- А вот так, - за Бекревым в квартиру ввалился и Снейк, рухнул в кресло и вальяжно повел плечами, раскидывая руки в стороны. – Развел тебя братик как лоха. Два концерта дали, напомнили о себе, а дальше он и один справится. На хрена ему бухой прицеп в виде тебя? Чемодан без ручки. С тобой же возиться надо, чтобы ты со сцены не рухнул, не наблевал, да чтобы вообще на концерт пришел! Это Матрице такое простят ее три с половиной фаната, а Агата себе такого позволить не может! Это ж коллектив первого эшелона русского рока. Куда это годится, если один солист будет вечно невменько?

Глеб задрожал и замотал головой:

- Но чтобы Вадик… ведь Агата – это мы с ним, это Сашка… как он может?!

- Он и без тебя неплохо заработает. Меньше, чем мог бы, зато усилий будет потрачено куда меньше.

- Да я… я… в суд пойду! – хрипло заорал Глеб, бессильно сжимая кулаки.

- И что тебе тот суд даст? Ты ему какую статью собираешься пришить? Он же не под брендом Агаты выступает. Все честно. Авторские отчисляются…

- Он песни мои украл!

- Ты же сам говорил, что вы с ним договорились, и теперь всю Агату можете исполнять. Или ты решил, что можно только тебе?

- Дима, я что-то не пойму! Ты мой директор, почему ты занимаешь его сторону?!

- Нет, Глебсон, - вздохнул Снейк, - я на твоей стороне. Просто я логически все прикинул и понял, что тут мы бессильны. Закон на его стороне.

- Да?! А он вообще-то мне денег должен! 4 миллиона с аванса и еще 5 - основного гонорара! Я два месяца ждал, но больше молчать не буду! – и он тут же набрал номер брата. – Сука! – заорал он в трубку, как только Вадим ответил. – Я тебя, гада, по судам затаскаю! Ты у меня на телевидении в телешоу вертеться будешь за то, что творишь!

- Глеб, - голос Вадима был ледяным. – В чем собственно дело?

- Ты на хрена Агату таскаешь по туру?

- Вроде же мы договорились…

- Ты на хрена «Опиум» поешь, это не твоя песня! Я ее написал и всегда исполнял!

- Значит так, - голос Вадима звучал тихо, но очень твердо. – Приходи ко мне. Хочешь один, хочешь – с Хакимовым. Все обсудим.

Видеть брата снова было пыткой, и Глеб не решился пойти к нему в одиночку. А Вадим и не старался напоминать ему о том, что между ними было когда-то братство и какое-то подобие единения.

- Хочешь договор? Давай договор. Чего ты хочешь?

- Деньги мне верни, - стукнул Глеб по столу кулаком.

- Вообще-то ты в курсе, что аванс я потратил на постановку концертов.

- Хотя бы основную часть тогда!

- А ее нам не заплатили, ты сам знаешь это не хуже меня. И скорее всего не заплатят – забыл, как мы просрали Олимпийский?

- Народ пришел? Пришел. Заплатил? Заплатил. Никто билеты не сдавал. Эти деньги мы ЗАРАБОТАЛИ.

- Вообще-то я трясу Игоря изо всех сил, он делает все, что может.

- Значит, я подаю в суд на Игоря, - Глеб откинулся на спинку стула и закурил, сверля взглядом уставшее лицо брата.

Деньги плавали где-то на периферии Глебова сознания, внутри свербило одно лишь желание – хоть как-то насолить ему, заставить ответить за всю ту боль, что старший причинил ему, обманув с туром Агаты. Хотелось крикнуть: «А чем я был плох для этого тура? Почему ты выкинул тогда из него меня?!» Но силуэт Хакимова слева возвращал Глеба с небес на землю.

- Ага, и вскроешь все наши махинации. И отдашь безумный налог с гонорара, а Игорь сядет. И все его клиенты – весь наш шоубиз – скажет тебе огромное спасибо!

- Мне плевать, мне нужны мои бабки, я два месяца уже жду!

- Значит так. Давай я тебе расписку напишу на эти пять лямов и отдавать буду постепенно с концертов. За год отдам, если все путем пойдет. Доволен?

- И песни мои не вздумай петь! – визжал Глеб, чувствуя, как ширится и растет в нем злоба на брата.

- Они вообще-то и мои тоже… Я же не с матричными в тур поехал.

- Я их написал!

- Так, ладно, скандалить не хочу. На тебе бумагу, пиши список тех песен, которые ты не хочешь от меня слышать.

