Вот почему сегодня счастье – это не просто личное дело каждого из нас, сегодня быть счастливым – это наш долг перед жизнью, перед Богом, перед детьми и внуками, перед самими собой.
– Ну, хорошо, – скажете вы, – мы ведь, вообще-то, не слишком сопротивляемся: кто же против того, чтобы быть счастливым? Но ведь для этого же нужны соответствующие условия. Сегодня уже хорошо известно, каким стандартам должно отвечать качество нашей жизни, чтобы обеспечить человеку возможность быть счастливым. И постепенно общество, особенно в передовых странах, движется к этому идеалу. Однако ещё и теперь для его достижения нужно изменить очень многое: экономический базис, наше технологическое и управленческое мышление, систему социальных отношений. На всё это понадобится Бог знает сколько десятилетий, а жизнь-то проходит. Мы не можем ждать сотню-другую лет, пока создадутся условия, позволяющие нам стать счастливыми. Судя по научным прогнозам, у нас куда больше шансов дождаться глобальной катастрофы.
Это действительно так, и дело не только в недостатке времени. Опыт истории показывает: мы можем провести существенные преобразования, можем даже осуществить целую революцию, но многое ли она изменит в нашей жизни?
В октябре 1917 года в Российской империи произошла революция, которую так ждала интеллигенция. Через год, в 1918-м, цвет русской мысли – Сергей Булгаков, Семён Франк, Пётр Струве, Павел Новгородцев, Вячеслав Иванов и ряд других – издают книгу «Из глубины. Сборник статей о русской революции», в которой подводят первые итоги великого социального катаклизма. В одной из статей («Духи русской революции») выдающийся философ Николай Бердяев пишет: «Русские люди, желавшие революции и возлагавшие на неё великие надежды, верили, что чудовищные образы гоголевской России исчезнут, когда революционная гроза очистит нас от всякой скверны. В Хлестакове и Сквозник-Дмухановском, в Чичикове и Ноздрёве видели исключительно образы старой России, воспитанной самовластьем и крепостным правом. В этом было заблуждение революционного сознания, неспособного проникнуть в глубь жизни. В революции раскрылась всё та же старая, вечно-гоголевская Россия, нечеловеческая, полузвериная Россия харь и морд. В нестерпимой революционной пошлости есть вечно-гоголевское. Тщетны оказались надежды, что революция раскроет в России человеческий образ, что личность человеческая подымется во весь свой рост после того, как падёт самовластье. Слишком многое привыкли у нас относить на счёт самодержавия, всё зло и тьму нашей жизни хотели им объяснить. Но этим только сбрасывали с себя русские люди бремя ответственности и приучили себя к безответственности. Нет уже самодержавия, а русская тьма и русское зло остались. Тьма и зло заложены глубже, не в социальных оболочках народа, а в духовном его ядре. Нет уже старого самодержавия, а самовластье по-прежнему царит на Руси, по-прежнему нет уважения к человеку, к человеческому достоинству, к человеческим правам. Нет уже старого самодержавия, нет старого чиновничества, старой полиции, а взятка по-прежнему является устоем русской жизни, её основной конституцией. Взятка расцвела ещё больше, чем когда-либо».
Читая эти строки, забываешь, что они написаны 100 лет назад. Так ли сильно изменилась наша жизнь за эти сто лет? Разве сегодня всё это не актуально? Разве и после недавней революции начала 1990-х не произошло то же самое, причём далеко не только в одной России? Разве Украина в этом отношении выглядит намного лучше?
Мы считаем, что стоит только измениться экономическим обстоятельствам, стоит только прийти к власти нашей партии, стоит только стать президентом страны нашему избраннику, стоит только парламенту принять пару правильных законов – «и будет всем нам счастье». Но меняются экономические обстоятельства, меняются у руля власти партии и президенты, принимаются новые законы, а счастья всё нет. Не потому ли, что на самом деле не так уж много зависит в нашей жизни от экономического уклада, от президентов, партий и законов? Куда чаще наше счастье зависит, например, от одного взгляда любимой. Причём, как предупреждал выдающийся экономист Герберт Маркузе, «если у вас не всё хорошо идёт с вашей девушкой, это не обязательно вина капиталистического способа производства».
Известный французский писатель начала прошлого века Жюль Ренар заметил: «Если бы строили дом счастья, самую большую комнату пришлось бы отвести под зал ожидания». С этим трудно не согласиться. Мы привыкли ждать, пока изменятся экономические, социальные и прочие условия и как-то сами собой наступят хорошие времена – вот тогда-то станем счастливыми и мы. Но это большое заблуждение, которое было очевидно мудрым людям уже много веков назад. Полтора тысячелетия тому мудрый Августин сказал: «Плохие времена, тяжёлые времена – вот что люди не устают повторять, но давайте жить хорошо, и времена станут хорошими. Мы и есть времена. Каковы мы, таковы и времена».
