- Что это за бесполезная дрянь?

Устланд лишь улыбнулся, обнажив голубоватые зубы. Голубоватые? В голове Глеба растекалось приятное тепло – такое же, как и много лет назад, когда он внезапно свалился с высокой температурой, и мама наказала Вадику не отходить от младшего. А тот одной рукой ставил брату градусник, а другой – перелистывал страницы Занимательной физики. А потом пошел на кухню заваривать крепкий чай с лимоном и малиной, чтобы вливать его в Глеба – ложечка за ложечкой. И маленький Глеб, только-только окончивший вторую четверть первого класса, глотал обжигающий и совсем невкусный чай, а в голове его отчего-то разливалось тепло и перетекало вниз – к груди, доползало до пяток, и вот весь Глеб плавал в теплом радужном облаке легких касаний Вадика, проверявшего его температуру, совавшего в рот ложку с малиновым вареньем, плотнее укутывавшего одеялом, гладившего разгоряченное лицо… Сейчас его с ног до головы обволакивал синий дым, а перед глазами, как сквозь увеличительное стекло, подергивалась ухмыляющаяся физиономия Устланда. Глеб прикрыл веки и сделал еще пару затяжек – давно он так качественно не расслаблялся. А когда открыл глаза, лицо Устланда оказалось совсем рядом – буквально в нескольких сантиметрах. Оно казалось таким огромным, практически необъятным, загораживая собой всю комнату, и оно язвительно хохотало, обнажая острые голубые зубы… Глеб зажмурился и потряс головой.

- Знатная дурь, конечно, - пробормотал он. – Но на ЛСД непохоже. Что это? Мескалин?

- Ты все время думаешь не о том, - прямо над его ухом прозвучал чей-то мощный голос, непохожий на голос интеллигентного Устланда. – Ты хочешь узнать, как найти брата?

- Чувствую себя персонажем какой-то дешевой мелодрамы, - пробормотал Глеб. – Осталось станцевать зажигательный индийский танец, и из-под гобелена вынырнет Вадик с точно таким же родимым пятном, как и у меня на левом…кхм… бедре, - Глеб вяло хохотнул. – Знаете где он, так говорите, не тяните. К чему этот цирк?

- Знать это можешь только ты, все ответы внутри тебя. Я лишь могу показать тебе путь. Тебе знакомо имя Тиресия?

- Когда это мы успели на «ты» перейти? Впрочем… ну, допустим, что-то такое где-то слышал.

- Посмотри сюда.

Глеб открыл глаза и увидел, что комната, в которой он находился минуту назад, куда-то исчезла, а сам он стоит на вершине то ли горы, то ли просто какого-то очень высокого сооружения, сидит все в том же кожаном кресле на самом краю бездны, а у его ног простирается гигантский все того же мрачного синего цвета лабиринт. Его каменные изгибы с высоты походили на складки бархата, а в длину и ширину он простирался так далеко, что границы его не были видны даже с такой высоты. Глеб содрогнулся от благоговейного ужаса:

- Вот это меня вштырило! Сроду ничего подобного не пробовал. Наверное, безумно дорогая штука, да? Мне башню-то не снесет после всего? Какой отходняк у этой дури?

Устланда нигде не было видно, слышался лишь его голос, казалось, пронизывавший собой все пространство вокруг:

- Пройдешь лабиринт, и получишь все ответы.

- В каком смысле? – насторожился Глеб. – Это мне в эту каменную громадину переться и искать из нее выход? О боже, ничего попроще-то мне приглючить не могло?.. А можно я лучше здесь отсижусь, пока меня не отпустит?

- Выбор за тобой. Это ты ко мне пришел, - в голосе Устланда слышалась насмешка.

- То есть другого способа узнать, где Вадик, нет?

Но в воздухе уже разлилась странная тишина – мертвая, зыбкая и очень густая.

- Ну хорошо, допустим, - пробормотал Глеб, поднимаясь с кресла и вглядываясь в бездну под ногами, - а как мне спуститься туда? Крыльев-то у меня нет!

«Все внутри тебя» - прозвенело воспоминанием в голове Глеба.

- Если это глюк, тогда нет ничего проще, - усмехнулся Глеб и просто шагнул в пустоту.