Глеб замер над листом. Хотелось написать сразу все – альбомами, но на это Вадим точно не пойдет, наплюет и от злости вообще ни денег не отдаст, ни песни петь не прекратит. И Глеб черкнул первые, что пришли на ум, всего шесть.

- Но у меня одно условие, - Вадим даже не посмотрел в список. – Грязным бельем в прессе чтоб не тряс. Ни Игоревым, ни моим, ни даже своим. Хочешь получить деньги – сиди тихо, пока я их из Игоря выбиваю. А если вякнешь хоть слово – пеняй на себя. Сам пой что угодно, хоть «Черную луну», мне плевать. Мне ваш бухой бойз-бэнд не конкуренты, - и Вадим брезгливо поморщился, даже не подняв глаза на младшего.

Бухой бойз-бэнд? Перед глазами Глеба мелькнули давно забытые, заваленные другими воспоминаниями кадры.

На дворе 2000-й, только-только вышел «Майн Кайф?», и их двоих пригласили на ночную музыкальную передачу. Вадик тогда безумно волновался – они до последнего спорили о звучании альбома, и под конец оба уже не были уверены в качестве предлагаемого материала. Когда такси подъехало за Глебом, и лохматая голова Вадика выглянула из окна, младший ужаснулся: брат был совершенно невменяем.

- Вадик, ты чего? Нас же по телеку покажут, - хохотнул Глеб, влезая рядом с ним на заднее сиденье.

- В первый раз что ль, - махнул рукой Вадим, занавешивая лицо кудрями.

- Чего принял-то хоть на этот раз?

- Не кокс, - улыбнулся Вадим.

- С братом-то поделись, Ирод!

Из ладони в ладонь перекочевала пара крошечных таблеток, и Глеб, даже не попытавшись выяснить, что это, тут же отправил их в рот.

Вадим сидел, низко опустив голову, уткнув лицо в гитару и почти ничего не говоря. На лице его застыла глупая улыбка, и каждый вопрос заставлял его с отчаянной надеждой поднимать глаза на младшего. Тот вздыхал, закатывал глаза и отдувался – отдувался за них обоих. Когда Вадима, наконец, попросили спеть песню его собственного сочинения, он вдруг понял, что не помнит ни слова, о чем он тут же оповестил виджея и снова глупо рассмеялся. Глеб тяжело вздохнул и сам начал петь, выгребая текст с задворок памяти.

На выходе из студии Вадим виновато повис на плече у младшего, бормоча:

- Классная же дурь, правда?

- Ты сколько штук принял? Меня и близко не пробрало так, как тебя!

- Десять, - расхохотался Вадим и опустил подбородок на плечо Глебу.

Вот тогда они были бухим бойз-бэндом. А сейчас? Да что он о себе возомнил!

Приютившая Глеба Ларионова снова пропадала в очередной поездке. Он достал из холодильника водку, сделал несколько глотков и сел прямо на пол, прижавшись лбом к холодному белому пластику. Да так и уснул. Наутро его разбудил звонок:

- Глеб, это Егор, НТВ. Не хотите дать нам эксклюзивное интервью о том, как ваш старший брат приватизировал Агату?

- Не хочу, - прохрипел Глеб, едва соображая, и бросил трубку. Но телефон снова зазвонил.

- Опять бухаешь? – послышалось на том конце.

- А, братик! Привет, любимый!

- Осенью концерт в честь «Брата» будет. Давай вместе «Секрет» споем?

Рука Глеба, державшая трубку, задрожала. Опять совместное выступление? Всего на одну песню, но, может быть, у него будет шанс…?

- Хорошо, Вадик, - пробормотал он в трубку, и Вадим тут же нажал отбой, пока младший не успел отказаться.

Нажал отбой и пропал на несколько долгих месяцев, в течение которых Глебу периодически приходила лишь определенная сумма на счет – единственная весточка от брата.

- Какой еще «Секрет» с Вадимом? – изумился Хакимов, услышав о решении Глеба. – Зачем тебе это?

- Ну все-таки в фильме Агата звучит, а не мы по отдельности.

- Агаты больше нет. Впрочем, решать тебе, босс, я умываю руки и подчиняюсь, - и Хакимов склонился в комичном поклоне.

Глеб не спал несколько ночей, прикидывая, что ему даст это выступление. Они опять выйдут вместе, Вадик опять уткнется в своего Радченко, Глеба опять никто не заметит… И опять пиар, пиар, долбанный пиар!