(Сегодня мне так одиноко, эта печаль овладела мной. Не оставляй меня здесь, в холоде, я никогда не хотел, чтобы было так холодно. Твои прикосновения были такими нежными, они давали мне жизнь. Я ждал все это время, и я потратил его впустую. Falling Inside the Black – Skillet).

Драко будто обезумел. Он ненавидел сам себя за то, что вообще ввязался во все это. За то, что поверил Поттеру. Что и мозгом, и телом принял эту возможность, эти прикосновения, что они будили в нем жажду жизни. Блондин хотел бы выпрыгнуть из собственного тела и стать кем-то другим, кем угодно… Пусть даже Уизли… «Нет, – тут он осекся, – Только не ним, но… Пусть даже Блейзом или Гойлом. Только бы не испытывать к себе такое презрение…»

Малфой в ярости кидался на зеркала и крушил их, разбивая в кровь кулаки. Он смеялся в лицо сотням своих отражений. Таких наивных, глупых, забывших о гордости и холодности, посмевших мечтать… Таких преданых… Руки его покрылись ранами и порезами, в которые позабивалась стеклянная крошка. Даже на волосах, прекрасных платиновых отросших локонах, была кровь, поскольку он бездумно проводил рукой по шевелюре раз за разом, пытаясь понять, осознать… Как же так… Он поставил на карту все: свою гордость, уважение отца, свои принципы и мораль, свою репутацию и интересы рода…

«Все не могло быть ложью. Не могло… Не до конца же. Господи, дай мне умереть! Эти руки, эти губы, эти вздохи преследуют меня. Запах шоколада с орехами… Ненавижу его! Черная длинная челка и как две искры: зеленые кошачьи глаза… Глаза ведьмака… Нет, самого́ искусителя… как же он смог добраться до самого моего сердца, самой моей сути и вывернуть мое нутро наизнанку». Драко уже не бил стены, он рухнул на холодный пол и бредил, зовя и проклиная Гарри. Он видел перед собой их встречи. Одну за другой, будто кто-то мотал киноленту, издеваясь над ним. Это лицо так близко в подземелье… Поврежденная нога… Осторожные касания теплых рук… Легкие надавливания… Его мучительное возбуждение и обжигающие губы Поттера на своде его стопы… Ковер в башне гриффиндора и навалившееся сверху, обезумевшее от желания тело брюнета… Поцелуи… Укусы… Тихий стон…

«Нет, Боже, останови это, останови это!!! Не хочу помнить, не хочу чувствовать… Не смей показывать мне дальше, дай же мне умереть», –Драко выл как раненый зверь. Слез не было, он не плакал...Его тупо рвало изнутри от боли на ошметки… В таком состоянии его и нашла верная Панси, оббегавшая ползамка в поисках друга. Было уже очень поздно. Увидев эту страшную картину, девушка закрыла рот рукой и из глаз ее брызнули фонтаны слез.

– Драко, милый, ну что ты… Я не думала, неужели до такой степени? Так бывает? Вставай, прошу тебя!Ты узнаешь меня? Посмотри сюда.

Но парень не реагировал, сломанной куклой валяясь на полу и безумным взглядом таращась на собственные окровавленные руки. Девушка пыталась его поднять, но в итоге сама перемазалась в крови. Она залепила ему звонкую пощечину, но это не возымело действия. Она села рядом и подняла подбородок парня:

– Ты же… – она потрясенно охнула. – Ты же любишь его…

Мутный взгляд на секунду сфокусировался, губы скривились от боли, и парень умоляюще зажал уши руками, не в силах слышать правду. Панси вскочила и стремглав бросилась в башню Гриффиндора.

(У меня трясутся руки, потому что сегодня, я знаю, ты собираешься разбить мне сердце. Моя жизнь без тебя – это жизнь, которая не стоит того, чтобы ее прожить. Я буду сильным, но я бы хотел быть кем-то еще сегодня. Кем угодно, кроме себя. Внутри все разрывается на части. Куда мы идем? Я притворяюсь, что держусь. Куда мы идем? Думаю, что я истеку кровью в тишине, в тишине… Here Stand – Madina Lake).

Меж тем, Гарри держал перед друзьями ответ. Хитрые Рон и Герм не стали оставаться в гостиной, полной народа, зная, что там им не дадут спокойно поговорить. Они притаились поблизости, захватив из комнат пледы, и попросив у Добби термос чаю. Это они вспомнили, как «добывал» еду Гарри. Расположившись с возможным комфортом, они принялись ждать, время-от-времени говоря друг другу, что их товарищ что-то задерживается.

