Верлойн выругался. Не хватало только колдунов и духов. С обычными смертными, понятное дело, путники справились бы, но со сверхъестественными созданиями барону встречаться не хотелось.

– Что же нам делать? – спросил дрожащим голоском Малс.

– Похоже, у нас нет выбора, – сказал Алдруд и, обернувшись, взглянул на Тиглона, который по-прежнему сидел на коне. – Мы слишком далеко заехали на восток, чтобы сейчас поворачивать на запад, к Риделу. Мы с тигом проехали пару миль по другой тропе – она чистая, никаких препятствий мы не встретили. Кроме того, выехав из леса, мы увидели деревушку недалеко от Зурнобора – там мы сможем пополнить запасы продовольствия.

Дрюль дрожащим голосом спросил:

– А вы видели там что-нибудь похожее на огромное дерево, возле южных ворот?

– Около южных ворот или нет, но дерево там было. Я хорошо его рассмотрел – гигантский дуб с голыми ветвями внизу.

Дрюль подпрыгнул и, весело засмеявшись, захлопал в ладоши.

– Небо, да ведь это Дуб Совета! Это моя деревня! Мой родной форт!

– Шутишь? – спросил Верлойн, подумав, что Дрюль опять балагурит.

– Конечно, нет! Я уже лет шесть там не был! Заезжал разок, в гости к родителям... Небо, как давно это было! – Потом, нахмурившись, дримлин сказал: – Однако меня очень тревожит эта заросшая тропа – кто-то явно пытается нам помешать. В другой ситуации я бы бросился к отчему дому, обезумев от счастья, но сейчас надо выяснить, есть ли другая дорога, кроме той, что ведет в мой поселок?

Говоря это, он смотрел на Алдруда. Тот, нахмурившись, покачал головой.

– Мы пытались найти еще какую-нибудь тропу, но безуспешно.

Верлойн, подумав, сказал:

– У нас есть только два выхода – либо ехать по тропе, на которую нас направляют, либо разворачивать коней и ехать по домам. Дороги назад нет, но вперед ехать опять же опасно. Однако, если нас ждет засада, а я думаю, что так оно и есть, мы хотя бы знаем, что нас ждут. Так что следует ехать вперед!

Алдруд долго смотрел на барона. Потом хмыкнул и сказал:

– Господин барон, вы позволите пару слов?

Верлойн поджал губы и кивнул, хотя ему не понравился тон Странника.

– Так вот. Все это замечательно, все ваши громкие слова о том, что дороги назад нет и тому подобное. У меня аж мурашки по коже пошли. – Увидев, что Верлойн нахмурился, Алдруд успокаивающе поднял руку. – Я отнюдь не насмехаюсь над вами, нет. Я вот что хочу сказать... Посудите сами – вы знаете, что вас ждет засада. Учитывая, что дорогу нам преградила магически посаженная чаща, засада, скорее всего, будет непростой. Возможно, с колдовством. Вы когда-нибудь имели дело с магическими засадами? Нет? А я однажды имел несчастье. Не успели мы опомниться, как потеряли четверых, понимаете? Это не шутки. Я вот что предлагаю – возьмем круто на восток, там вроде бы дорога свободная. Сделаем крюк, объедем опасное место, потом продолжим путь...

– Что-то в твоих словах говорит мне о твоем нежелании подвергаться опасности, – хмуро ответил Верлойн. – Кажется, это называют трусостью?

Алдруд побледнел, его рука невольно потянулась к мечу. Тиглон, видимо, почуявший что-то неладное, направил к спорившим коня. Верлойн понимал, что играет с огнем, но в данной ситуации это было целесообразно. Странник должен был понять, что решение барона окончательное и бесповоротное, а Верлойну очень хотелось, чтобы Алдруд с ним согласился и принял предложенный план. И если для этого Верлойну необходимо разозлить его, да будет так!

Алдруд молча смотрел на барона, сверля его лицо тяжелым взглядом. Потом убрал руку от меча и сквозь зубы процедил:

– Господин барон, вы, возможно, просто не знаете об этом, но упрек в трусости – самое страшное оскорбление, которое может услышать воин. После этого обычно следует дуэль.

