Танец крови, как и любой другой, однажды заканчивается. Сердечно-сосудистые заболевания забирают 18 миллионов жизней в год, и это почти треть всех смертей на Земле.

В США болезни сердца занимают первое место в списке причин смерти с 1910 года. На сегодняшний день от болезней сердца страдают 62 миллиона американцев (и еще свыше 400 миллионов жителей других стран, в том числе 7 миллионов британцев).

Второй по распространенности причиной смерти в США является рак, разительно отличающийся от сердечно-сосудистых заболеваний. Раковые клетки стремительно делятся, бессистемно мигрируют и беспощадно занимают место здоровых клеток, словно загрязнение, волной проходящее по телу. Болезни сердца иные – более чистые, строгие, прямолинейные; более понятные. Сьюзен Зонтаг писала, что больные раком люди запятнаны, расколоты. О людях с больным сердцем она говорила, что те нередко остаются сильными и будто бы здоровыми вплоть до самой смерти, как было с моим дедом.

Не факт, что статистика показывает истинную глубину проблемы. Смертность от сердечно-сосудистых заболеваний в США с 1960-х годов снизилась почти на 60 %. С 1970 по 2000 год средняя продолжительность жизни в США увеличилась на 6 лет. Этот рост почти на две трети связан с развитием лечения сердечно-сосудистых заболеваний. В последние годы наблюдается повышение смертности белых граждан среднего возраста, но с сердечно-сосудистыми заболеваниями это не связано. Несмотря на то что свыше 60 % американцев в какой-то момент жизни столкнутся с каким-либо сердечно-сосудистым заболеванием, погибнет из них менее трети, поэтому мы достоверно знаем, что наше лечение может быть эффективно. XX век войдет в историю как время, когда нависшая над человечеством страшная угроза сердечно-сосудистых заболеваний впервые начала сдавать свои позиции под давлением науки.

Разумеется, у прогресса есть и минусы. Пациенты, которые в недалеком прошлом умерли бы от болезни сердца, теперь вынуждены сосуществовать со своим недугом, что порою означает долгие годы неполноценного, изнуряющего существования.

Каждый год у более чем полумиллиона американцев развивается застойная сердечная недостаточность, при которой сердце ослабевает или уплотняется настолько, что больше не может полноценно качать кровь и снабжать тело энергией. Сердечная недостаточность удерживает первое место в списке причин госпитализации пациентов старше шестидесяти пяти лет, и большинство из них умирает в течение пяти лет с момента постановки этого диагноза. Как ни странно, но чем лучше мы умеем лечить болезни сердца, тем больше становится людей, которые ими болеют.

Предположительно, ситуация с сердечно-сосудистыми заболеваниями в США в ближайшие годы усугубится. Меньше людей стали придерживаться необходимого для сердца здорового образа жизни. В целом американцы стали вести более сидячий образ жизни и чаще страдать от ожирения, а количество курильщиков практически не снизилось за последние два десятилетия. Исследование по результатам вскрытий в журнале Archives of Internal Medicine показало, что порядка 80 % американцев в возрасте от шестнадцати до шестидесяти четырех лет имеют как минимум начальную стадию коронарной недостаточности. Эти данные намекают, что тенденция на снижение заболеваемости сердечно-сосудистыми заболеваниями, продлившаяся четыре десятилетия, возможно, на всех порах несется к аварийной остановке. Нам нужно искать новые способы борьбы с нависшей над нами угрозой.

В этой книге я буду исследовать эмоциональные и научные ракурсы восприятия органа, который долгие века интриговал и приводил в недоумение философов и врачей. Возможно, ничто в жизни человека (по крайней мере, из органов тела) не несет такой огромной метафорической и смысловой нагрузки, как сердце. Я буду рассказывать не о непрерывном и неустанном прогрессе; это история о том, как урывками и скачками преодолевались серьезные препятствия на пути спасения множества людей от заболеваний, ранее считавшихся смертельными. В этом обширном повествовании будут как размышления натурфилософов о метафорическом значении сердца, так и то, как Уильям Гарвей доказал существование кровообращения; вы узнаете о масштабном Фрамингемском исследовании причин болезней сердца и узнаете о современных хирургических приемах и технологиях, которые еще сто лет тому назад были бы отвергнуты обществом из-за огромного значения, которое в ту пору придавалось сердцу.

Давным-давно средневековый мистик Хильдегарда Бингенская написала: «Душа находится в середине сердца, будто в доме». Во многом сердце и правда напоминает дом – оно состоит из нескольких «помещений», разделенных «дверьми». У «стенок» своя, уникальная текстура. Этот дом стар, его форма создавалась на протяжении многих тысяч лет. Он функционирует благодаря скрытым от взора проводам и трубам. У этого дома нет какого-либо объективного значения, но он несет в себе те качества, которыми мы его наделяем. Когда-то люди считали, что именно сердце является источником человеческой воли и мысли – именно оно полнилось храбростью и страстями, амбициями и любовью. Даже теперь, когда эти идеи давно устарели, они по-прежнему формируют то, как мы воспринимаем этот орган и его влияние на нашу жизнь.

Однажды, когда мне было пятнадцать лет и я учился в старшей школе, мне нужно было подготовить доклад по биологии. Я решил измерить электрический сигнал сердца живой лягушки. Чтобы провести этот эксперимент, мне нужно было лягушку обездвижить – не убивая, рассечь позвоночник, чтобы она была жива, но парализована, и лишь затем проводить вскрытие. Для измерения силы электрического сигнала я одолжил осциллоскоп, усилитель напряжения и несколько красных и черных проводов с электродами. Мой учитель биологии, мистер Крэндалл, сказал, что для ученика младшего класса старшей школы я задумал очень серьезный проект.

Для начала мне нужно было добыть несколько лягушек. С сачком в руке, сжимая в другой руке руль моего велосипеда, я направился в лес неподалеку от моего дома в Южной Калифорнии. Пятничный день клонился к закату; на улице царила ранняя весна и пронзительно щебетали птицы. Дорога была мокрой. Колеса моего велосипеда глухо шуршали по каменистой грязи.

Я приехал к маленькому пруду, размером не больше обычного бассейна на заднем дворе. На его поверхности, покрытой листьями и спутанными прядями зеленой растительности, роились стрекозы. Я прошлепал вдоль берега, прилипая к грязи кроссовками. Внезапно сквозь окно в ряске мне открылась удивительная жизнь стремительных головастиков и мечущихся вокруг древесных лягушек. Я опустил туда свой сачок – белую сетку на метровой палке – и запустил его в вязкий ил на дне водоема. Я вытащил его и увидел, что в сетку попалась маленькая желтая лягушка. Вместе с несколькими листиками я уложил ее в мусорный пакет. Еще несколько раз запустив сачок в пруд, я выловил еще штук пять лягушек. Я завязал пластиковый пакет, предварительно проколов в нем дырочки для дыхания лягушек карандашом. Потом я закинул пакет в рюкзак и поехал домой.

Оставив велосипед у дома, я откинул деревянную задвижку на калитке, ведущей на задний двор. Сквозь щели в бетонной дорожке пробивались ростки сорной травы. У патио росло небольшое лимонное дерево. Благодаря этому дереву мой дворик всегда казался мне гораздо более приятным и свободным местом, чем был на самом деле. К тому моменту уже начинало смеркаться, желтушное небо меркло, уступая небосвод темноте. Мать позвала меня ужинать на кухню. Я оставил пакет с лягушками в патио; когда я зашел в дом, она спросила меня, собираюсь ли я их кормить. Я ответил ей, что в этом нет смысла, ведь они все равно скоро будут принесены в жертву науке.