Я запачкал фрак

- Самойлов Глеб Рудольфович?

- А то вы не в курсе!

- Так и записать в протокол?

- А закурить я могу?

Перед ним на столе возникла стеклянная пепельница.

- 1970 года рождения?

- Да вы и сами все знаете не хуже меня.

- Рекомендую все же начать отвечать на вопросы, иначе подпиской о невыезде дело может не закончиться.

- Что?! Какая еще подписка о невыезде? Давно ли у нас к свидетелям такое отношение?

- А вы по делу не как свидетель проходите, а как подозреваемый.

Глеб поперхнулся дымом и закашлялся.

- Как кто? Подозреваемый, собственно, в чем?!

- В убийстве вашего брата – Самойлова Вадима Рудольфовича.

- Какое нахрен убийство! – Глеб вскочил и затряс кулаком в воздухе. – Труп сперва покажите, а потом обвиняйте! Он же сам сообщение записал на видео о том, что уходит. Да мало ли где он может сейчас находиться! Может, в Антарктиде, он давно о ней мечтал!

- Так, а вот с этого места поподробнее. Значит, вы уверяли нас, что с братом не общаетесь уже девять лет, однако знаете про его мечты и планы…

- Господи! – в отчаянии воскликнул Глеб. – Ну десять лет назад мечтал, это что-то меняет?!

На стол перед ним легло мутное расплывчатое фото Вадима. Длинный ноготь следователя постучал по уголку изображения:

- А это что?

- Что? – прищурился Глеб не в состоянии ничего разглядеть.

- Это стоп-кадр с того видео. Видите пистолет?

На столе рядом с Вадимом и вправду темнело какое-то бесформенное пятно, но Глеб не мог определить, что именно это было.

- А кто вообще накатал на меня заявление? – Глеб снял очки и поправил шляпу, подслеповато щурясь. - Его жена?

- Вадим Рудольфович в разводе. Заявление на розыск подала его дочь Яна.

- В разводе? А откуда мне было бы это знать? Я вообще и об исчезновении-то его узнал совершенно случайно. Меня никто о подобных вещах не оповещает с некоторых пор! Я же ему никто, как вы понимаете! – и губы Глеба искривились в горькой усмешке.

- Наслышан, - понимающе кивнул следователь. – Именно поэтому подозрение в первую очередь пало именно на вас. Вы ведь единственный из его родни, кому он не оставил послания. Вас это не удивляет?

- Так мы же с ним давно не общаемся, - Глеб лениво откинулся на спинку стула, оседлывая своего любимого конька, выхватил из пачки сигарету и принялся напряженно жестикулировать. – С чего бы ему записывать мне какое-то там послание?

- Ну хотя бы с того, что вы, как-никак, его единственный родной брат. И какие бы там у вас с ним не были взаимоотношения, на том видео Вадим Рудольфович озвучил вполне явное намерение исчезнуть навсегда – получается, что так и не поговорив с вами. Вам не кажется это странным?

- Нет, - помотал головой Глеб, закуривая. – Наше с ним родство существует только в крови да в паспорте. А по сути и по жизни он мне давно уже никто. Да и всегда был никем.

- Мда? – удивленно вскинул брови следователь. – А мне так не казалось. Впрочем, вам виднее. Так вот, продолжим. Вы уже несколько лет находитесь с потерпевшим в судебных разбирательствах, при этом проиграли все суды, но продолжаете подавать апелляции. Вы утверждаете, что брат был должен вам большую сумму денег…

- Он уже выплатил мне долг как раз перед своим отъездом.

- Что также не может не насторожить следствие. Вы получили деньги, получили все права на группу, за наследие которой бились с братом несколько лет, а сам брат куда-то таинственно исчезает, записав перед этим три невнятных видео, на которых прямо перед ним на столе лежит пистолет. Не кажется ли вам все это слишком странным совпадением?

- Ну и как, полагаете вы, я все это провернул? Пришел к брату, угрожая пистолетом, выудил из него деньги и права на группу, заставил записать ложные видео, а затем пристрелил? А с Юлей я его тогда зачем разводиться заставлял? Ведь если я намеревался убить его, для чего был нужен этот развод?

- Развестись с женой он мог и сам до всей этой истории. А этот развод прекрасно ложился в вашу концепцию ухода брата, вот вы его и решили так гармонично вписать в общую канву…

- Складно излагаете… А чего от меня-то хотите? – Глеб швырнул недокуренную сигарету в пепельницу.

