Затем подразделения охранной роты и полицаи вынуждены будут вернуться в поселок. Но они обязательно оставят посты наблюдения. Где? У железной дороги бессмысленно. У болот, считающихся непроходимыми, тоже. Значит, вдоль дороги, что проходит мимо заброшенного села и тянется в соседний район. Ну и, естественно, у самого поселка, со всех сторон. Не на окраинах, но и недалеко, на удалении не более километра, обеспечив связь между постами. Их можно будет определить по телефонным кабелям.

При необходимости оккупанты выставят пост и в Боровке, усилят охрану на мосту. Непосредственно к болоту они не пойдут, и это хорошо. Вопрос в том, наладят ли немцы наблюдение у поляны, которая рядом с болотом, у самой базы? Тоже вроде занятие бесполезное, но никто не знает, что в головах у коменданта и у офицера СД, который гораздо опаснее.

О том, что делать с постом, если таковой все же будет выставлен у поляны, мне придется еще подумать. Снять его и скрыть все следы можно легко. Трупы в болото, и все дела. Но исчезнувший пост не останется незамеченным. Поляну и лес немцы начнут трясти по-настоящему. Этого допустить нельзя.

А что можно? Это решим на месте, по обстановке».

Второй привал группа сделала в полдень, в небольшой балке, пройдя еще три с половиной километра. В час капитан Рябинин объявил отдых до половины третьего. На этот раз бойцы расположились в лесу, выставив охранение. Никаких признаков преследования они не обнаружили.

Расчет времени и расстояния говорил о том, что группа удалилась от немцев не менее чем на десять километров. Такой отрыв уже обеспечивал диверсантам безопасность.

Клинько очнулся, поднялся в телеге, осмотрелся. Кругом брошенные дома, заросшие дворы, огороды, фруктовые деревья, начавшие дичать. Вдали лес.

– Твою мать, и где это я? – проговорил полицай.

В голове у него мелькнула мысль об оружии. Но винтовка была здесь же, при нем. Он повел глазами влево, вправо.

«Ничего не понимаю, – подумал полицай. – Сидел с мужиками в пивной, пришел домой, а там два каких-то типа с пистолетами. Кто это? Что они говорили? Черт побери, партизаны. Но откуда?.. Пьяная Варька на кровати за ширмой, бутыль самогона и черная пропасть».

Клинько слез с телеги, отряхнул форму от налепившегося сена, подтянул штаны, голенища сапог. Вдали, над железной дорогой, поднимался дым. Голова раскалывалась, ноги, руки онемели. Он расстегнул мундир, размялся.

«Как я оказался тут, похоже, в Боровке? За каким лешим прикатил сюда? Лошадь и телега Варькины».

Клинько тряхнул головой, чуть не потерял сознание, но услышал шорох слева и схватился за винтовку.

– Не балуй, брось винтовку! – донеслось до него.

Он узнал голос Молчанова, старшего полицейского.

– Егор, ты?

– Брось, сказал, винтовку.

– Да ты что, не узнал? Петр я, Клинько.

– Не выполнишь приказ, стреляю!

– С ума сошел? – Клинько бросил винтовку в телегу и услышал:

– А теперь пройди вперед.

Полицай сделал это, и тут же прозвучала команда Молчанова:

– Ребята, бери его!

– Да вы что?

Со всех сторон к нему бросились сослуживцы, сбили на землю, связали руки и ноги веревкой.

– Да охренели вы, что ли? Я же свой.

Молчанов наклонился к нему.

– Свой, говоришь? А чего в селе делаешь?

– Нажрался вчера, Егор, не помню, как сюда попал.

– А с кем у Варвары базарил?

– Да были там какие-то мужики. А ведь это они меня сюда вывезли! Черт, как я не догадался? Не от вина развезло меня, усыпили чем-то.

– Вот гонит! – воскликнул молодой полицай Митяй и влепил Клинько увесистую оплеуху.

– Ах ты, сопляк! Разберемся, прибью, – выкрикнул тот.

– Ага, уже прибил. Это я тебя, сволочь продажную, прибью.

Клинько понял, что его подставили. И кто? Варвара, с которой он жил, которую кормил, поил. Ей и работать не надо было, на всем готовом жила. Еще шмоток два чемодана приволок, когда евреев сгоняли из домов.

– А ну-ка, посмотрим, что у тебя в карманах, Клинько, – проговорил Молчанов.

– Да чего там? Кисет, спички, платок, ножик перочинный.

Старший полицай расстегнул его мундир, заметил под брючным ремнем свернутую бумагу.

– А это чего? – Он вытащил сверток, развернул. – Опаньки! Да это карта. Так-так-так. На ней крестом указано место, где какие-то мерзавцы нынче эшелон под откос пустили. Ах ты, сука продажная!

Молчанов с размаха ударил, разбил нос и рот Клинько.

– Ты чего, Егор? Мы же друзья. А карта, клянусь, не моя. Мне ее подсунули.

– И с ней в лес отправили?

– Да если бы я был с партизанами, то разве стоял бы здесь, в Боровке?

– Своих, наверное, ждал, сука. Но пришли мы. А вообще хорош базарить. Мужики, в телегу его!

Недавние приятели забросили Клинько в повозку, сели сами. Лошадь потащила телегу к Копино. Связанный полицай проехал по всему поселку. Люди из-за заборов смотрели на это.

Повозка зашла в административную зону.

К ней подошел лейтенант Георг Ленц и сказал:

– Господин Молчанов, я вижу, вы поймали предателя.

– Поймали, герр лейтенант. В Боровке лично отыскал. Опередил, он хотел уже стрелять.

– Ты чего брешешь, Федор? Кто хотел стрелять? – заявил арестант.

Молчанов усмехнулся и спросил:

– Это я брешу? А кто за винтовку схватился?

Начальник полиции прервал перепалку:

– А ну, всем молчать! Клинько в подвал. Да не рядом с бабой его. И не бить пока. Он свое еще получит. Старший охраны – Молчанов.

– Слушаюсь, герр лейтенант!

– Я к коменданту, а ты смотри мне тут! Если с предателем что-то случится, расстреляю всю твою команду, понял?

– Так точно, герр лейтенант! – Молчанов вытянулся в струнку.

Начальник полиции направился к управе. Она находилась на первом этаже, там, где раньше был райком КП(б)У. На втором вместо райисполкома теперь располагалась комендатура.

Молчанов же приказал спустить Клинько в камеру, посадить отдельно от Варвары, лошадь с телегой загнать за угол.

Во двор въехал легкий бронетранспортер «Ханомаг-250». Командир охранной роты обер-лейтенант Карл Грубер выбрался из него, направился ко входу, охраняемому полицейскими, поднялся на второй этаж. В кабинете коменданта никого не было, как и в соседнем, предназначенном для его заместителя. Только унтерштурмфюрер Зигель находился на месте.

– Что у вас, обер-лейтенант? – спросил он.

– Прочесали все, что можно, выставили посты наблюдения.

– Из этого следует, что диверсантов вы не обнаружили?

– Не обнаружили, герр унтерштурмфюрер.

– Плохо, обер-лейтенант. Что, и следов никаких?

– У места подрыва следы есть. Обнаружены позиции в непосредственной близости от зоны отчуждения и полотна. Саперы у диверсантов опытные, профессионально подготовленные. Они установили заряды так, что при подрыве гарантировался сход эшелона в левую, ближнюю к позиции стрелков сторону. В лесу мы нашли множество стреляных гильз.

– Куда повели следы от полотна?

– На северо-восток. Но вскоре затерялись.

– Техника бандитами использовалась?

– Нет, следов от машин и мотоциклов не замечено.

– Значит, они пришли и ушли пешком?

– Выходит, так.

Появился начальник полиции.

– Разрешите войти, герр унтерштурмфюрер?

– Входи, лейтенант. Что у тебя?

Ленц доложил о доносе Варвары Терновой и о том, что отделением старшего полицейского Молчанова в селе Боровка обнаружен и задержан Петр Клинько, подозреваемый в предательстве и связи с партизанами или диверсантами.

– Боровка? – переспросил унтерштурмфюрер. – Это ведь заброшенное село, так?

– Так точно!

– Как взяли этого Клинько?

– В подробности я не вдавался. Из устного доклада старшего полицейского Молчанова следует, что Клинько находился на окраине села с лошадью и телегой. Отделение вышло на него, когда он собирался куда-то ехать. Клинько якобы пытался оказать сопротивление, но был обезоружен, связан и доставлен в полицейское отделение.