Рон подавился воздухом и захрипел. Гермиона же стремительно покраснела.
– Мне становилось хуже и однажды он припер меня к стенке, заставив открыть правду. Он испугался, я видел. Испугался за меня. Я не мог поверить, что так может быть… Мы еще не были настолько близки. Все носило характер игры. Шаг вперед – два назад. Показное равнодушие, но горячие действия, когда не выдерживали маски. Я тогда думал, что он откажется от меня, высмеет, обрадуется моей скорой смерти. Ведь он мечтал об этом все годы обучения здесь и вот, ниточка была в его руке. Только я ошибся. Он прислал тогда записку, чтобы я непременно пришел к ним в общежитие ночью. У него был план. План сложный морально и для него, и для меня. План, после которого уже не вышло бы делать вид, что ничего не было. План, который полностью рушил моральные принципы Драко и становил его на дорожку конфликта с семьей. Тогда ночью все и случилось. Я впервые видел его таким… Настоящим… Без извечной ухмылки, язвительности и подколов. Передо мной был красивый молодой мужчина, опытный внимательный любовник. Не знаю, как я пережил то и не помер от стыда. Но тогда я понял: без него не хочу. Я нашел, что искал. Оно всегда было рядом. План не сработал и мне стало еще хуже. Я отправил экстренную записку Дамблдору, но он не мог помочь. Мне оставались сутки. Или меньше… Вобщем, Драко, наплевав на все, активировал секретную связь и вызвал отца, рассказав ему все и попросив помощи у фолиантов темной магии в библиотеке мэнора. Представляете, чего ему стоило и это признание и эта просьба? Он сделал это ради меня. Своего бывшего врага. И не факт, что и будущего любовника. Ответов могло не быть и у Люциуса. То есть он терял и что имел – уважение отца, покой в семье и прочее – и мог ничего и не приобрести в будущем, если бы я все же умер. Скажете не благородно? Не искренне? Не достойно восхищения? После случилось так, что я попросил у Люциуса разрешения пожать ему руку. Вот тут и случился нежданчик. Сверкнула вспышка и путы лопнули. Я был свободен. Тот идиот, оказывается, не уточнил в условиях пари, что имеется ввиду Драко. Помните, он сказал – Малфой. А магия по умолчанию принимает как аксиому старшего ныне живущего члена рода. Им был отец Драко. После этого я перестал ощущать страшную тягу к Малфою. Он на день уезжал с отцом домой, а я решил для себя, что будет лучше, если я все забуду. Вытравлю из себя остатки воспоминаний, встречу хорошую девушку. Так будет лучше для всех. Семья Малфоя все равно никогда бы не приняла меня, общественность бы осудила, а репутация и будущее Драко полетели бы ко всем чертям. Я так решил. А тут вы… С вопросами. – Гарри замолчал. Молчали и Рон с Гермионой. В окно светила луна.
Неожиданно, со стороны лестницы раздался топот. В тишине ночи, усиленный гулким эхом каменных коридоров, он звучал особенно зловеще. Все трое вздрогнули и вскочили. Опрокинулись, разлившись, кружки с нетронутым чаем.Темный силуэт приближался все ближе и ближе. Гриффы достали палочки, готовясь, в случае чего отразить атаку, как вдруг свет луны упал на лицо незнакомца, и удивленные друзья опознали в нарушителе спокойствия Панси Паркинсон. Однако рано они успокаивались. С девушкой явно было что-то не так, да и что ей вздумалось бродить ночью возле комнат вражеского факультета. Панс была еще далеко и не видела притаившуюся в нише троицу. Стремглав она бежала… Прямо к холсту. Ко входу!
– Что ей здесь надо? – удивленно шепнул Уизли. Слизеринка среагировала на шепот, повернувшись. Выглядела она как настоящая ведьма, ни дать, ни взять. Одежда растрепана, волосы торчат во все стороны, взгляд мечется, на руках следы… Кровь?! Заприметив Гарри, она бросилась прямо к нему и начала трясти за грудки.
– Ты, ты, ты… – всхлипывала она. – Это ты… Ты виноват.
Никто не понимал, в чем дело. Гермиона, подняв чашку, вылила туда остатки чая из термоса и насильно заставила девушку выпить. Та покорно проглотила жидкость. По венам побежало тепло. До этого она и не замечала, что ее всю колотит.