В следующее мгновение он оказался внизу зажатым высокими каменными сводами, вблизи оказавшимися почти черными. Глеб напряг память: кажется, в одной из столь любимых Вадиком книжек Перельмана раскрывался секрет прохождения любого лабиринта: надо просто вести по стене правой рукой – и ты никогда дважды не зайдешь в один и тот же коридор и рано или поздно все равно выберешься наружу. Это воспоминание придало Глебу бодрости духа и уверенности в себе, он положил ладонь на холодный камень и медленно пошел вперед. Странное вещество из самокрутки никак не повлияло на способность Глеба мыслить и передвигаться, что несколько его озадачило – с таким эффектом абсолютно чистой галлюцинации он сталкивался впервые, да и та была настолько реальной, что Глебу приходилось беспрестанно повторять себе, что это мираж, видение, сон, а, может, все это вместе взятое.

Через несколько минут продвижения по лабиринту, где-то в отдалении Глеб заметил некую выпуклость на стене. Он ускорил шаг, но, рассмотрев, наконец, что это, наоборот резко остановился и даже дышать старался тише, чтобы не привлекать излишнего внимания. Из темно-синей стены словно вырастало чье-то рельефное белое лицо, похожее на гипсовый слепок или даже элемент лепнины с одной лишь разницей – оно было живым. Оно двигалось, дышало, моргало, вздыхало и издавало все прочие положенные человеческому существу звуки. Глеб прижался к стене и попытался сделать несколько шагов назад, чтобы повернуть в другой коридор, но в этот самый момент белая голова, растущая, казалось, прямо из стены, вдруг слегка повернулась налево, скосив абсолютно белые гипсовые зрачки в сторону Глеба, и тот с ужасом узнал в рельефе своего отца.

- Папа? – пробормотал, заикаясь, он.

- Глеб! – выдохнул с каким-то шипением бюст. – Глеб!

- Папа… как такое возможно? Господи, - он принялся лупить себя по щекам, чтобы прийти в себя, но лабиринт не исчезал, а голова на стене продолжала жутко шевелиться и дышать.

- Глеб, как ты здесь оказался? – прошипел отец.

- Папа, я… я Вадика ищу, - ответил Глеб единственное, что в данной ситуации казалось ему логичным – не вещать же замурованному в стену отцу о передозе галлюциногенов.

- Этого мерзавца здесь нет. Впрочем… может, где-то в глубине. Я же тут на последнем рубеже пребываю, как ты видишь…

- Папа, но как ты здесь? Кто тебя так?..

- Вы с Вадимом, сынок. Ты и сам когда-нибудь окажешься здесь.

- Боже, нет! – вскричал Глеб, закрывая лицо ладонями. – Как тебе помочь, папа?! Это что, ад?

- Ада нет, сынок. Как и рая. Как и бога. Все одна сплошная наша фантазия и фикция. Вы слишком долго молились в бездну напоказ – и вот результат.

- Папа, кажется, я схожу с ума.

- Я ничем не могу тебе помочь, сынок. Но, может быть, те, кто обитают глубже к центру, смогут направить тебя.

- Папа… я…найду его? Иначе мне конец, меня упекут за решетку…

- Это смотря кого ты ищешь, сынок.

- Так Вадика же!

- Смотря кого ты ищешь, - хрипло повторила голова и тут же замерла каменным изваянием на поверхности стены.

Глеб осторожно подошел к ней, дотронулся руками – самый обычный белый камень – гладкий и холодный. Да и черты лица мало чем напоминают отца, а то и вовсе ничем. Глеб снова хлестнул себя по щеке, закусил губу и двинулся дальше, не оборачиваясь.

К появлению следующего обитателя он уже был морально готов, но все равно вздрогнул и замер, когда увидел, как с потолка на него смотрит чье-то огромное пылающее лицо – словно гигантская лампа накаливания свисавшая с роскошной лепнины. Он подошел ближе, узнал Сашу Козлова и тут же зажмурился: смотреть на него даже в темных очках было невыносимо. Глеб присел к стене, закинул голову и произнес:

- Сашка…

- Глеб, - прохрипела лампа, мигая теплым светом, и лицо Саши вдруг резко дернулось, словно в попытке освободиться из каменного и стеклянного плена.

- Может, хоть ты мне скажешь, что это за чертовщина такая? Где я нахожусь? Почему ты там да еще и в таком жутком виде? Около часа назад я уже встречался с отцом, он тоже замурован…

- Хреново вам без меня, - шептал Саша, казалось, не слыша вопроса Глеба. – Все разрушили, себя уничтожили…