Через несколько минут на стол судьи легло два заключения, и сам судья, очевидно, битломан, ехидно улыбнулся и торжественно зачитал их:

- Согласно заключению экспертов, в доме мистера Маккартни не было обнаружено запрещенных препаратов, а вот в вашем с мистером Ленноном доме, миссис Леннон, мы нашли кое-что интересное…

Йоко побледнела и до хруста сжала пальцы.

- …и это героин. Вещество пока мало изучено, но уже активно используется наркоманами всех мастей, и, по имеющимся у нас сведениям, в силе действия ничем не уступает кокаину. Так что, миссис Леннон, арестовывать за хранение наркотиков мы вас не станем, но и прошение о запрете развода не удовлетворим. Можете считать себя снова свободным, мистер Леннон, - и судья радостно улыбнулся во все тридцать два зуба.

- Рано радуетесь, - прошипела Йоко Джону на выходе из зала. – Так просто я его не отдам.

- Йоко, дорогая наша, - сладким голосом пропел Джон, - не проще ли тебе подыскать новую жертву? Здесь твоя песенка спета, ребята в полной мере поладили и ссориться больше не намерены. Зачем тебе тратить время впустую? В мире еще так много свободных холостых музыкантов и художников. Подыщи себе новую дойную корову, родная, - и Джон наклонился и звонко чмокнул ее в лоб.

- В любом случае пресса скоро узнает о характере отношений, связывающих Джона и Пола друг с другом!

- Да ради бога, милая! Их миллионные роялти никуда от них не убегут, и если их откажутся принимать крупные площадки, то в клубах они точно будут иметь успех, а этого им хватит до конца безбедной жизни. Тебе о таком и мечтать не приходится с твоим высоким искусством!

- Их посадят!

- А вот это грубо. Чтобы посадить, надо хоть что-то доказать. А кто будет всерьез принимать твои обвинения? Ты же видела, с каким радостным видом судья поставил росчерк «Разведены»? Люди скорее поверят, что это ты возводишь поклеп на великих битлов и мстишь им таким образом за развод.

- Ты меня недооцениваешь, малыш, - хищно усмехнулась Йоко. – В конце концов, это я развалила Битлз.

- Ха-ха-ха! – на весь холл рассмеялся Джон. – Ты? Ты слишком много о себе возомнила. Если бы за пару недель до того, как ты якобы завладела сердцем Джона, эти двое, - и он ткнул пальцем в идущих впереди младшего и Пола, - не разругались в пух и прах, не видать тебе Джона как своих ушей. Они и только они развалили Битлз сами своими собственными кривыми шаловливыми ручонками. А ты уже как падальщик прискакала поживиться трупом и внушила себе и окружающим мысль, что именно ты это тело и лишила жизни. Ан нет, оно поживет еще! – и Джон хлопнул в ладоши и поскакал догонять ребят.

========== 6. ==========

Джон спешил так, словно от этого зависело его возвращение в его собственный мир. На следующий же день он заставил ребят связаться с Ринго и, заручившись его поддержкой, всем втроем отправиться на поклон к Джорджу. Тот ответил категорическим отказом, даже когда младший рухнул на колени и заявил, что не напишет больше ни одной собственной песни, а будет петь исключительно творения Джорджа. И они вернулись несолоно хлебавши. Но Джон велел им не ослаблять напора и подключить Джорджа Мартина. В конце концов, в результате многочисленных звонков и встреч, им удалось уговорить Харрисона, но тот согласился на авантюру под названием «возрождение Битлз» только при условии заключения контракта, в котором и будет прописано, что на каждом альбоме ему будет отводиться не менее четверти от общего количества песен, которые он будет аранжировать исключительно по собственному желанию. С одной стороны подписантами выступила группа Битлз в лице младшего, Пола, Ринго и Джорджа Мартина, с другой стороны – ее будущий гитарист Харрисон. Ребятам было и смешно, и горько участвовать в подобном, памятуя о том, как все когда-то начиналось без всяких контрактов и подписей, исключительно на взаимной дружбе и доверии. Но они понимали, что не смогли в полной мере оправдать это доверие, поэтому проглотили эту горькую пилюлю и пошли на все условия Джорджа. В момент подписания контракта группа была возрождена, но от прессы это старались скрыть до момента выпуска первого сингла, чтобы было чем греметь, и все тут же засели за работу.

Джон с удовольствием наблюдал за ними, но не вмешивался, зная, что они отлично справятся и без него, хотя младший усиленно уговаривал его присоединиться: один Леннон хорошо, но два – все-таки лучше. Вместо этого Джон решил довести до ума заброшенную Полом Уингс: переговорил с Денни, нашел Джимми Маккалоха, искренне надеясь, что тот еще не начал баловаться запрещенными веществами, на барабаны взял Джо Инглиша, и группа зазвучала совсем иначе. Он позволил Денни в полной мере развернуться, ничем его не зажимал, взял в свои соавторы и на всех песнях они ставили авторство Лейн/Майлз. На концертах, которые никогда не были сильной стороной Джона, ведущую скрипку тоже играл Денни, и теперь Джон знал, что вряд ли этому парню в скором времени захочется покинуть группу, чтобы развиваться дальше: Уингс отныне давали ему все, что он хотел. Постепенно начал выходить на передний план и Джимми. За ним Джон следил еще пристальнее, всеми силами желая предотвратить развитие у него наркозависимости. Парень писал интересные песни, и Уингс с готовностью и радостью их играли, и Джон спустя много лет почувствовал, наконец, себя на своем месте. Он не мог вернуться к своему Полу и не мог возродить собственных Битлз, но он смог создать что-то новое, что заменило ему их, что приносило людям радость. Конечно, по силе успеха они не тягались с битлами и другими коллективами первой величины, но постепенно группа начала собирать приличные залы, их песни становились хитами, их пели на улицах и стадионах – в конце концов, одним из членов этой группы был Джон Леннон, черт возьми, разве могло случиться иначе?

Как-то раз, спустя пару лет после того, как все, наконец, наладилось, к Джону заглянул Пол, скромно размахивая перед собой бутылкой виски, и сказал, что у него есть к нему какой-то разговор. Джон молча пропустил его к себе и поставил на стол два стакана.

- Твой в курсе, что ты здесь? Ревновать ведь станет.

- Его постепенно начинает отпускать. Кажется, он начинает понимать, что я за фрукт такой. Да, это его собственное выражение, - рассмеялся Пол. – Расскажи мне о нем. Я хочу понимать его до конца, чтобы никогда не допустить того, что однажды уже едва не случилось.

- Это не вопрос знания и понимания, - задумчиво протянул Джон, - это вопрос желания это принять и не осудить. Ты ведь видишь, какой он – очень ранимый, чувствительный. Недолюбленный. Его никто в полной мере в детстве не любил, отсюда все эти комплексы, эта ревность его сумасшедшая. Ты замечал, как он смотрит на тебя? Как потерянный щенок на своего хозяина. Не обмани его, Пол. Уж я-то тебя знаю: сегодня ты горишь, а завтра тебя прищучит пойти в загул с кем-нибудь другим, и Джон надолго выпадет из поля твоего зрения. Ему будет тяжело. Мой меня в свое время именно этим и довел до разрыва: развлекался беспрестанно где-то на стороне, я уже и веру потерял в то, что нужен ему, что по-прежнему что-то для него значу… Мы с ним собственники, тебе придется с этим считаться, Пол. Он будет учиться жить с твоей ветреной натурой, а ты учись жить с его ревностью и желанием все время быть рядом. И не причиняй ему боли, прошу… сам же видел уже, чем это чревато… Он найдет, чем заткнуть дыру в своей груди…

- Это ты подговорил его начать общаться с Син и чаще видеться с Джулсом? Малыш теперь не вылезает от нас и абсолютно счастлив.

- Я хотел, думал, сам он не додумается до этого, но он очень изменился после всей этой истории с Йоко и развалом группы. Пройдя через такую пропасть боли, он что-то понял – то, чего понять не смог даже я. Знаешь, иногда мне кажется, что мы с ним больше не одно целое. Да и в тебе вижу черты, не свойственные моему Полу. И, наверное, это хорошо. Нас с ним боль покорежила, в душевных калек превратила. Верните меня сейчас назад, я не уверен, что сам смог бы бросить свою Йоко и своего Шона, чтобы быть со своим Полом и своим Джулсом. Что-то внутри меня умерло, перегорело, я ничего не могу…