– Ты, – еще раз выкрикнула она. – Зачем ты так? Ты же знал, ты знал, на что он пошел ради тебя! Будь моя воля, я бы сама убила тебя, но не могу. – Она тихо заплакала. – Поттер, скажи, почему ты от него отказался? – прозвучало в ночи.
Рон оттащил слизеринку от друга:
– Слушай, Паркинсон, допустим, я тоже не в восторге, что мой лучший друг якшается с вашим хорьком, но я же не несусь ночью в ваши подземелья выяснять отношения! Они сами разберутся, не будь заботливой мамочкой, иди спать!
Та вскинулась:
– Да уж, Уизел, я вижу, как они разобрались. Вот именно, твой лучший друг сидит тут в вашей компании и в ус не дует, а мой… – Она снова заревела. – Я боюсь. Он не в себе, не узнает меня, весь поранился, лежит там…
Гермиона испуганно ахнула. Рон недоверчиво хмыкнул… Гарри одними губами спросил:
– Где? – и бросился бежать.
Остальные не посмели последовать следом. Все еще слишком пораженные произошедшими переменами. Все еще слишком удивленные поведением двух бывших злейших врагов.
(Иногда мне кажется, что я из другого мира, и все, что я хочу от жизни, просто невозможно. Потому, что нас все-равно попытаются разлучить. Но, в глубине души, наши мечты продолжают существовать. И мы не забудем… Never Take us Alive – Madina Lake).
Гарри бежал так быстро, как только мог. Полы мантии развевались за спиной подобно парусу. Дыхание было судорожным, в боку кололо, а сердце холодело при мысли о самом страшном. Похоже, его план сделать «как лучше» и поиграть в благородного героя, отказавшись от своих желаний в пользу возможного счастливого будущего Драко, «вылез боком». Все обернулось совсем не так. Снова. Этот идиот, что он там натворил? Неужели он и правда… Меня…Черт, черт! А я сам? Не попытка ли это к бегству? Пускай путы лопнули, и болезненная тяга пропала, но ведь, глупо отрицать, что я сейчас думал о нем, идя в башню. Что специально не допустил прикосновений, боясь, что снова среагирую. Теперь уже точно по-настоящему. Что не смогу тогда отказаться от него и наши жизни полетят в тартарары.
«Ты же снова смалодушничал, чертов мудак, – ругал себя Гарри. – Ты же предал его. После всего, чем он рисковал. Со стороны небось все выглядело именно так. Ну я и гандон!» Поттер припустил еще быстрее. Вот и дверь. За ней тишина. Страшно, блин. Гарри взялся за ручку и приоткрыл тоненькую щелку. Мороз пошел по коже, а ноги отказали. Парень схватился за притолоку. На полу, в странной позе и разводах крови лежал Драко. Грудь его тяжело вздымалась. Взгляд не выражал ничего. Брюнет тихо вошел и приблизился. Малфой не реагировал.
– Эй, – позвал грифф, – это я. Что же ты натворил, дурак ты этакий! Ты сильно поранился? Вставай, Драко!
Тот так же отрешенно смотрел в стену. Гарри забегал вокруг, давя подошвами туфель осколки зеркал.
– Малфой, пожалуйста, ты пугаешь меня. Я не хотел… Думал, как лучше… Чтобы не портить тебе жизнь. Оставив нелепую беготню, парень опустился рядом на пол и, приподняв, положил Малфоя себе на колени. Почувствовав такое знакомое тепло, Поттер вдруг четко осознал, что никакой искусственной магией тут и не пахло, кроме самой природной. Настоящей. Просто он полюбил эту белобрысую занозу, этого вредного хорька, самого большого засранца в Хогвартсе. Вот так вот глубоко. До боли за грудиной. До щипающих нос слез. Просто до одурения. И сам все разрушил. Молодец, Поттер, аплодисменты. Твой Драко, похоже, лишился рассудка. Не зная, что предпринять, Гарри порвал на тряпочки подол своей рубашки и, смочив их водой, принялся осторожно стирать с блондина запекшуюся кровь. При этом он баюкал его как ребенка и пытался достучаться до сознания. Постепенно крови становилось меньше, вид Малфоя уже не был таким устрашающим. Но он все также молчал, безвольной куклой привалившись к боку Гарри. Тот, выбросив в урну окровавленные тряпочки, вздохнул и провел рукой, убирая с глаз Драко челку.
– Не ты дурак, а я. Я все испортил… И не могу теперь подобрать нужных слов. Поэтому, просто послушай, я спою тебе. И Поттер тихонько запел:
