Вода была такой голубой, что я сначала не поверил собственным глазам. А потом невольно перевел взгляд на Роджа… и его глаза были цвета этого самого моря… Он с разбегу вонзился в набегавшую на пляж волну, за ним ринулся и Фредди. Они весело плескались, окатывали друг друга пригоршнями воды, хохотали как безумные. А я опустился на горячий песок и вдохнул полную грудь свободы и счастья.
Бри остался в тенистом бунгало. Он не любил солнце, не жаловал море. Я вообще удивился, как он в итоге решился все же ехать с нами. От нечего делать он подменял собой туземцев: сам готовил принесенную ими еду, сам наводил порядок в наших комнатах. В первый же день я адски обгорел, и именно Брай сперва обливал меня ледяной водой, потом мазал спину средством от ожогов. В бунгало было всего две комнаты, и мы по старой привычке даже не задумались, как разбиться на пары. Фредди с Роджем махом выбрали себе самую отдаленную спальню и забурились туда сразу после купания, а мы с Бри, как в старые добрые времена, вновь остались вдвоем. Только на этот раз все было сложнее: я не мог просто подойти к нему, погладить по голове, поцеловать, потянуть его на себя и отдаться ему, позволяя нам обоим забыться. Мы давно оставили позади данный аспект наших отношений, и все стало запутаннее. Поэтому мы выпили вина, побренчали на гитарах да и отправились спать прямо с закатом. Сквозь сон я слышал, как наши шалопаи опять бегали к морю, шлепая голыми ступнями по циновкам, и даже поймал себя на мысли, что тоже непрочь искупаться ночью, но так и не собрался с силами.
А на следующий день Брай нашел-таки нам занятие. Туземцы показали нам места кладки черепашьих яиц. Сами они периодически отслеживали появление на свет черепашат и относили их к пляжу: крохотным детенышам самостоятельно преодолеть такое расстояние было почти не под силу, вот им и помогали люди. Бри предложил мне присоединиться к туземцам и тоже заняться полезным делом. Фредди с Роджем с утра пораньше снова умчались на пляж, а мы с Бри отправились за черепашатами. Их там, совсем крошечных, копошилась уже целая уйма. Мы набрали по ведру и побрели назад к морю – выпускать малышей в большую жизнь.
Метра за три до кромки воды мы опрокинули ведра, и маленькие темные создания заспешили туда, куда звала их сама природа. Кого-то приходилось подталкивать, они переворачивались на спину, беспомощно крутили лапками, кого-то отбрасывало назад набегающей волной, но они разворачивались и снова спешили на встречу с жизнью. Мир замер в тот миг, скрутился в калейдоскоп из ползущих по песку черепашек. Солнечные лучи скакали по волнам, отражаясь от них и высвечивая и без того ослепительное лазурное небо… И в этот миг рядом со мной на колени присел Фредди и подтолкнул очередного детеныша поближе к воде. Мы молча обменялись взглядами, улыбнулись. Он накрыл мою ладонь своей, и я горячо выдохнул, мечтая вновь очутиться в его объятиях, чего мне, увы, здесь дозволено не было. Но вот Фред думал иначе. Он наклонился прямо к моему уху и шепнул:
- Пойдем в бунгало?
- Фредди, - покачал я головой, - они же просекут…
- Не просекут. Смотри! – и он указал рукой в сторону заботливо нависшего над своими подопечными Бри.
А рядом на корточках копошился Родж. Они сидели совсем близко. Соревновались, чья черепашка быстрее добежит до воды. Пихали друг друга плечами. Их мокрые волосы переплетались… Наверное, именно такими они были во времена Смайл…
Я взял Фредди за руку, и мы побежали к бунгало. Страшно сказать, но я так по нему соскучился, что прошло, наверное, часа два, прежде чем мы смогли выбраться наружу. На море наползал закат, все черепашки уже давно уплыли в свое подводное царство, а Бри с Роджем сидели на песке и увлеченно о чем-то болтали.
- Я тебе говорил, там проигрыш менять надо, говорил? – раззадорился Родж.
- Перебьешься, меня вполне устраивает то, что есть, - с ленивой, но счастливой улыбкой отвечал Брай.
- А меня нет! Там ритм-секцию некуда приткнуть, а я такой славный переход придумал…
- Ладно, давай, гони свой переход, - усмехнулся Мэй.
И Родж бодро застучал ладонями по бедрам, потом подполз ближе к Бри и хлопал по очереди то по своим, то по его ногам. Звук выходил и вправду разный: от Роджевых бедер рождались звонкие радостные шлепки, а бедра Мэя производили на свет более глубокие и насыщенные интонации. Родж разошелся не на шутку: лупил их обоих ладонями и даже покрикивал себе в такт. Бри откинулся, закусил губу и глаз не сводил с разгоряченного Тейлора. А закат накрывал Галапагосы своим золотисто-пунцовым парео.
В прихожей было темно, и пока Брай возился с выключателем, рядом послышался странный шорох. Когда тусклый свет, наконец, зажегся, Брай обнаружил, что Роджа с ним не было, он успел куда-то ускользнуть. Тот бывал здесь не раз и знал дом Мэя не хуже своего собственного. Бри улыбнулся, бросил на тумбочку ключи, скинул ботинки и ринулся прямиком в спальню, надеясь обнаружить беглеца именно там. Но в спальне царил идеальный порядок, и никакого Роджа там не наблюдалось и в помине. Тогда Бри побежал в гостиную, в рабочий кабинет… оббегал оба этажа, пока, наконец, не сдался и не позвал тихо:
- Родж! Ты где? Куда ты подевался?
Откуда-то издалека раздался тихий стук. Бри остановился и прислушался. Стук был ритмичным и исходил, кажется, из кухни. Он медленно, едва ли не на цыпочках прошел туда. Здесь тоже царил легкий полумрак: на улице вечерело, а Анита, уходя, всегда зашторивала окна. Однако маячившую невдалеке сутуловатую фигурку Роджа рассмотреть ему не составило труда. Тот сидел на буфете спиной к занавешенному окну и болтал ногами. Пятки кроссовок едва слышно ударялись о дверцу. Он успел скинуть пиджак и закатать рукава рубашки, которая еще несколько месяцев назад была ему впору.
Бри протянул руку и, не глядя, схватил стоявшую на буфете текилу: Анита предпочитала именно ее, поэтому она у них всегда и водилась. Родж сидел на столешнице, выжидающе расставив ноги, а в глазах его читался страх, страх, что вот сейчас снова ничего не случится, что Бри снова сорвется с крючка, как и десятки раз до этого. Не поможет ни время, ни омоложение, ни сильные взаимные чувства… Мэй сделал несколько крупных глотков, вытер губы и решительно направился к Роджу. Подошел так близко, что их бедра соприкоснулись, встал у него между ног, потянулся вперед, распахивая шторы и впуская внутрь розовый отблеск предзакатного солнца.
Родж откинул голову, касаясь затылком стекла, и его светлые пряди высветило золотисто-розовым. Бри шумно вдохнул, опустил глаза вниз и увидел, как дрожат руки Роджа, как он неловко пытается сцепить пальцы, чтобы занять свое внимание хоть чем-то. Мэй медленно взял его правую ладонь, поднес к лицу и коснулся губами исколотого в больнице запястья. Родж прикрыл глаза, дыхание его, шумное и жаркое, казалось, слышно было даже в соседнем помещении. Губы Бри медленно передвинулись с запястья к костяшкам пальцев, разжимая судорожно сжатый кулак. Затем, отрываясь от ладони, перевел взгляд на слегка порозовевшее лицо Тейлора и тут же впился губами в его губы. Родж утробно простонал, отвечая на поцелуй, пальцы Бри зарылись в его густых светлых локонах, а губы продолжали робкие движения. Он не пытался задействовать язык или еще хоть чуточку пойти в наступление, лишь наслаждался каждым прикосновением губ к губам, отрываясь и снова впиваясь - так, словно целовался впервые в жизни, словно заново учился этому мастерству. Родж выгибался навстречу и отвечал, отвечал - но и только, не проявляя больше ни капли инициативы. Губы Бри скользили по его щекам, носу, опускались к шее, хаотично перемещаясь то вверх, то вниз, находясь сразу везде, погружая Тейлора в водоворот таких новых и непривычных ощущений. Он потянулся было руками к Бри, обвил его за шею, пытаясь выровнять дыхание, но Бри перехватил его ладонь, отстранил ее, прижал своей к стеклу, их пальцы переплелись, и краткие жаркие прикосновения губ возобновились.
Бри взял лицо Роджа в ладони и целовал, целовал так, словно он сейчас исчезнет, навсегда растворится в этом залившем кухню закате. Гладил пальцами золотистые вихры… Затем еще шире раздвинул ему колени и принялся исступленно водить по ним ладонями то вверх, то вниз. Родж задышал еще чаще, раскинув руки, весь распластавшись по стеклу, а Бри поспешно рванул молнию брюк, забрался ладонью внутрь, скользнул под белье и принялся судорожно водить пальцами по разгоряченной и давно уже отвердевшей плоти Тейлора. Тот застонал, подался вперед, дернулся и уже не в силах был отвечать на хаотичные поцелуи, лишь смотрел невидящим взором куда-то сквозь мелькавшие перед ним темные кудри и стонал, стонал во весь голос. Одно только осознание того, что это именно Бри проделывает с ним все это, сводило с ума. Хотелось тоже касаться его, и Родж потянулся к ширинке Бри, неуклюже расстегнул ее, запустил руку внутрь, касаясь его возбужденной плоти сквозь ткань трусов, застонал еще громче от осознания всего происходящего… Но в этот самый момент Бри вдруг закричал:
