Рыженькая тихонечко сопит под боком, как все нормальные люди в семь утра. И только я сверлю глазами потолок, настырно желая чего-то дождаться. Вчера всё было слишком стремительно, разум был неспособен обрабатывать информацию, а сейчас, перезапустив жизненно важные сервера, — яростно кинулся в бой.

Как Джевелс вошла в мои покои, если ключи всегда со мной? Надо поменять замок. Больше не хочу её здесь видеть. Ещё больше не хочу подвергать опасности Олю. «Рик Райан О’Хара принадлежит мне…» В голове до сих пор крутится эта дурацкая фраза. Как у неё только наглости хватило такое ляпнуть? А впрочем, не важно, главное — продолжать сверлить потолок глазами, глядишь, побелка посыплется, ляжет тонким слоем пыли на Олю, она почувствует, проснётся и мне уже не будет так скучно: будем пялиться на потолок вместе.

Уже час я переминаюсь с боку на бок в тщетных попытках погрузиться в сон. Всё без толку. Восемь часов — у Ким уже начался рабочий день. Надо подниматься и идти к ней за медикаментами; как только Оля проснётся, сделаем первую перевязку.

Тихо, буквально на цыпочках пробираюсь к шкафу. Надеваю на себя майку и тренировочные штаны. Надо оставить ей записку, или не стоит? Нет, стоит. Пишу буквально пару слов, бережно кладу листок на прикроватную тумбочку, попутно комкая вчерашнюю записку, и выхожу из покоев.

Во всех этих многочисленных коридорах чувствуешь себя кротом. Осторожно пробираешься по своим тоннелям и боишься только одного — нарваться на отца с лопатой… То есть с кучей неотложных дел, которые обязательно надо переделать, иначе весь мир рухнет по щелчку пальцев.

Шагаю настолько бодро, насколько могу, прямиком к кабинету Ким. По дороге натыкаюсь на Кайла, Боже, Найты вообще когда-нибудь спят? Или они, как и все кровососущие, отсыпаются днём, пока светит солнце?

— С каких пор у нас в Штабе официальный дресс-код сменили на спортивный?

— С каких пор у нас в Штабе непонятно кто смеет ощериваться на старших по званию?

— Вопросом на вопрос, интересная тактика, сэр.

— Так то, твоё дело маленькое — соблюдать субординацию и держать своё жало за зубами, Кайл. А то я сегодня как раз не в духе, оторву ненароком, как изъясняться будешь?

— Я бы не делал таких громких заявлений.

— Ты и не делай, они тебе, как правило, всегда выходят боком, как, например, на соревнованиях. Ну, или тогда, в зале заседаний. Да много где, ты постоянно языком тренькаешь, а потом падаешь задницей в грязь. Интересно, твой папаша не замучился тебе её оттирать?

— А твой папаша не замучился исправлять за тобой косяки?

— Эй, ты как разговариваешь со старшим по званию?

— За отца я тебя придушу, О’Хара.

— Я тебя и твоего отца видел, знаешь, где? Молодец, догадываешься. Ты думаешь, я не вижу, как он крутится, прикрывая тебя? Только вот одна проблема: это чаще всего выходит моему отцу боком. А гадить ему на каждом шагу я не позволю никому, Найт. Хочешь — можешь так и передать своему папаше. Бойтесь собственной тени. Я отправлю вас обоих в ту грязь, из которой вы оба вылезли, и прижму там покрепче, чтобы вам и квакнуть было проблематично! Свободен.

Ух ты, я только что видел на его лице аж целый хищный оскал. Ай да я, ещё только восемь утра, а настроение Кайлу уже испортил. Теперь можно с чистой совестью прибавить в скорости и наконец добраться до Ким.

Палата как всегда пуста, у неё редко бывают посетители. Пристраиваюсь на стуле и жду, когда она закончит копаться в папках. Видимо, ей нужно найти что-то серьёзное, раз она настолько зациклилась на документах.

— Фух, твой отец — любитель подкидывать всякую бумажную волокиту! Представляешь, ему нужны отчёты по вакцинации состава. Вот на кой-они ему? Я уже половину папок перевернула, нигде нет этих отчётов.

— Помочь?

— Да нет, я как-нибудь сама. Чего зашёл-то?

— Я за медикаментами для Оли.

— Точно, совсем с этой ересью всё из головы вылетело! Тоже мне, начальник, — фыркает блондинка.

Ким шагает к шкафам, а меня разбирает смешок. Она очень терпеливая, и чтобы заставить её так ворчать — нужно приложить много усилий. Видимо, отец действительно не на шутку загрузил беднягу. Я бы помог, но боюсь навести в папках ещё больший бардак, чем есть сейчас. Хотя куда уж больше. Стол врача, который всегда находился в идеальном порядке, сейчас завален разными бумагами, бережно сложенными в файлы. Опустошённые папки, кипы разложенных листов вперемешку с документами — как она разбирается во всём этом? Ей давно пора завести человека, который помогал бы ей с бумагами. Когда у меня будет много бумаг, обязательно заведу себе очаровательную секретаршу в лице Девингема. Нам будет о чём поговорить, он будет мне помогать и, что самое лестное, не станет стрелять в меня глазками.

— Вот, держи, здесь специальная мазь, ею будешь мазать швы, только очень аккуратно. Она рассасывает рубцы. А вот этим веществом, название говорить не буду, ты всё равно не выговоришь, будешь швы промывать. Запоминай последовательность: промыл швы, помазал их зелёнкой, только не слишком много, потом сверху, когда чуть-чуть впитается, мажешь мазь и перебинтовываешь. И да, промывать швы и мазать мазью надо три раза в день, а вот зелёнку достаточно помазать один раз в день. Всё ясно?

— Да.

— И ещё не затягивай бинты слишком туго, это опасно.

— Хорошо.

— Иди и ничего не перепутай главное! Если забудешь — не ломай голову, звони.

— Спасибо, удачи с бумагами.

— Ох, она мне пригодится.

С небольшим пакетиком в руках выхожу из кабинета, а Ким с головой бросается в папки. Путь к покоям кажется намного короче, чем к кабинету врача. Интересно, что сейчас делает Найт? Скулит своему папочке, или ему хватит благоразумия, чтобы в кои-то веки отпустить папину штанину и принять вызов самому? Вряд ли.

Оля лежит в кровати и сонными зелёными глазами неотрывно наблюдает за пакетиком в моих руках.

— Доброе утро.

— Доброе. Что это?

— Медикаменты, будем тебя лечить.

Рыженькая морщится и опускает глаза в пол: уж кому как не дочери хирурга знать о том, как обрабатываются швы. Сажусь рядом с ней на диван и извлекаю из пакета все склянки, которыми меня снабдила Ким. Расставляю их в правильном порядке, пока я ещё помню эту градацию.

— Так, Ким сказала, что вот этим надо промывать. Я, правда, не знаю, что это такое.

— Это антисептик. Только зачем зелёнка и эта штука? Эти препараты оба антисептики.

— Не знаю. Она сказала делать так и только так.

— Наверное, зелёнка для того, чтобы подсушивать швы.

— Может быть. Ты у нас дочь хирурга — вот применяй знания на практике.

— Ладно, а это что за пузырёк?

— Это мазь, велено мазать тебе швы, чтобы шрамов не осталось.

— Хорошо. Начнём?

Признаться честно, я никогда не обрабатывал ни раны, ни швы и соображаю в этом примерно как свинья в апельсинах. Положительно киваю и ножницами аккуратно разрезаю узел на бинте. Разматываю Олино запястье, затем второе, а глаза самовольно бегут на затылок. Резала она себя от души, швы большие и их много. Зеленоглазая морщится и отводит взгляд от рук. Ох, Оля, зачем же ты себя так? Джевелс и меня за компанию убить за это мало.

Беру штуку под кодовым названием «Антисептик» и промачиваю ею бинт. Как бы протереть ей швы и не сделать больно? Мне страшно до неё даже дотронуться. Аккуратно, медленно и легко касаюсь её запястья и протираю шов, затем второй. Она поджимает алые губки и отворачивается.

— Больно?

— Немного — не страшно. Потерплю.

С зелёнкой всё намного сложнее. В ответ на мои действия Оля жалобно пищит и дует на швы. От каждого её писка я чуть не к стене отскакиваю, мне не хочется делать ей больно, но иного выхода здесь нет. Обработка нужна обязательно. Старательно мажу зелёнкой всё, что необходимо, и усиленно дую на её руки, как только промазываю. Так дело идёт быстрее, по крайней мере пищит она меньше.

Пока зелёнка впитывается, ставлю на кухне чайник. Запасы холодильника подходят к концу, надо не забыть их пополнить. Мазь придётся размазывать пальцем, нельзя, чтобы к ранам пристала вата.