Девушка из рода синигами, удивительно хрупкая, нежная, вся словно состоящая из воздуха, смотрела на меня не менее возмущенно. Тонкие крылья изящного носика гневно трепетали, а длинные белоснежные волосы, уложенные в высокую сложную прическу, наэлектризовались и временами потрескивали. Я замерла в оборонительной позиции, подозрительно косясь на роскошную шевелюру компаньонки. Если у нее волосы все-таки зашевелятся, я же сбегу от испуга с собственной свадьбы! И так нервы ни к черту, вздрагиваю от каждого шороха. Медузы Горгоны мне только не хватало для полноты ощущений.
— Не голой, а обнаженной! — поджав полные красные губы, процедила девица и посмотрела так, словно я должна была провалиться от стыда под пол.
Как же так: не уловить столь великую разницу! Я фыркнула:
— Вот теперь я спокойна. Ни гости, ни жених, ни даже Мудрецы ничего не заметят.
Очаровательные острые ушки моей вынужденной собеседницы окрасились в нежный розовый цвет. По обычаям синигами, невесту на церемонию сопровождают только те девушки, что не вошли в брачный возраст. Считаются, что у таких особ самые чистые мысли, и они не смогут омрачить торжество нечистоплотностью. Не знаю, чем провинилась конкретно та девица, если ее сослали в мое общество, но ей будет тяжело. Удачу, как гласят их поверья, я невинной девушке точно не принесу.
— У вас очень ограниченное мышление, — с укором произнесла она и сделала попытку ухватиться за шнуровку на моем платье, чтобы помочь подготовиться к скорому ритуалу.
Но я была начеку и конечно так просто даваться в ее цепкие руки не собиралась. Дернувшись, я не удержалась равновесие и упала прямо в кресло, на котором лежало тщательно расправленный ритуальный саван с золотым шитьем по подолу. Предполагалось, что я должна его скинуть, едва подойду к алтарю. Такой шаг символично обозначает мою чистоту и готовность поделиться ею с миром, мол, мне нечего скрывать. На мой взгляд, этот мир еще был не готов лицезреть подобные откровения, и успокаивало только то, что Самаэлю подобный жест придется по вкусу. О зрителях я старалась не думать, но мысли, почему надо обнажаться при всех упрямо лезли в голову и уходить оттуда не хотели.
— У меня?!
— Я имею в виду людей, — цокнула языком помощница, досадуя на мою придирчивость.
Да, я цеплялась за каждое слово, надеясь отодвинуть момент, после которого дороги назад уже не будет. Ну не так я себе представляла собственную свадьбу, не так! Надо было соглашаться на предложение Самаэля все сделать по человеческим традициям, но нет, мне хотелось сделать ему приятное. Теперь вот не знаю, куда бежать…
По огромным зеркальным глазам синигами было видно, что она хочет согнать меня с ритуальных тряпок и нацепить их на меня силой. Но я уже решила, что не дамся. Я отказываюсь так издеваться над собой! Девица, наконец, поняла, что со мной просто так не сладить и через силу пояснила:
— У вас есть одна черта, которая все перечеркивает. Люди так любят все усложнять, особенно там, где это невозможно. Вместо того чтобы сделать все как надо и просто наслаждаться моментом, вы придумываете себе призрачные препятствия.
Я бы прислушалась к тихому, размеренному голосу, который убаюкивал разум против воли, если б с ее лица на миг не исчезла маска участия и не проглянула хитрая лисья моська. Нет, нас такими дешевыми приемами не возьмешь!
— Вокруг одни извращенцы, — с сожалением констатировала я и, покачав головой, будничным тоном заявила, — в чем мать родила не пойду. Для вас это может быть и символично, но гости с моей стороны таких выкрутасов не поймут.
Сказала это и поняла, что вру. Ребята не просто поймут, а поддержат, но мне потом не жить. Хорошо, что еще Ральф, первая язва в академии, еще не вернулся из земель погибшей невесты. Но комментариев Лероя, на пару с Ядвигой, прихватившей с собой будущего мужа, хватит за глаза.
