Брови обернувшегося Люциуса поползли вверх:
– Да я сегодня нарасхват, – процедил он. – Ну что же, у вас 5 минут.
– Драко, пойдем, – позвал Дамблдор и они со слизеринцем покинули комнату, однако на пороге Малфой-младший все-таки тревожно оглянулся. Но Гарри уже был сосредоточен на его отце.
Поттер с трудом подтянулся и сел на кровати. На лице Люциуса не дрогнул ни один мускул. Он молча ждал. Тогда гриффиндорец тихо заговорил. В полной тишине подступающей ночи его слова звучали вполне отчетливо. Вот что он сказал:
– Не думайте, что я не понимаю, насколько вам «поперек горла» эта просьба и насколько бы вы желали видеть результат иным. Я прекрасно знаю, что мы враги и вы желаете мне смерти. Ситуация глупая донельзя, я согласен. Я прошу у вас прощения за… – он запнулся, закашлявшись и растирая шею. – За Драко. Я не хотел портить и усложнять ему жизнь, я сам не знаю, как так все вышло, поэтому… Если я таки выживу, и вы поможете сыну избавиться от мыслей обо мне, клянусь, я не буду донимать его и постараюсь навсегда исчезнуть с горизонта.
Тут Гарри перевел дух и продолжил:
– Есть еще кое-что. Я бы хотел вас просить не наказывать Драко. Я знаю, точнее догадываюсь, насколько чистота крови и репутация важны для вас лично и вашей семьи, однако прошу вас принять во внимание вот что. Ваш сын попал на распутье. Для него столкнулись два мира ценностей. То, чему вы учили его с детства и к чему внушали уважение. И то, что начал испытывать он сам, пытаясь вырвать на корню, стыдясь и ненавидя самого себя. Ему не к кому было прийти за советом, не боясь быть высмеянным и оплеванным. Я, конечно, не могу судить насколько глубоко его чувство ко мне, и не придумал ли он его себе сам, однако сейчас важно то, что он в него искренне верит и защищает. Защищает свое, понимаете, Люциус? Он так хочет быть счастлив. Драко так боялся разговора с вами, я видел, хоть он храбрился и закрывался от меня вашей фирменной семейной холодностью. Нужна большая смелость и отвага, чтобы пойти против убеждений собственного отца и открыть такую правду, пытаясь защитить то, что тебе дорого. Это большой поступок. За эти пять дней я узнал вашего сына абсолютно с другой стороны и я вам благодарен. Да, вы не ослышались, я очень благодарен вам, что вы воспитали его таким человеком. Могу я пожать вашу руку? – Гарри поднял слабый взгляд и протянул вперед руку.
Люциус опешил. Этот монолог что-то затронул у него в груди. Что-то, над чем требовалось поразмыслить наедине. Этот Поттер… Мыслимое ли дело? Он хотел пожать руку Люцу, за то, как они с Цисси воспитали сына. Мир сошел с ума. Впрочем… Люциус неспешно приблизился к кровати. На лбу парня от напряжения выступили бисеринки пота. Даже такое простое действие, как держание руки на весу, сейчас требовало он него невиданных усилий, однако гриффиндорец упорно не опускал кисть. Холеная бледная ладонь осторожно взяла руку парня и слегка сжала. Тут сразу произошло несколько событий. Свеча на столе мигнула и погасла. Раздался сильный треск, будто от лопнувшей струны. На шее Гарри и на уровне сердца проявились черные путы, которые теперь болтались разорванными ошметками. Именно они спровоцировали этот треск. Мигнула вспышка, и особым зрением Люциус увидел, как в магическое ядро Гарри хлынула магия. Хогвартс затрясло как при землетрясении, пока мощный напор магии наполнял свою обитель и устаканивался там. Ворвались встревоженные директор с Драко. Люциус все еще держал руку Гарри в своей.
– Отец, – прошептал Драко. – Что ты сделал?
Старший фыркнул и обратился к Дамблдору:
– С вашим спасителем мира, как всегда, все не Слава Богу. Вон он, наполняется. Проверьте ядро, магия стабилизируется, вот и тряхануло.
– Но как? – директор не находил слов. – Путы порваны?
– Очевидно, что да – процедил Люц. – Поттер, – неожиданно обратился он к Гарри, – процитируйте-ка мне условие «обета». Дословно, прошу заметить.
Грифф напряг память, прикрыл глаза и проговорил:
– «Отныне, в течении семи календарных дней ты должен будешь иметь тесный физический контакт с Малфоем, добровольный и обоюдный, без желания оппонентов навредить друг другу». Вроде бы так.
Старший Малфой презрительно скривился:
– Пьянь малолетняя. Формулировки выучили, а в условиях безалаберны! Нет, вы поняли? Не было конкретики, что это Драко. Было сказано – с Малфоем, а без конкретного уточнения, магия берет за аксиому, что имеется ввиду старший здравствующий на данный момент член рода, то есть, в данном случае я. Нет Поттер, вы поразительно везучи, прямо-таки по-змеиному выскользнули из лап смерти, ибо я не особо-то рассчитывал на фолианты, честно говоря.
– Я думаю, – взял слово директор, – мальчику после пережитого необходим здоровый крепкий сон, а все разговоры могут подождать, ведь ничего срочного, вроде бы, и не осталось?
Люциус пожал плечами и направился к выходу. Следом потянулись Дамблдор с Драко. Последний на выходе обернулся и на грани слышимости прошептал:
– Я же говорил. Я своего не отдам. Даже самой смерти, – после чего стремительно вышел, оставив Гарри в полном замешательстве.
Люциус настоял на том, чтобы они с Драко немедленно покинули школу, раз до оглашения результатов экзаменов и сбора всех студентов остается еще день. Нарцисса будет рада увидеть сына, да и последние приготовления перед выпускным балом никто не отменял. Женщина и так была расстроена, что подготовка к такому значимому событию в жизни сына проходит столь сумбурно. Получив разрешение, отец с сыном откланялись и отбыли через камин. Директор же молча смотрел на звездное небо и думал о превратностях жизни.
Прибытие обоих Малфоев в особняк в одиннадцать вечера подняло небывалый переполох. Приготовившиеся ко сну Нарцисса и, еще не отбывшая, тетушка повскакивали с кресел и бросились к мужчинам. Женщины как раз допивали мяту в гостиной. Облаченные в халаты, они вели неспешный диалог, как камин вдруг полыхнул зеленым и вот из него уже выбираются сначала старший, а после – и младший представители рода. Нарцисса бросилась к сыну и крепко обняла его, а после – мужа. Тетушка тоже не упустила возможности потискать Драко, что тот стойко выдержал, занятый мыслями о последних событиях. Дамы бросились наперебой задавать вопросы, но Люциус поднял руку в останавливающем жесте.
– Леди, – сказал он, – я понимаю ваше нетерпение, но у вас завтра будет целый день на разговоры. Уже поздно, идите спать. Я скажу несколько слов Драко и присоединюсь к тебе, – кивнул он жене. – Дорогая гостья, спокойной ночи, – обратился он уже к тетушке, после чего обе женщины покинули гостиную. Отец с сыном остались одни.
– Ну что же, Драко. Твоя просьба выполнена, хоть и не таким способом, как ты просил. Поттер будет жить, однако, – тут Люциус замолчал, – смею обратить твое внимание, что его тяга к тебе, скорее всего, была обусловлена действием обета, ведь в тебе течет моя кровь. Я искренне надеюсь, что на этом помешательство закончится и ты выбросишь глупости из головы, когда увидишь, что взаимности тут нет. На этом все. Завтра тебя ждет непростой день. Мать бредит подготовкой к балу. Отдохни хорошенько. Иди.
– Спокойной ночи, отец, – деревянным голосом произнес Драко и вышел.
Слова Люциуса больно резанули душу парня, ведь тот озвучил те страхи и сомнения, что терзали Драко после обнуления «обета»: «вечно с этим Поттером все неладно! Это будет отличная месть мне за все годы насмешек, если отец окажется прав». Блондин лежал в своей комнате и сон не шел к нему. Ему чудились темные пряди волос рядом на подушке, а, стоило ему чуть задремать, ноздри бередил шоколадно-ореховый запах. Запах, который ассоциировался у него с Гарри.
Утро следующего дня принесло немалую кутерьму, как и предсказывал отец. Мать подняла его в шесть утра и, наскоро накормив завтраком, Люциус и тетка еще спали, уволокла на веранду для «составления плана действий к выпускному». Разложив перед сыном каталоги модной одежды и аксессуаров, женщина принялась активно излагать свои взгляды и предлагать варианты. Драко смотрел на все стеклянными глазами и ему было абсолютно все равно. Спустя полчаса к ним добавилась тяжелая артиллерия в лице тетушки, и дамы принялись обрабатывать парня с удвоенной силой. Он не слушал, просто тупо смотря перед собой и кивая. Наконец, не выдержав, он просто ткнул пальцем в первый попавшийся костюм и попросил разрешения пойти к себе. Нарцисса обеспокоилась:
