И самое главное – на подоконнике был огнетушитель.

– А вот сюда, детка, – показала тетя Галя на табуретку, и Полька неуверенно села. На другую залезла с ногами Таня, а тетя Галя прислонилась спиной к стене.

Полька пила желтенький и сладкий-пресладкий чай (сахарницу тетя Галя принесла из комнаты и сама насыпала Польке три ложки сахара), слушала неинтересный тети-Галин рассказ о том, что квартира у них дырявая, вот изо всех углов и дует, а потом спросила:

– А огнетушитель зачем?

Таня хихикнула.

– Ой, деточка, – махнула на нее рукой тетя Галя. – Да ты что. Да это ж сифон!

Потом обе, и мать, и дочь, с азартом объясняли ей, как это удобно: захотелось газировочки – и вот тебе, налил вот сюда, эту штучку прикрутил, потряс – и вот, пожалуйста, и в магазин не надо, кто ж знает, чего они туда намешают, в магазинную. Польке торжественно напузырили в стакан (принесенный из комнаты) газированной воды, в которую добавили три ложки окаменевшего варенья (принесенного из комнаты). Полька, уже напившаяся чаю, вежливо вливала в себя самую, кажется, невкусную на белом свете газировку и думала: как это так получается, что у нее, Польки, дома на кухне куча всяких веселых штук – и микроволновка, и хлебопечка, и мультиварка, и даже лапшерезка, – а сифон она видит впервые.

Допив, Полька сказала, что ей пора домой, потому что она не сказала маме, куда пойдет.

– Ох ты ж, – вскинулась тетя Галя. – Давай беги, доченька моя дорогая. Мамка-то, небось, голову намылит.

Полька ничего не поняла про голову, но действительно побежала домой.

Дома уже были мама с папой. Мама сказала, что пора обедать, и послала Польку мыть руки.

– Что это за девочка была с тобой? – спросила мама за обедом. – Я что-то ее не знаю.

– А это Таня, – сказала Полька, махнув рукой, совсем как тетя Галя. – Из прабабушкиного дома. Ее обидели, и она плакала, и я позвала ее к нам.

– А, ну-ну, – сказал папа.

– И я ей подарила свои фантики, – небрежно бросила Полька.

– Да ты что! – удивился папа. – Все?

– Ну и глупо, – с неожиданным раздражением сказала мама.

И тут Польке стало жалко фантики по-настоящему.

Таню Зазубрину она снова увидела в сентябре – та пришла в Полькину школу, в первый класс. Полька поздоровалась с ней на перемене, но Таня не ответила. Встречаясь с Полькой в школьных коридорах, она упорно делала вид, что никакой Польки не знает. Польке это было, скорее, странно, чем обидно. Слишком уж чудная и чужая была эта Таня, чтобы на нее обижаться.

За несколько школьных лет Зазубрина выросла выше Польки – и казалась взрослее Польки. Она была яркой, резкой и красивой, но как-то неправильно, нехорошо красивой. Носила в ушах огромные сережки кольцами и огрызалась на замечания учителей. Красила длинные ногти красным лаком, который вечно облуплялся. Подводила глаза к самым вискам. Красила волосы в самые дикие цвета. На свою маму, тетю Галю, в школе реагировала так же, как и на Польку, – будто ее нет.

А тетя Галя за эти несколько лет как будто и не изменилась. Как и ее швабра, халат и галоши.

И вот теперь Ключникова, подумать только, заявляет, что мама Тани Зазубриной – ведьма.

Если кого из Зазубриных ведьмой и считать, думала Полька, укладываясь спать после удивительного ключниково-замочниковского вечера, то уж точно не тетю Галю. Тане эта роль подходит куда больше.

Зазубрина – ведьма. Не исключено, что по ночам она вылетает из собственного окна на швабре и описывает над городом круги. Зазубрина по ночам проводит некие черные ритуалы, для которых ей требуются человеческие жертвы. Она заманивает к себе людей, наводя на них морок, и изводит их у себя дома, а образовавшиеся трупы трансфигурирует, как в «Гарри Поттере», – превращает в какую-нибудь ерунду и спокойно выбрасывает в мусоропровод.

