— Ты уверена, может всё же лучше я? — уточняет Каин.

— Абсолютно. Всё будет в порядке.

— Хорошо, ты умеешь делать внутривенные инъекции? — осведомляется Ким.

— Да. Папа учил меня.

— Значит, смотри: чуть позже сделаешь ему вот этот укол – обезболивающее. Под «чуть позже» я подразумеваю интервал в минут пятнадцать, не затягивай с этим. Пусть пробует спать самостоятельно, без препаратов. Если совсем никак не сможет, то дай ему выпить вот это. Действенное снотворное без особенных побочных эффектов.

— Держи, — протягивая мой мобильный Оле, произносит друг. — это мобильник Рика. Он с пустыни у меня в карманах болтается. Если что — звони. В контактах разберёшься.

— Всё будет в порядке.

— Пойдём, спокойной ночи, родной.

— Снов.

— Ценное пожелание.

— Знаю. — подмигивает брат.

— Оля, держи, — передавая в руки зеленоглазой Глок, отец инструктирует её. — в Штабе никому нельзя доверять на сто процентов. Берёшь эту штуку, отводишь в сторону и нажимаешь кнопку — снимаешь предохранитель. Будет стрелять по одной пуле. Если ты собираешься остаться с ним на ночь, то должна и суметь защитить Наследника. Сам он сейчас не в состоянии.

— Да, я понимаю.

С ума сойти, что только что произошло? Она спокойно забрала у него Глок? Странности продолжаются. Да и общаться с отцом она начала как-то свободнее, интересный момент. Зеленоглазая спокойно убирает оружие в тумбочку, возле второй кушетки, на которой утром дремал Глава, а мои глаза не иначе как ползут на лоб. Что за перемены с ней произошли за это время?

— Смотрю, ты уже не боишься отца.

— Мне кажется, что мы нашли общий язык за это время. — тепло улыбаясь, отвечает Оля, подготавливаясь к уколу. Ким оставила ей заготовленный шприц и рыженькой остаётся только вколоть его мне. Затянув руку жгутом, она метится в вену, а я лишь закрываю глаза, подавляя опасения. Уж она то мне точно не навредит.

— Когда вы успели?

— Ну, ты попросил отца присматривать за мной. — Чёрт. Вот же случай. Зачем он ей об этом сказал? — Спасибо, мне приятно, что ты обо мне заботишься. — А в прочем, может и не зря.

Невольно подхватываю её улыбку и сам начинаю идиотски улыбаться. Возьми себя в руки, О’Хара!

— Расскажешь, как провела время?

— Давай завтра? Сегодня ты устал, пора бы и поспать, ладно?

— Идёт. Давай снотворное.

— Нет, попробуй сам.

— Вряд ли получится, но ладно. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Ольга ложится на кушетку и укрывается одеялом, а я ещё долго верчусь в поисках удобного положения. Как же я мечтал об этом в пустыне. О её этом нежном «спокойной ночи». Как только укладываюсь в более-менее приемлемое положение, глаза автоматически начинают слипаться, и я погружаюсь в сон, но длится моё блаженство не долго.

Полночи я сплю урывками, и пробуждаюсь, или от боли, несмотря на сделанный укол, или от терзающих меня кошмаров. Каждый раз, когда мне удаётся по настоящему уснуть, к реальности меня возвращают жуткие картины из пустыни, где меня или бьют током, или избивают до полусмерти, или же вовсе убивают. Каждый раз я пробуждаюсь от собственного крика. Всем этим действом я не даю нормально спать и Оле. Она каждый раз подпрыгивает на кушетке и потом долго успокаивает меня заверениями, что все позади и я дома. Вскоре я и вовсе отбрасываю попытки уснуть.

— Может, снотворного? Так хоть поспишь. — сонным голосом осведомляется зеленоглазая.

— Нет, не хочу больше видеть эти кошмары. Ложись, отдохни. Тебе нужно поспать.

— Я не лягу, если ты не будешь спать.

Сдавливаю виски пальцами. От всех этих скачков и эмоциональных нагрузок голова начала просто невыносимо болеть. Утренняя боль теперь кажется мне просто лёгким дискомфортом.

— Сильно болит?

— Нормально, пройдёт.

— Не надоело хорохориться?

— Что делать? — это что-то новенькое в исполнении Оли.

— Просто скажи мне как есть.

— Да, очень сильно.

— Я сомневаюсь, что тебе можно ещё одну дозу болеутоляющего. Слишком часто.

— Значит, придётся терпеть.

— Это тоже не выход… Можешь приподняться?

— Зачем?

— Нужно.

Она забирается в изголовье кушетки и садится на самые подушки, прижимаясь спиной к стене, а затем укладывает мою голову на свои колени.

— Что ты задумала?

— Закрой глаза и не дёргай меня расспросами. Спи.

— Я серьёзно.

Зажав мне ладошкой рот, она в последний раз просит меня замолчать, и я соглашаюсь с этим. Её тонкие пальцы легко пробегают по моему лбу. Она нежно выводит на коже витиеватые узоры, и я просто уплываю. Это до изнеможения приятно. Не останавливаясь ни на секунду, рыженькая усердно продолжает действия, и боль словно отступает сама собой. Время от времени я реальным образом мурчу, как настоящий кот. Замерев в одном положении от удовольствия, я не в силах даже открыть глаза, чтобы взглянуть на неё в этот момент. Её действия неимоверно расслабляют весь организм и я, поддавшись этому расслаблению, теряю последние нити, связывающие меня с существующей реальностью, и просто-напросто засыпаю крепким сном младенца.

========== XXXXII Глава ==========

Я лениво открываю глаза, ёжась от неприятных ощущений. За всю ночь я даже не сменил положения, и отлежал и без того измученный организм. Ольга спит, облокотившись спиной о стену. Бедняжка, я не дал ей нормально прилечь. Полночи она вскакивала из-за моего скулежа, а затем ей удалось провернуть что-то невероятное. Я отключился и ни один, даже малейший дурной сон не смог пробраться ко мне в сознание.

Медные локоны струятся по её плечам широкой рекой, роскошно обрамляя зону декольте, едва не касаясь моего лица. Моя девочка, зачем я тебе такой? Как нужно было устать жить к двадцати годам, чтобы выбрать для себя самый рискованный и опасный вариант действий? Я более чем уверен, что после моего визита к Громову отец вряд ли запретит её депортацию. Но нужно ли оно нам?

Двойственность ситуации сводит мысли в тупик. Я люблю её, и для безопасности надёжнее было бы депортировать Ольгу и обрубить все связи. Там вдали она бы забылась, научилась жить после Штаба. Ей бы уже не угрожали никакие Найты, случайные пули и прочие прелести шпионской жизни. Я был бы спокоен за неё. Возможно, попытался бы вернуть всё, когда разберусь с Джейсоном, если она ещё не заведёт семью к тому времени. Но там Рокоссовский. Он не даст ей покоя, особенно если она расскажет ему о своих чувствах. Мало помалу, я ощущаю, как во мне просыпается маленький О’Хара-эгоист. Она моя и я никому её не отдам.

Хватит ли мне сил отпустить её? Не знаю, вряд ли. Я сходил с ума в пустыне, зная, что максимум через две недели вернусь. Что будет, если я буду понимать, что больше её не увижу? Она уже слишком глубоко проникла в мою душу, впиталась под кожу и накрепко врезалась в память. Нет, Оля, ты только моя. Главное, будь рядом и не предавай меня, а я постараюсь защитить тебя, даже ценой собственной жизни. Клянусь тебе.

Костяшками пальцев я глажу её щёку и сонные глаза, медленно помаргивая, устремляют свой взгляд на меня.

— Ты не просыпался за ночь. — расплываясь в улыбке, констатирует Ольга.

— И тебе доброе утро.

— Голова не болит?

— Немного, по сравнению со вчерашним — это просто рай.

— Отлично.

— Что это было?

— Сама не знаю, я всегда так делала когда у мамы болела голова, и всегда помогало.

— Тебе пора в Хогвартс.

— Перестань.

Она забавно ворчит и зарывает руку в мои волосы. Избейте меня ещё сто раз, ради такого. Когда я мог вот так спокойно лежать в её объятьях, окутываемый лаской и заботой со всех сторон? Всё нестерпимо болит или и вовсе затекло до предела, но я не шевелюсь, стойко отбрасывая собственные ощущения.

— Ты обещала рассказать, как провела время. Просто напоминаю, вдруг тебе захочется.

Хитро кошусь на Ольгу, параллельно пытаясь напустить на себя как можно более ангельский вид. Совместить несовместимое? Пожалуй. Мне нравится играть с ней. Держу пари озорства во мне сейчас в разы больше, чем в маленьком ребёнке, а уровень благоразумия и вовсе стремится к нулю. Сломанное детство решило навестить мою подпорченную психику?