Верлойн вскинул голову, но ничего не ответил. Неожиданно он понял, что действительно перегнул палку, что, оскорбив Странника, он рискует нажить себе врага. Минуту его врожденная гордость боролась с благоразумием. Малс и Дрюль, затаив дыхание, смотрели на Верлойна и Странника, чувствуя напряжение, которое между ними сгущалось. Подъехавший Тиглон спросил:

– Что здесь происходит?

Алдруд, не сводя с барона глаз, ответил:

– Наш юный друг, Тиглон, увы, не совсем понимает разницу между трусостью и рассудительностью. И бросается оскорблениями направо и налево, не задумываясь о последствиях.

– Довольно, – Верлойн поднял руку. – Я прошу прощения, Алдруд, мои слова и вправду были поспешными. Но твой совет нам не подходит. Нам нельзя терять времени.

Алдруд заметно расслабился. Тиглон, качая головой, сказал:

– Надеюсь, что это был первый и последний раз, когда мы спорим между собой по пустякам.

Верлойн ничего не сказал, Алдруд нехотя кивнул и сказал:

– Хорошо. Нет времени, значит, нет. Но все будьте готовы к засаде. Поедем по двое.

Дорога через лес казалась совершенно безопасной. Тиг и Алдруд сохраняли полное спокойствие, чего нельзя было сказать об остальных путниках, не столь искушенных в военном деле. Даже на Верлойна произвел впечатление рассказ Алдруда о магических западнях, поэтому он, хоть и старался сохранять спокойствие, заметно нервничал, периодически оглядываясь по сторонам. Малс, сидевший позади барона, чуть слышно скулил – малыш был испуган до смерти. Но, хотя путники и ожидали засады, выехали они из Зурнобора без всяких приключений. Древний лес остался позади, и все вздохнули с облегчением.

Перед ними открылась череда невысоких холмов, склоны которых поросли сочной травой. Далеко на севере в небо устремлялись пики Черных скал, которые даже с такого расстояния поражали своей неприступностью – их вершины скрывались в нависших над ними грязно-белых облаках, скалы стояли плотной, непроходимой стеной. На северо-востоке собрались тяжелые дождевые тучи, среди которых изредка вспыхивали голубым огнем молнии. Над холмами же сияло солнце, приветливо играя лучами, и этот контраст – темные грозовые тучи на севере и сияющее над холмами солнце – казался поразительным.

Путники огляделись и, не заметив ничего подозрительного, поскакали на север, к поселку дримлинов. Холмы были невысокие, и форт хорошо просматривался даже с расстояния двух миль. Он представлял собой ряды довольно высоких деревянных домов, окруженных частоколом. По углам частокола стояли дозорные башни, на которых день и ночь караулили покой деревни ее хранители – дружина воинов-дримлинов. Деревня располагалась в низине, до ближайшего холма было добрых пятьсот шагов, и поэтому дружинники без труда могли заметить незнакомцев; при малейших признаках опасности они трубили тревогу. Так случилось и на этот раз. Часовой на юго-западной башне протрубил сигнал тревоги сразу, как только заметил чужаков. Не успели утихнуть последние звуки трубы, как ворота с южной стороны деревни отворились, и из них вышло пятнадцать воинов-дримлинов с копьями и щитами. Промаршировав к старому дубу, под которым уже много лет собирались старейшины деревни на Большой Совет, воины построились в боевом порядке, закрыв вход в поселок и выставив впереди себя копья.

Вскоре путники подскакали к дубу, осадили коней и остановились. Из отряда дримлинов вышел вперед высокий воин, который был, по всей видимости, начальником стражи. Одет он был в длинную кольчугу, доходившую ему до колен, поверх которой был накинут джупон – льняная туника, украшенная каким-то геральдическим знаком, полинявшим от времени и солнца так, что разобрать, что же там изображено, было практически невозможно. На нем был широкий кожаный ремень, который оттягивали с левой стороны ножны с коротким узким мечом. Плечи были защищены выпуклыми пластинами, а предплечья – крагами из толстой кожи. На голове он носил рогатый шлем пехотинца – без забрала, но с наносником в виде широкой стрелы. В общем дримлин производил впечатление воина, собравшегося на битву. Выйдя вперед, он сложил руки на груди и холодно глянул на путников.

– Кто вы такие и почему едете в наш форт?