В лазарете уже ажиотаж, но Кафа принимают сразу, едва узнав. Целители подлатают его быстро, критичных травм нет.

А я понимаю, что не могу ждать. Я должен быть там, в строю Оплота. Должен защитить место, которое стало мне домом. Пусть не всегда дружелюбным.

— Кас, — поняв мой настрой без лишних слов, Кафриэль протягивает ножны с мечом со своего пояса. — Будь осторожен. И помни: ты рос, как ангел. Но это не значит, что нельзя использовать наследие падших, когда в этом есть необходимость.

— Как, если я ничего о нем не знаю?

— Оно само подскажет тебе, — улыбается он. — Как с огнём.

Киваю и напоследок крепко его обнимаю.

— Я постараюсь вернуться.

По пути до основного поля битвы я сбрасываю с себя куртку. Воздух легким облачком пара покидает легкие. Я смогу, ведь не зря учился? Но истинным новогодним чудом сегодня станет победа — падших куда больше, чем нас…

С криком бросаюсь в бой. Клинки хищными отблесками мерцают перед глазами. Один взмах, второй — и первый падший валится на снег, захлебываясь в собственной крови. Раскаленная жаром схватки, она брызгает мне на лицо, согревая покусанную морозом кожу.

Вскоре я перестаю разбирать лица врагов. В этом бою нет чести, нет идеи. Мясорубка, порожденная расколом пантеона, делением на падших и светлых. И мы лишь жертвы этой игры.

Слова Лайлы всплывают в разуме сами собой. Была в её словах доля правды, или же мне попросту хочется ей верить?..

Сталкиваюсь с кем-то спиной, резко оглядываюсь. Акх. Он молча кивает мне и отворачивается, держа меч наготове. Так биться удобнее — сзади не подойдут.

Время растянулось в вечность. Кровь, везде кровь, лицо неприятно стянуло от засохшей корки. Руки то и дело пронзает короткая усталая дрожь. И я чувствую фантомную боль. Где-то сражается Лайла. Еще жива… Она на стороне врагов, но как же хочется, чтобы она выжила, просто хотя бы выжила в этой бойне…

Часы на ратуше бьют полночь, смешиваясь с низким боем колокола, утробными криками сражающихся и умирающих.

Сейчас в пору поднимать кружку эля за очередной, дай Мергинэт, добрый год, а мы бьёмся насмерть. И под последний, двенадцатый удар, яркая вспышка света болезненной резью бьёт по глазам.

Лязганье мечей. Тяжелое, надрывное, над самым ухом, а картинки и вовсе появляются перед глазами будто всполохами. Мергинэт и Шимриэтар?! Судя по портретам из учебников — да. Пытаюсь оглянуться, но не могу, власти над телом нет. Что я делаю здесь? Почему вижу все это?!

— Будь ты проклят, Шимриэтар, — цедит сквозь зубы Мергинэт. — Ты и все воины, которых ты привел к моему порогу!

— Мы устали от твоего произвола, пора положить тирании конец, ангелы уже молятся кому угодно, кроме тебя!

Разве у бога падших были золотые крылья, как у всех богов светлых? С самого детства нам рассказывали, что он порождение тьмы. А сейчас?.. Наблюдаю за ним, с виду таким же, как и Мергинэт. Удар меча, и с рассеченной грудью он оседает на пол.

Мергинэт только надменно улыбается, глядя сверху вниз. Он шепчет что-то, но я не могу разобрать и слова. Это высокий, божественный язык, которым владеют только жрецы храмов и старейшины. Лицо бога озаряется тонкогубой ухмылкой:

— Отныне будет так, Шимриэтар.

Крылья поверженного бога стремительно чернеют, теряя золотистый блеск.

— Проклятым богам не место в Пантеоне Великих. Ты сослужил мне хорошую службу, теперь ангелам будет кого винить во всем произошедшем, а все те глупцы, что последовали за тобой, разделят участь изгнанника. Ты будешь гнить в изгнании вечно, Шимриэтар, а я буду спокойно править разделенными.

— Я ещё вернусь, — цедит сквозь зубы бог падших. — И в день, когда я одержу победу, все вернётся на круги своя.

Видение рассыпается перед глазами, и я проваливаюсь в тьму. Тяжесть разливается по телу, и я не чувствую ничего, кроме пронзительного холода. Наконец тишина…

***

В ту Новогоднюю ночь случилось самое волшебное чудо. Шимриэтар из последних сил взял верх над Мергинэтом. Бог светлых ангелов был повержен, а Пантеон объединен. Падшие не зря верили в своего бога. Он действительно привел всех к миру и единству. А мы, как оказалось, чудовищно ошибались в Мергинэте.

Все павшие Битвы под Оплотом были воскрешены Шимриэтаром, а само событие вошло в историю и положило конец многолетней вражде. Ангелы и падшие воссоединились, узнав правду, и прекратили гонения полукровок. Как оказалось, то странное видение пришло к каждому и стерло последние противоречия, открыв страшную правду о проклятии Мергинэта.

Сегодня мы забираем Кафриэля из лазарета вместе, рука об руку с Лайлой. Мы поклялись друг другу на крови, что больше никогда не станем лгать, и я простил её. Все же она билась за благую цель.

Каф не заставляет себя ждать и вскоре появляется на пороге лазарета. Забавно нахохливается от холода. Да, морозы окрепли. После битвы прошло две недели.

— Надеюсь, все в порядке? — обнимаю Кафа, бережно похлопывая по плечу.

— Мне хоть и пошла вторая тысяча лет, но я все же не рохля древняя, — засунув руки в карманы, ворчит он. Глядит на Лайлу в упор, а та неловко мнётся.

— Ну, что, домой?

— Э, нет, — отмахивается архангел. — Пойдем, на таверну глянем. Хочу понимать масштабы бедствия.

Поджимаю губы. Там даже посмотреть не на что, кроме угольков… Но все же не отказываюсь. Снег хрустит под ногами, свежий слой скрыл пропитанный багрянцем наст от глаз. Так лучше… Жизнь с чистого листа, для обеих сторон…

— М-да… — присвистнув, выдает Каф, когда мы наконец подходим к пепелищу.

— А знаешь… Мне никогда не нравился старый ремонт, — пожимаю плечами. — Хороший повод обновить.

Лайла неловко смеётся, безотрывно держа меня за руку. Только Кафриэль собирается ответить, как к нам подходит Акхазриэль с женой.

Надменный архангел после той битвы смотрит на меня куда более снисходительно. Такой неожиданный подарочек.

— И когда мы теперь эля отведаем, а, Каф?

Фыркаю. Это у нас вместо «здрасьте», только и успевай наливать. Ангелы, мать их, хранители синих соплей!

— У меня дома есть запасик… — грустно шмыгнув носом, выдает Каф.

— Отлично. — Неожиданно Акх с улыбкой смотрит на меня. — А то Кассиэлю в подопечные не сегодня-завтра младенца выдадут, а мы даже не обмоем.

Шокированно смотрю на архангела, не веря собственным ушам. Человека? Мне?!

— Только Мергинэта ради, — вскидывает руки Акх. — Не сгноби, как кошку!

Каф смеётся, веселье подхватывает и Лайла. Я щурюсь и подаюсь вперед, практически нос к носу сближаясь с Акхом.

— Ишь ты, бравый святоша… Погоди, пройдет лет сто, и будешь звать меня архангел Кассиэль!

Тот растягивает губы в язвительной ухмылочке.

— Это даже звучит ужасно.

Закатываю глаза и, наверное, впервые смеюсь в ответ на язвительность Акхазриэля.

А по улицам гуляют ангелы. И бывшие падшие веселятся бок о бок со светлыми. Чудо воскрешения и единство, подаренное Шимриэтаром, стерли былую вражду.

Каф и Акх с женой обмениваются любезностями, а я притягиваю в свои объятия Лайлу. Утыкаюсь лоб в лоб, пристально глядя в полные озорного блеска любимые глаза.

— То, что ты говорила тогда, на этом самом месте… — трусь кончиком носа о ее кожу. — Что почувствовала меня и пришла. Это правда?

Тихонько смеётся, холодными пальцами бродя по моим скулам.

— Да… Светлые чувствуют только эмоции предначертанного, оттого и понимают друг друга с полуслова. Но найти по таким ощущениям свою половину трудно.

Киваю. Про чувства светлых я знаю и так.

— А падшие?

— Они ощущают боль, — легонько щиплет за щеку. — И чувствуют душевное равновесие, когда половинка рядом. Не может быть, чтобы ты не знал.

— Откуда? Меня воспитывал Каф, а о падших он ничего толком не знал. Но, когда ты пришла в таверну, я почувствовал тепло на душе… Будто нашел что-то невероятно дорогое.

Улыбается и мягко целует в губы. Я закрываю глаза, расплываясь под лавиной приятных ощущений.