- Глеб, что ты сделал? – Вадим подошел к брату и взял его за плечи, но тот лишь мотал головой, тыча пальцем в синюю книгу с золотым тиснением.
Но старший не стал вникать, а вместо этого шагнул в темноту.
- Здесь дверь, Глебка! – возбужденно воскликнул он, и Глеб покорно отправился вслед за братом.
Она оказалась не заперта, и уже через несколько секунд братья стояли на пороге абсолютно пустого помещения. Вадим тут же бросился к окнам в попытке открыть их, и они поддались: створки распахнулись, и в пыльную комнату ворвалась струя прохладного свежего воздуха. Вадим высунулся из окна, оценивая расстояние до земли, но Глеб схватил его за локоть:
- Вадик… Вадик, посмотри, посмотри на улицу!
- Что? – раздраженно оттолкнул его старший, но его взгляд невольно остановился на группе деревьев у окна, и он замер не в силах пошевелиться.
Здание стояло у самых карьеров, окруженное лишь сухими остовами давно мертвых деревьев. Сентябрь тот был холодным и дождливым, трава давно пожухла, солнце редко показывалось из-за облаков. Но мир за окном потайной комнаты выглядел совсем иначе. Казалось, там царила поздняя весна: никаких карьеров не было и в помине. Дом стоял на зеленом холме, у подножия которого простирались восхитительные лужайки с цветами всех видов и оттенков. Прямо у окна росла молодая береза, и ее колеблемые ветром ветви ласково касались распахнутых створок.
- Вадик, мне страшно, - пробормотал Глеб, подходя к брату сзади и прижимаясь к его спине.
- Давай все-таки выберемся наружу и посмотрим, что там такое, а? – Вадим погладил младшего по голове. – Ты же вроде захватил с собой веревку, да? Давай тащи ее сюда.
Глеб кивнул и побежал за рюкзаком, мысленно умоляя дом не выпускать их и на этот раз.
Старший закрепил веревку под подоконником, другой ее конец сбросил вниз и начал спускаться, велев Глебу присматривать, чтобы узлы не развязались. Когда он, наконец, спрыгнул на землю, то тут же поднял руки и крикнул:
- Мелкий, давай, теперь твоя очередь! Я тебя страхую если что, не бойся!
- Я и не боюсь, - буркнул Глеб себе под нос и, ухватившись за веревку, спустил ноги вниз.
Он и сам не понял, что произошло, только ботинок чиркнул по стене, скользнул, и Глеб, ощущая адскую боль в ладонях, рухнул прямо в объятия Вадима. Тот прижал его к себе, отдирая будто вросшую в ладони веревку, и поцеловал младшего в щеку:
- Ничего, заживет. Сейчас до дома добежим, мама тебе их обработает. Это просто ссадины, малыш…
- А где дом, Вадик? – пробормотал младший, поднимаясь на ноги и оглядываясь.
Везде, куда бы не упал взор, простиралась яркая весенняя лужайка, а метрах в ста в стороне начинался лес. Ни карьеров, ни дороги, ни даже узенькой тропинки – никаких признаков присутствия людей. Вадим почесал затылок.
- Бред какой-то. Давай хотя бы примерно по памяти пойдем.
- Куда, Вадик? Вон там, - ткнул он пальцем вправо, - хрущевка была, там же Катька твоя как раз жила. А сейчас она где? Теперь там только поляна, а за ней лес. Куда мы попали, Вадик?
- Пойдем, - нетерпеливо и раздраженно дернул его за рукав старший. – Все равно надо убедиться в том, что здесь нет никакого жилья. Даже если это не Асбест, хоть какая-нибудь цивилизация найдется и тут. Только надо компас захватить и воду. Подожди, я сейчас, - и он решил было карабкаться назад по веревке, но Глеб осторожно тронул его за плечо:
- Попробуй через дверь. Вдруг получится.
Они обошли дом, и вот на этот раз дверь спокойно открылась – как снаружи, так и изнутри. Так же спокойно распахивались отныне и окна – ведь за ними царил не унылый осенний Асбест, а какая-то сказочная земля. «Братский рай», - пробормотал Глеб себе под нос, вспомнив книгу, которую снял тогда с полки.
Братья прихватили побольше воды, нарезали бутербродов, взяли компас. Вадим промыл окровавленные ладони младшего, залил их перекисью и как смог – забинтовал. И часам к трем они выдвинулись. Шли по памяти, но только углублялись дальше в лес. Потом остановились на одном месте, принялись кричать. Вадим достал свисток и свистел изо всех сил, но никто так и не пришел им на помощь. Оба поняли, что нужно возвращаться, когда на землю легли первые тени. На часах было около восьми вечера.
Они вернулись в дом, Вадим поставил варить гречку, а сам сидел за столом и ерошил густую темную шевелюру.
- Что же нам теперь делать, Глебка? Похоже, мы здесь основательно застряли. Провалились в какой-то чертов параллельный мир…
- Ты не рад? – робко спросил вдруг Глеб. – Еда есть, книги есть, выходить наружу теперь мы тоже можем. Топливо для камина есть. Гитар вот только не хватает, - брякнул он и прикусил вдруг язык, понимая, что едва не проговорился.
- Гитар? – Вадим поднял голову и удивленно посмотрел на Глеба. – А тебе они зачем?
- Тебе. У тебя же своя группа, ты песни пишешь, как ты без гитары? – спохватился Глеб, но тут же покраснел и тихо добавил, опустив голову: - Да и меня научишь, а то я… в общем… - он достал из кармана джинсов мятый листок и протянул его Вадиму: раз они тут надолго или совсем навсегда, скрываться от брата больше не имело смысла.
Вадим развернул листок на коленях и принялся внимательно вчитываться в мелкий неровный почерк младшего:
Время пришло, и захлопнулась дверь,
Ангел пропел, и полопалась кожа.
Мы выпили жизнь, но не стали мудрей,
Мы прожили смерь, но не стали моложе.
- Глебка, что это? Это твое?
Тот медленно кивнул и опустил голову еще ниже. Волна ужаса накатила на него. Брат был взрослым, сильным и безумно талантливым. Он роскошно играл на гитаре, писал совсем взрослые песни о каких-то совсем взрослых уже вещах, а тут Глеб сует ему какую-то подростковую чушь. Он сжался в комок и зажмурился. Обычно Вадим его не щадил, не пощадит и теперь. Но тут вдруг Глеб ощутил теплую ладонь у себя на плече, а горячие губы зашептали ему на ухо:
- Глебка, это… это очень талантливо! Если бы мы были сейчас там в Асбесте, мы бы песню записали на эти стихи, - и Вадим стиснул младшего в своих стальных объятиях.
Глеб повернул к нему побледневшее лицо и ткнулся губами в приоткрытые губы брата. Вадим попытался отстраниться, но Глеб пиявкой вцепился в его плечи и возбужденно забормотал:
- Вадик, ну хорошо, там в Асбесте тебя могут посадить за такое. Там в Асбесте и меня мальчишки могут затравить, да и маму хватит удар. Но мы же сейчас не в Асбесте! Мы можем никогда больше в жизни отсюда не выбраться! Почему? Почему нет, а? Вадик!
- Малыш… - старший лихорадочно гладил его по волосам и все-таки не удержался, накрыл его губы поцелуем.
Глеб моментально откликнулся, впуская в себя язык Вадима, и сам скользнул языком ему в рот. Старший тут же спустился к его шее, запустил ладони под футболку, гладя дрожавшее от предвкушения тело младшего, а тот бормотал:
- Вадик, я люблю тебя. Я не могу без тебя. Если мы выберемся когда-нибудь отсюда, забери меня с собой в Свердловск. Я умру без тебя здесь один, я сойду с ума, Вадик…
Старший подхватил его на руки и, прожигая насквозь огненным карим взглядом, зашагал в спальню. Его крупные ладони держали Глеба за ягодицы, непроизвольно поглаживая и сжимая их, а Глеб откинул голову и прижался пахом к животу Вадима, простонав такое бесстыдное:
- Вадик, я хочу тебя… хочу… там…
Пальцы Вадима судорожно впились в худые ягодицы младшего, он буквально ворвался в спальню, бросил младшего на кровать и принялся стаскивать с себя одежду.
========== 10. ==========
После душа и бритья наблюдатель и Че долгое время стояли перед большим запотевшим зеркалом в ванной, тщетно пытаясь отыскать в собственных лицах хоть крошечную черту, которая бы их отличала друг от друга. Взъерошенные влажные после душа каштановые волосы, уже тронутые сединой – у обоих. В прошлом явно бритые, но теперь отросшие виски – у обоих. Темные зелено-серые глаза – тоже у обоих. Сильные крупные руки… На пороге замер Женя, переводя взгляд с одного на другого.