Нет. Зазубрина тайно связана с инопланетянами. У нее в квартире тайная база пришельцев, как в «Людях в черном», только масштабом поменьше. Пришельцам нужны человеческие люди, чтобы проводить над ними всякие опыты. Зазубрина поставляет им материал для опытов, заставляя произвольно выбранных землян звонить именно в ее квартиру. Цифры один-ноль-ноль, набранные на домофоне зазубринского дома, активируют некое поле, благодаря которому тот, кто эти цифры набрал, в течение определенного времени телепортируется на другую планету, откуда назад ему уже не вернуться.

Снова нет. Зазубрина – сумасшедшая маньячка. Любого, кто зайдет к ней домой (или просто зайдет в подъезд, позвонив предварительно ей в домофон, – важное уточнение), она убивает при помощи ножа (топора, отвертки, маникюрных ножниц), затаскивает к себе в квартиру и режет на куски. А потом выбрасывает по кусочкам. А может, растворяет в кислоте, что-то похожее тоже было в одном таком фильме.

– Полная ерунда, – мрачно сказал Бацаров. – Ни одна версия не выдерживает критики.

Он сидел напротив Польки вместе с замочниками, теребил лямки своего крутого черного рюкзака и смотрел куда угодно, только не на Польку. Полька же сидела и злилась – на Бацарова, потому что он упорно вел себя так, будто вчерашнего провожания не было, и на себя, потому что то и дело замечала, что на этого несчастного Бацарова пялится. Сама она сидела в беседке рядом с Ключниковой, и от этого ей было совсем уж не по себе. Зачем я только пришла, думала Полька. Вчера было, конечно, классно, а сегодня действительно ерунда какая-то. Сборище ненормальных. Фантазии эти дурацкие. Ну играете и играете, что ж так пафосно-то.

– Почему же ерунда, – рассудительно заметила Ключникова. – Вариант с маньячкой вполне прокатывает.

– Ты, видимо, не представляешь, как трудно растворить органику животного происхождения, – повел Бацаров ресницами в сторону Ключниковой.

– Ой, а ты у нас представляешь, да? – Это Солуянова. – Каждый день заметаешь следы преступлений? Или просто отличника включил?

– К тому же, – добавил уставившийся в землю Бацаров, – непонятно, откуда у нее в доме кислота, да еще и в таких количествах.

– А моющие средства? – подскочил Костик Беда. – Они знаешь какие бывают ядреные? Не зря же резиновые перчатки придумали для уборки. Что, она не может себе всяких таких штук из школы натаскать?

– О, еще один знаток! – Это опять Солуянова. – Специалист по уборке помещений.

Беда насупился и отвернулся. Весь класс знал, что дома он каждые выходные вместе с бабушкой вымывает квартиру до зеркального блеска, а еще жарит на всю семью куриные котлеты и готовит суп-пюре из брокколи. Костикова бабушка не уставала рассказывать об этом учителям, причем во весь голос, а Беда безумно этого стеснялся. Польке вдруг стало его жалко.

– Я за версию с инопланетянами, – быстро сказала Полька. – У нас что есть: научная фантастика, мистика и реализм? Я за научную фантастику.

Тут-то Бацаров на нее и посмотрел. То есть уставилась на Польку вся беседка, и уставилась довольно-таки ошарашенно, но Бацаров – он взмахнул своими невероятными ресницами, отчего, кажется, даже ветер поднялся, и посмотрел на Польку так, будто она начала, например, плеваться. Или прыгать на одной ножке. Типа уж от кого другого, но от тебя, Голикова, я этого не ждал.

Полька почувствовала, что лицо у нее горит. Встать и уйти, подумала она, вот что нужно сделать сейчас. Сами они маньяки с маньячками, подумала она.

Но встать и уйти Полька не успела, потому что увидела тетю Галю.

Тетя Галя Зазубрина приближалась к беседке со стороны Бацарова и ласково улыбалась. Был на ней, несмотря на жару, какой-то балахонистый плащ того нечисто-коричневого цвета, каким становится пластилин, если кусочки разных цветов слепить в один комок и долго разминать пальцами. И был у этого плаща капюшон, надвинутый прямо на тети-Галины брови. И такой хэллоуинский вид придавал ей этот капюшон, что Полька, глядя на медленно приближающуюся тетю Галю, почти поверила сразу во все три фантастические версии, которые только что обсуждались в беседке. Если бы тетя Галя могла каким-то образом подслушать, что о ней говорили замочники, и пожелала бы нарядиться в ту страшную ведьму из их фантазий, она не могла бы выбрать лучшего костюма, подумала Полька.