- Прямо сейчас в вашей квартире проходит обыск, - Глеб возмущенно приподнялся, но следователь жестом приказал ему сесть, и тот уныло повиновался. – Если доказательства вашей причастности к исчезновению Вадима Рудольфовича не будут найдены, мы будем вынуждены отпустить вас под подписку о невыезде.

- Вы хотите лишить меня единственного средства к существованию – гастролей? -растерянно пролепетал Глеб.

- Глеб Рудольфович, пока ваш брат или его тело не будут найдены, вы не сможете покинуть пределов столицы.

- Атлищна! – выплюнул Глеб, пинком открывая дверь кабинета следователя. – Да здравствует наш суд, самый гуманоидный суд в мире!

Глеб кубарем скатился с третьего этажа Петровки, зацепился гриндерами за край предпоследней ступеньки и едва не навернулся в лужу у самого входа. Ларионова вовремя поймала его за локоть и подвела к автомобилю.

- Ну что?

- Поздравь меня, любимая, меня отправляют по этапу за убийство брата! Скока я зарезал, скока перерезал, сколько Вадов загубил… - завыл Глеб, плюхаясь на переднее пассажирское сиденье. – Отпустили под подписку о невыезде. Надо Снейку звонить и все концерты в провинции отменять. Теперь только столица, только хардкор! Пока тело его не найдут.

- Тело? – напряглась Ларионова.

- Ну не все же мне изучать биографию Даммера, пора и последователем его становиться, повторять подвиги его славные, - задумчиво пробурчал Глеб. – А ну-ка вези меня к Юльке. Разговор у меня к ней есть.

Увидев на пороге мрачного небритого Глеба, Юля хотела уже было захлопнуть дверь прямо перед его носом, но тот грубо надавил плечом, и его хрупкое тело в гриндерах ввалилось в прихожую, отталкивая ошеломленную Юлю в сторону.

- Я хочу посмотреть те видео, что он записал для вас троих, - произнес он, растерянно озираясь.

Квартира пахла братом, и Глеб непроизвольно съежился, пряча голову в плечи, словно вот-вот из кухни покажется Вадим, окинет его снисходительным взглядом, и не нужно будет разбираться в этом странном деле, пытаться оправдаться перед следствием и самим собой… Он выплюнет ему в лицо пару ядовитых фраз и уйдет, гордо подняв голову, и будет знать, что Вадим жив. И пусть он поет все эти чертовы песни, пусть хоть “Порвали мечту” исковеркает… Глеб с ужасом зацепился за эту мысль и принялся судорожно тереть нос рукавом. В памяти вспыхнуло больное бледное лицо Вадима, когда он, наконец, устало кивнул на все доводы Глеба, соглашаясь записать эту песню. Но в глазах его Глеб прочел лишь унылую обреченность и нежелание и дальше спорить и что-то доказывать. Молчаливое смирение, братскую уступку. Отчего все нутро Глеба свернулось в плотный клубок ненависти: Вадим никогда не понимал и даже не пытался понять его. Уступки были его максимумом. Уступки капризам младшего, его очередной блажи… Когда-нибудь все это кончится?!

Юля помотала головой.

- Эти видео записаны не для чужих ушей и глаз.

- То есть следователям с Петровки их предъявлять можно? А родному брату – нет?

- За действия Яны я ответственности не несу.

- Да ты хоть понимаешь, что меня посадить могут после этого ее заявления? Я у них первый и пока единственный подозреваемый!

Юля нахмурилась. О возбуждении уголовного дела против Глеба она не знала.

- У них по всему выходит, что я главный выгодополучатель от исчезновения Вадика, - растерянно пробормотал Глеб. – Как ни крути, а я со всех сторон в шоколаде после этого его поступка. Не мог же он… - Глеба вдруг осенило, и он схватил Юлю за плечи и принялся легонько трясти. – Покажи мне это видео! Пожалуйста! У него было разрешение на оружие?

Юля пожала плечами и медленно пошагала в бывший кабинет Вадима, там молча включила ноутбук и указала Глебу на кресло у стола. Тот внимательно просмотрел видео, потом еще и еще раз, в самом конце поставил его на паузу и принялся изучать стоп-кадр.