– Может у него запор, – предположил Рон. – Вон как он налегал на мясо…

Герм закатила глаза. Тут из-за поворота послышались шаги и вот он, Гарри, бодро топает к портрету… Э не-е, вскочив и схватив друга по обе стороны, рыжие насильно усадили Поттера на плед и выжидающе уставились. Тот вздохнул, и начал рассказ, попросив об одном: не перебивать, чтобы они не услышали.

POV Гарри

Как только вы все уехали, и я осознал свое положение, я был очень зол. Оторван от друзей, лишен нормальной еды, общества и привычного ритма жизни. К тому же в нагрузку мне дан Малфой, с которым я должен буду «подружиться на время», если не хочу умереть. Проблема усугублялась тем, что вышеупомянутый тип тоже не горел желанием общаться мной, то есть я еще и должен был каким-то образом уговорить его, склонив к сотрудничеству. Ярость, неверие и обида бушевали во мне. Я даже садился писать письмо, в котором спрашивал неизвестно у кого: «Почему я, почему так, разве люди не рождаются, чтобы быть счастливыми…» Постепенно обстоятельства вынуждали меня видеться с Драко. Моя магия, которая не хотела умирать, сталкивала нас в самых немыслимых обстоятельствах. Однажды, я с удивлением понял, что не ненавижу его… Конечно, он был моей персональной белобрысой занозой все эти семь лет. Конечно, я не отказался бы ему вмазать, (к слову, я-таки это осуществил, но и он помял меня порядком), но… Я увидел человека. Человека, попавшего тоже не в ахти-какую ситуацию. Привыкшего к комфорту, четырехразовому питанию с детства, защите семьи и поддержке своей свиты. Тут он также остался совсем один. К тому же, совсем голодный. Представляете, ему пришлось рвать овощи с грядок Хагрида. Это грустно. Рон, не смей ржать. Ты не знал голода. Я-то с детства привык сидеть временами без еды, да и поддержки с защитой у Дурслей не было никаких. Можно сказать, закаленный, а он… Гордость не позволяла ему написать семье или друзьям, Драко выкручивался как мог. Да, не всегда действовал честными методами, но я его зауважал. Не бежит к папочке, если вдруг что. А раньше я думал о нем именно так. Однажды мне приснился отличный сон: я такой весь крутой, в шикарном костюме и на тачке, рядом длинноногая барби, играет крутой рок… Все дела… Но в момент, когда я хочу ее поцеловать, ее образ замещается образом Малфоя. Во сне я был так близко к его губам. Тогда я, проснувшись, запаниковал, не мог же я быть геем? Хотя с девушками у меня всегда… – Гарри махнул рукой. – В общем мне было страшно одиноко. Я вспоминал рассказы ребят о сильных чувствах, химии, бабочках в животе и электрических разрядах. Я ни разу не ощущал подобного, до тех пор, пока… После была ситуация, что Драко сильно подвернул ногу и помощи ждать было неоткуда. Я привел его к нам в башню, накормил и предложил осмотреть голеностоп. Он долго сопротивлялся, но в итоге уступил. Видимо, болело сильно. Не могу объяснить как, но прикосновение к его телу отозвалось во мне тысячами искр. Опущу подробности, а то Рона сейчас вырвет, вобщем я заломал его тогда, не желая так страстно никого и никогда. Я не контролировал себя, не знаю, откуда взялось столько силы и смелости. – Гарри махнул рукой. – Короче, всех бабочек и искр я испытал сполна, он еле удрал от меня тогда, а я впервые задумался о своей природе. В дальнейшем возникало всякое, но меня неумолимо тянуло к нему. Я ощущал себя чьим-то. Пускай он задиристый, вредный, язвительный…

– (Мерзопакостный, злобный… – подсказал Рон)

– Но рядом с ним мне было… Не пусто. Он тоже стал искать моего общества. Под разными предлогами. Контакты были, а путы обета не спадали. Я ничего не мог понять. Он об этом еще ничего не знал.

– (Так может, контакты были на слишком… Э-э. Тесными, – снова встрял рыжий).

Гарри спокойно взглянул на него:

– Рон, мы целовались не раз, был петтинг и еще… Он мне дрочил.