— Символично, тем более что вы рождаетесь для этого мира заново. Связываете свою жизнь с супругом и Хаадрадом навсегда. Лишние стены, которые вы награждаете вокруг себя, в том числе и одеждой, могут только помешать. Только о каких гостях идет речь?
Предчувствуя подвох, я тут же уточнила:
— О тех, что прибыли на церемонию.
Девушка, держа спину идеально ровной, села напротив меня на самый краешек резного стула. По ленивым движениям, которыми компаньонка расправляла юбки пышного платья кремового оттенка, было понятно, что она просто тянет время и наслаждается моим тщательно скрываемым испугом. Через некоторое время, решив, что стресса с меня хватит, она вдруг заявила:
— Все гости, приглашенные на свадебные торжества, пируют в залах с того момента, как взошло солнце. На саму церемонию никто, кроме вас и жениха, не допускается. Вы должны предстать друг перед другом в чистом, первозданном виде и никто посторонний этого видеть не должен. Вся магия, которая произойдет между вами, ни в коем случае не должна распылиться на кого-то еще.
Эти слова меня несказанно обрадовали, но было два момента, о которых я тут же высказалась.
— Но Мудрецы ведь должны контролировать весь процесс, вдруг что-то пройдет не так… И вообще, как это, пируют? Я тут значит нервничаю, места себе не нахожу, а моя подруга и окружение веселится?
Компаньонка неожиданно улыбнулась и ехидно добавила:
— Не забывайте про вашего будущего мужа. К церемонии готовится только невеста.
Такого удара под дых снести было невозможно. Значит, я одна мучаюсь, а Самаэль где-то на первых этажах произносит радостные тосты и ни о чем не думает? Я решительно протестую против такого произвола!
— Веди меня к ним.
Девушка даже не поняла сразу, что я сказала и, опешив, пробормотала:
— Зачем? До вечера осталось не так много времени, а вам еще нужно пройти процедуру очищения…
— Хочу посмотреть в бесстыжие глаза жениха, который бросил меня одну! Хватит, очистилась на сто лет вперед…
Девица смотрела на меня со смесью страха и восхищения, но быстро сообразила, что я не шучу. Всплеснув руками, она вцепилась в рукав моего платья и потащила на себя. Ткань предательски затрещала, но натиск синигами все же выдержала.
— Так нельзя! Это… это непринято! Вы не должны видеть ни жениха, ни гостей до того момента, как пройдете процедуру!
— Я смотрю вы здесь хорошо устроились… Мне, значит, медитация, мысли о чистоте и собственном предназначении, а остальные поют песни, кушают сочное жареное мясо…
При словах о еде, в животе тут же заурчало. Уже долгое время во рту у меня даже маковой росинки не было и ближайшие несколько часов быть не должно. Мы замерли, резко замолчав и покосившись на виновника паузы.
Я согласна с тем, что мне приходится немного побыть на диете, но почему это не касается сильной половины нашей пары? Нет, так не пойдет. Если в горе и радости, как говорят, то надо начинать сразу! Компаньонка что-то поняла по моему горящему взгляду и взмолилась:
— Вы не можете пойти туда!
— Могу.
— Но… почему?
— Потому что у меня каменное сердце. И твой печальный взгляд, которым ты смотришь на меня, ничего не меняет!
Девица тут же ощерилась и вполне натурально прорычала:
— Я не дам вам нарушить правила!
И что мне с ней делать, драться? Я смерила возможную противницу задумчивым взглядом и пришла к выводу, что переходить грань не стоит. Проще дождаться, когда она потеряет бдительность и чем-нибудь легонько оглушить.
— Я не дам вам испортить свадьбу, они слишком редко у нас случаются, — продолжила синигами уже более мягким тоном, словно не замечая происходящих во мне изменений, — поэтому я пойду с вами.
Если можно выбить почву из-под ног одной фразой, то у этой девицы это вышло легко и непринужденно. Я даже не сразу сообразила, что именно она сейчас сказала.
— То есть я могу спуститься к жениху и высказать ему все, что думаю об этой свадьбе?
Синигами силой потушила дьявольский огонек в глазах и попыталась изобразить ледяную статую, которую я наблюдала все предыдущие часы. Девушка кокетливо поправила прическу, приосанилась, выпятив вперед достаточно внушительные достоинства и процедила:
