Когда Вадим уже на концерте влетел к брату в гримерку с напоминанием о том, что через полчаса у них выход, Глеб высокомерно усмехнулся:

- Я спою ее один. Без тебя.

- В смысле? Мы же договорились.

- Будут деньги - будут совместные выступления. А пока даже не вздумай говорить мне о воссоединении группы, - усмехнулся Глеб.

- О каком еще воссоединении! Ты бредишь! Я прошу всего об одной песне!

- Где деньги, Вадик? – и сидевшие тут же музыканты приглушенно захихикали.

- Игорь сказал, у них банк лопнул, там все, в том числе и гонорары наши… - голос Вадима срывался, сам он выглядел абсолютно потерянным.

- Ну вот и приходи ко мне, когда будут деньги. А до той поры дорогу сюда забудь, - отчеканил Глеб.

- Ну хорошо, братик, - процедил Вадим зло. – Помрешь – похороню. А до той поры ты мне больше не брат. Однофамилец! – и хлопнул дверью.

Музыканты снова захихикали, и лишь Глеб ощутил, как заколочен был последний гвоздь в гроб уже давно убитого Асбеста.

И когда уже на следующий же день Глебу позвонили с Рен-ТВ с предложением снять фильм про их с Вадимом сложные отношения, он ответил согласием. Старший должен был заплатить за все – за то, что дал надежду и так бесчеловечно отобрал и растоптал ее.

И мир раскололся надвое, и дотоле теплившаяся холодная война мигом обернулась в горячую.

- Братик, любимый, пиши свои песни! Я же знаю, ты можешь! Не воруй их у меня! – Глеб смотрел прямо в объектив и видел в нем совершенно измотанного Вадима, бессильно кивнувшего на очередное требование младшего записать «Порвали мечту».

Фильм должен был растоптать Вадима, уничтожить его, заткнуть, лишить фанатской базы, и Глеб остался очень доволен отснятым результатом

Бекрев приходил к нему все реже, все чаще уворачивался от поцелуев, да Глеб и сам устал от них, бесконечно просматривая с Костей все новые и новые видео с концертов Вадима.

- А это ты видел?

На сцене Вадим с прикрытыми веками обессилено твердил:

- Я хочу, чтобы мой Глеб вернулся к себе прежнему, к тому, с которого он начинал. Глебсон, возвращайся и будь здоров!

- По какому разу переслушиваешь? – закатил глаза Костя.

- Я все понять пытаюсь, почему там со сцены он говорит одно, а мне в смс пишет совсем другое? Один мат и хамство, либо вообще полный игнор. А там со сцены все выглядит так красиво: “Мой Глеб, возвращайся, будь здоров!” Они же все ему верят! – и Глеб потряс планшетом перед носом у Кости. – Ну ничего, я тоже не пальцем делан. Я ему тоже устроил красивую жизнь. Вот эту девицу знаешь? – он ткнул пальцем в одну из множества записей очередной группы вконтакте, за появлениями и творчеством которых Костя давно уже не следил.

- Людмила Мокшина? Что-то знакомое. А, кажется, эта престарелая мадам возглавляет крестовый вконтачевый поход против Вадима, да? Я правильно запомнил? Нахуа ты тратишь время на всех этих бездельников, Глебсон?

- А я не трачу, Кость, все проще гораздо, - и Глеб с гордостью щелкнул по ссылке «моя страница», которая тут же отобразила физиономию Мокшиной.

Костя несколько минут непонимающе моргал, переводя взгляд с планшета на Глеба и обратно.

- То есть, ты хочешь сказать…? Боже, Глеб, это же днище! Зачем тебе это?

- Весело же! Не представляешь, как бесится Вадик! Да и в тусовке моя Люська – персонаж легендарный. Давненько уже страницу создал так на всякий случай, авось пригодится. И вот – пригодилась!

- А если тебя раскусят? Тебя же на смех поднимут. И Вадик будет в первых рядах!

- Да ну, я сбагрю страницу кому-нибудь. Вон хоть тебе – хочешь? Или Снейку. Да мало ли кому захочется еще админить главную антивадимовскую группу. Пусть остается пока. Люська – нужный персонаж. Мне Вадик давно отвечать перестал, а с Люськой еще пикируется, - и Глеб весело расхохотался и довольно потер руки.

- Да чего он тебе сдался-то так? – Костя излучал поразительное спокойствие. – Пусть он поет Агату, чего тебе? И мы ее поем, народу не меньше собираем, публика вернулась. Рот ты ему не заткнешь. Деньги… ну ты сам понимаешь, что у него их нет.

