– Мама, полицию вызывать будем?

– Вера, какую полицию? Зачем? После того, что он с нами сделал, ты хочешь, чтобы меня ещё и посадили? – громко всхлипывала Александра.

– Нет, не хочу. А что теперь нам делать?

– Собирайся и поезжай в город, к бабушке с дедушкой, завтра вечером приедешь.

– Мама, ты тут одна останешься?

– Одна. Тебе здесь нечего делать, поезжай, ты давно не видела бабушку.

– А что я им скажу, почему вдруг приехала? Как меня папа отпустил?

– Скажи, что папа уехал по делам, а я тебя отпустила. Давай, быстро собирайся и уезжай!

– Мама, у тебя хватит сил? Он же такой большой.

– Справлюсь. Если у тебя спросят, где отец, скажи, что уехал по делам, если ещё какие-то вопросы будут задавать, говори, что ты ничего больше не знаешь, и посылай с вопросами всех ко мне.

– А кто будет спрашивать?

– Да хоть кто! Всем говори – уехал по делам и всё. И забудь всё, что здесь произошло.

– Я не уверена, что смогу такое забыть.

– Будет хуже, если ещё ты в этом будешь замешана, я это сотворила, мне и отвечать. И запомни: ты ничего не видела и не знаешь – была у бабушки, всё произошло в твоё отсутствие, если узнают как-то об этом. Поняла?

– Да, – Вера опустила голову, а потом прошептала: – Всё это из-за меня, мама.

– Не из-за тебя, сам виноват и получил по заслугам. Уезжай быстро!

Вера собралась, взяла деньги у матери, надела рюкзак и отправилась на остановку, моля Бога, чтобы никто ей не встретился по дороге. Александра проводила дочь до ворот и закрыла их за ней на щеколду. Повернулась, пошла к сараюшке, где стояли лопаты, думая о том, что надо засветло выкопать яму и перетащить его туда. Александра взяла лопату и пошла в дальний угол двора, где рос большой куст черёмухи.

Вторая половина марта, земля ещё не прогрелась. Александра подошла и стала прикидывать, где лучше копать яму, с таким хладнокровием, как будто это касалось мусорной ямы, а не последнего пристанища когда-то горячо любимого мужа. Ключевое слово «когда-то», потому что с тех пор он столько зла сделал ей, Александре, своей жене, тоже «когда-то» любимой, а теперь ещё и дочери жизнь испортил, что ей было абсолютно его не жаль. Она выбрала место, расчистила оставшийся снег, попробовала копать, но земля была промёрзшая, и копать лопатой не получалось. Александра пошла в дом, взяла топор, которым порешила Фёдора, пришла в угол двора и стала рубить землю. Разрыхлив верхний слой, она сгребла землю в сторону и стала рубить дальше. Вырубив примерно на полметра и убрав землю, дальше Александра стала копать лопатой, потому что на этой глубине земля была не такой замёрзшей. Копала Александра уже не первый час, работа эта была тяжёлой, надо было выкопать глубокую яму. «Что я делаю?» – думала Александра, падая от усталости, но продолжала копать с небольшими передышками. Когда яма стала глубокой, но она могла ещё из неё вылезть, ей пришлось прервать работу и пойти за лесенкой. Её Александра притащила из-за дома, она стояла там, у стога. Сначала женщина положила лесенку на край ямы, а когда поняла, что скоро не сможет до неё дотянуться, стянула лестницу в яму. Лестница мешала, но Александра, переставляя её с места на место, выкопала глубокую яму, вылезла, вытащила лестницу. К обеду яма была готова. Александра выпрямилась, отставила лопату в сторону, прогнулась назад, чувствуя боль в мышцах, спину ломило. Постояла, прислушалась, вокруг была такая тишина, ни ветерка, ни пенья птиц, как будто даже природа затихла от ужаса. Она посмотрела вокруг, перевела взгляд на небо и кому-то туда сказала:

– Сам виноват!

Взяла лестницу, отнесла её на место и пошла в дом. Скинула с себя мокрую от пота одежду и, обтеревшись влажным полотенцем, с облегчением вздохнула и оделась во всё сухое.

***

Вера приехала к бабушке и позвонила в дверь. Она стояла и очень волновалась. Вера давным-давно здесь не была и боялась, что бабушка её не узнает, но тут открылась дверь и бабушка всплеснула руками.

– Верочка, родная моя, как ты здесь оказалась?! Заходи-заходи, не стесняйся, ты же к бабушке приехала, – и, повернувшись в сторону комнаты, радостно крикнула: – Дед, а дед, иди, посмотри, кто к нам приехал!

Дед вышел из комнаты, ворча:

– Ну что ты, старая, раскудахталась? – Но, увидев Веру, точно так же, как бабушка, всплеснул руками и воскликнул: – Бабка! Посмотри, внучка-то как выросла! И как тебя отец к нам отпустил?

– Да он уехал по делам, а мама, пока его нет, отпустила к вам. Мне завтра к вечеру надо вернуться домой.

– А школа как же? Пропускаешь?

– Мне мама разрешила. Да у меня в школе всё нормально, ничего страшного, если один день пропущу.