- Мне плевать! Пусть хоть в рабство снова кому-нибудь продастся!

- Глеб, вообще я к тебе по другому поводу зашел, - хрипло откашлялся Бекрев, а затем покраснел и опустил глаза. – Мне тут поступило интересное и выгодное предложение от Лепса…

- И? – насторожился Глеб, тут же откладывая планшет в сторону.

- Я его принял… Насколько мне известно, Снейк уже нашел новую басистку. Девушку…

- Это правда?! – Глеб навис над Костей, сверля его взглядом, а тот все пытался прятать глаза.

Когда это могло произойти? – крутилось в голове у Глеба. Все ведь было в порядке. Концертная деятельность с возвращением в репертуар Агаты резко наладилась, у них снова появились деньги, и вот в этот момент, когда Самойлову младшему так нужна моральная поддержка друга, самый главный друг его бросает!

Костя опустил голову еще ниже и медленно кивнул.

- Почему?! – почти заорал Глеб. – Тоже продался, да? Как эта сурковская подстилка? Ты теперь под Лепса лег? Он тебя теперь в Крым потащит, да? Будешь миллионы зарабатывать?!

Костя закрыл лицо руками, его плечи затряслись. В этот самый момент в дверь позвонил Хакимов.

- Ну что, мальчики? Как все прошло? – и, увидев, совершенно удрученное лицо Кости и озлобленное – Глеба, похлопал обоих по плечам. - Глеб, мы пойдем, пожалуй. Ты остынь пока, а завтра приходи на студию, я тебя со Стасей познакомлю, там и поговорим. А Костя, между прочим, поступил правильно! Лепс ему предложил в 10 раз больше. Кто бы отказался от такого! Ты вон тоже от концертов с братцем не отказался, - и оба молниеносно скрылись за дверью, чтобы услышать, как с той стороны об дверь ударилось что-то тяжелое.

Глеб рухнул прямо там в прихожей и завыл в голос: Костя бросил его в самый неподходящий момент. Он достал телефон и тут же настрочил смс брату:

«Сука! Ненавижу тебя!»

«Взаимно, малыш. Выходи в общий чат, поболтаем».

Общий чат с адвокатами был создан несколько недель назад. Глеб кидался угрозами подать в суд за несвоевременные выплаты гонорара, Вадим парировал ему, что платит из своих, что итоговой суммы так и не получил и что если Глеб будет вопить и дальше, он прекратит и эти выплаты. Буквы сливались у Глеба перед глазами, и он видел во всех ответах брата только одну надпись: «Ты бесполезная бухая гнусь, которой не место в моей жизни. Так исчезни из нее, наконец!» И отвечал только на нее.

«Ну что там с судом, малыш?» - высветилось смс от брата уже в общем чате, и Глеба затрясло.

«Давай уже скорее, пора тебя лишать девственности, лживый гниющий самозванец!» - Глеб замер, не веря собственным глазам.

Что он только что прочел? В штанах вдруг моментально стало тесно, несмотря на общий агрессивный тон высказывания, явно не намекавший ни на какую романтику. Глеб отшвырнул телефон в сторону и застонал, а затем завизжал:

- Лиши уже, наконец! Сделай это!

Телефон продолжал вибрировать входящими, но Глеб увидел лишь последнюю:

«Еще раз назовешь людей Донбасса рабами, позабочусь, чтобы вас признали экстремистской группой».

Ну что ж, Вадик, ты хочешь войны? Ты ее получишь. Красная пижамка, говоришь? Она обагрится нашей кровью! И он тут же набрал Леху.

- Посоветуй хорошего адвоката, а?

- Ты чего, Глебсон? – насторожился тот.

- В суд на Вадика подаю.

- Так, погоди, - в голосе Никонова послышался испуг. – Я сейчас приеду, и мы во всем разберемся.

Никонов притаранил три литра коньяка и с порога заявил:

- Ничего не хочу слышать. Сначала выпьем.

А после двух стаканов, вальяжно раскинувшись на полу кухни и обнимая Глеба за плечо, проворковал:

- Ну телефон адвоката я тебе подкину, это не проблема. Но что случилось-то?

- Леха, меня Костя бросил, - пьяно захныкал Глеб, тыкаясь ему носом в плечо.

- Так ты хочешь подать в суд на Бекрева? – непонимающе протянул Леха, часто моргая.

- На Вадика.