– Ну, пойдём на кухню, – бабушка взяла Веру за руку и потащила за собой на кухню, – я там пироги стряпаю, а ты мне пока расскажешь, как вы живёте.

Бабушка, Мария Александровна, мама Александры, была ещё не старой женщиной и очень энергичной, она, как и Александра, была небольшого роста, а дед – высокий, с пышной не по годам шевелюрой и густыми бровями над большими чёрными глазами с хитринкой, как будто он, глядя на тебя, задумывает какую-то каверзу. Он над бабкой постоянно потешался, вот и сегодня, когда она затеяла пироги, весело посмотрел на неё:

– Бабка, ты себя в зеркале видела?

– А что у меня не так? Вроде смотрела с утра.

– Пироги затеяла, а сама уже от них поперёк себя шире.

– Старый, ты меня обидеть хочешь?

– Я – констатировал! – дед поднял указательный палец вверх. – А вообще, я тебя всякую люблю, так что давай стряпай, мне не только пироги нравятся, а ощущение праздника в доме, когда ты пирогами занимаешься.

Сегодня у них был двойной праздник, ведь внучка приехала, а они уже так давно не видели её из-за зятя, который сначала вроде нормальным парнем был, а потом вдруг стал сектантом. Родителей и тестя с тёщей отлучил от своей семьи за то, что те осудили его сектантские собрания. С тех пор, сколько лет прошло, и внучка, Верочка, уже выросла. За эти годы всего несколько раз они её видели буквально на минуточку, чтоб зять не узнал.

– Детонька, расскажи нам, как там мама. Тяжело, наверное, ей с таким мужем? – поинтересовалась бабушка.

– Тяжело, бабушка, мама не хочет молиться, а папа всё равно нас заставляет. Меня в школу за малую провинность не пускает, пока я главу из Библии не перескажу ему близко к тексту.

– Боже! – возвела бабушка глаза к потолку. – Вразумил бы Ты его, несчастного!

– Поздно, бабушка, его уже никто не вразумит.

– Ну почему же, изменить свою жизнь никогда не поздно, было бы желание.

Вера слушала бабушку, а сама думала: «Может, рассказать им, что у нас произошло? – потом посмотрела на бабушку, на дедушку и решила: – Не буду ничего говорить, они такие старенькие, вдруг сердце не выдержит. А у мамы, я видела, случайно получилось его топором в грудь ударить, она же дверь рубила, а он резко её открыл, вот топор и прилетел ему в грудь, сам виноват». А о том, что он сделал с ней, Вера даже думать не хотела, настолько это мерзко было.

***

Александра, переодевшись во всё сухое, пошла в комнату, посмотреть на своего супруга и подумать, как она одна такого здорового мужика будет перетаскивать к будущему месту его упокоения. Она дошла до раскуроченной двери и остановилась, ей стало страшно от того, что она сотворила, теперь она боялась увидеть дело рук своих. Александра села на стул, стоявший рядом с дверью, и задумалась о своей никчемной жизни. Она не смогла бороться за свои интересы, за дочь, которой он тоже сломал жизнь, за своих родителей, которых она давно не видела и очень скучала по ним. Горячие слёзы вдруг ручьём хлынули из глаз, и дыхание перехватило, а сердце сжалось от горя за несбывшиеся мечты, прошедшую так нелепо жизнь и за так быстро прошедшую любовь, которая блеснула, как упавшая звезда, и потухла навсегда. Александра сидела и не могла встать, потому что слёзы никак не останавливались, а горе навалилось на неё с такой силой, что её плечи опустились, она голову уронила на свои колени и сидела так, вздрагивая от рыданий всем телом. Через некоторое время, немного успокоившись, взяла себя в руки, встала и направилась в комнату, где лежал её супруг, рассматривающий широко открытыми глазами что-то на потолке. Постояла над ним, посмотрела, хотела ему что-то на прощание сказать, но слова застряли в горле, и она, молча, наклонилась, закрыла ему глаза и стала заворачивать его в ковёр. Завернула кое-как, перевязала посередине бечёвкой, чтобы ковёр не размотался, и волоком потащила его из дома. По дому тащила нормально, правда, очень тяжёлым оказался супруг, а когда стала спускать его с крыльца по ступенькам и услышала, как через ковёр голова бьётся о ступеньки, у неё потемнело в глазах, и она испугалась, что может упасть в обморок, но, слава Богу, всё обошлось. Она через весь двор волоком тащила его до места упокоения, а за ним оставалась дорожка от ковра. Дотащив тело супруга до ямы, положила его на край и столкнула вниз. Взяла лопату и стала засыпать яму. Выкапывала яму дольше, чем засыпала, ей пришлось землю утаптывать, чтобы как можно больше земли убрать с поверхности вокруг ямы, разровняла землю и накидала снежку. Отнесла лопату на место, взяла веник, намела ещё снежку на свежую землю, потом подмела дорожки, убрав след, оставшийся от ковра. Осмотрев двор, чтобы никаких не осталось следов, Александра пошла в дом и, увидев на полу кровь и кровавую дорожку до порога, быстро налила в ведро воды и стала мыть пол в доме и, на всякий случай, вымыла крыльцо, тщательно оттирая пятна. Потом из кладовой достала домотканую дорожку и постелила у дочери в комнате на пол, вместо ковра.