– Что ты делаешь?

– Заворачиваю тебя в вату, – ответил Эмброуз. – Тебе без этого никак. Кажется, ты вырастешь еще большей хулиганкой, чем я. И это наполняет меня гордостью.

Он осторожно встряхнул ватную подушку. Я поглядела на его лицо сквозь белую пелену и перестала хихикать. Обычно, когда я попадала в беду, Эмброуз всегда смеялся, давал мне советы, и все начинало казаться не таким уж страшным.

Но когда я воскресила Томми из мертвых, не смеялся даже Эмброуз. Даже мой бесшабашный братец считал, что я зашла слишком далеко.

– Я нечаянно, – сообщила я ему. – Спасала Роз. Старалась поступить как нужно.

Эмброуз опять щелкнул пальцами, и пушистая пелена растаяла, как сахарная вата во рту у ребенка. Теперь ничто не застилало мне взор, и я увидела, что сияющая улыбка моего братца померкла.

– Понимаю, – прошептал он. – Ты всегда поступаешь так, как считаешь нужным. – Мимолетная нежность в его взгляде рассеялась, он дернул меня за волосы. – И всегда попадаешь в грандиозную переделку. Ну, по крайней мере, ты не совершила единственный непростительный грех.

– Какой?

– Не стала скучной, – отозвался Эмброуз.

– Говори серьезно!

– Не-а, – подмигнул Эмброуз.

– Слушай, я понимаю, что в последнее время доставила тетушкам много хлопот, – сказала я. – Сегодня тете Зельде было очень грустно из-за того, что пришлось отдать младенца. Не хочу, чтобы она беспокоилась еще и за меня.

– Тетушки обожают беспокоиться за нас, – ответил Эмброуз. – Это их хобби. Выше нос, Сабриночка. Забыть дома школьный проект – для тебя это, может, и трагедия. Но когда я учился в Хелл-Харроу, адские псы поедали мои домашние работы ежедневно на протяжении целого года. Так что это не катастрофа. Бесы-неудачники – это обычно мелкие чертенята, которых легко изгнать. Не надо из-за них переживать, они того не стоят.

Я рухнула обратно на подушки, немного приободрившись.

– Значит, можно ничего не говорить тете Зельде и тете Хильде.

Эмброуз нарезал круги возле груды подушек.

– Зачем беспокоить их по таким пустякам? Это будет жестоко. А мы с тобой ведь добрые, заботливые племянник и племянница. Не скажем. Но следи за тем, не происходят ли несоразмерные несчастья с теми, кто вокруг тебя. Когда невезение разрастается, с ним трудно сладить. Если ты и впрямь привлекла беса-неудачника, надо узнать его имя и изгнать. Везение – оно по-любому у тебя в голове. Самые худшие несчастья случаются только тогда, когда ты позволишь магии воздействовать на твой разум. Поэтому смотри на вещи позитивно и оберегай себя какими-нибудь амулетами на счастье. Например, носи кроличью лапку.

Мне вспомнилось ожерелье, которое я до сих пор носила на шее. Это не кроличья лапка. Мне подарил его Харви на шестнадцатилетие. И впервые признался в любви. Я сказала, что тоже его люблю, и верила, что наша любовь будет длиться вечно.

Это было в октябре, а сейчас стоит морозный декабрь. Вечная любовь продлилась недолго.

– Сестренка! – вопросительно всмотрелся в меня Эмброуз. – Чего раскисла? Неужели из-за гипотетического беса-неудачника?

Я вздохнула.

– Да нет. Кафе с Роз не заладилось, и… я до сих пор скучаю по Харви.

Эмброуз рухнул на подушки, притянул колени к груди и закинул руку мне на плечи.

– Хочешь, дам романтический совет? Лучший способ забыть одного мужчину – оседлать другого.

Наступила пауза.

– Спасибо, – сухо ответила я. – Очень романтично.

– Стараюсь, – отмахнулся Эмброуз. – А ты все-таки подумай. Хочешь какого-нибудь красавчика из тех, кто был в тот раз у меня?

– С той кошмарной секс-вечеринки, на которую я случайно нарвалась? – Я постаралась пристыдить его взглядом.

Эмброуз, бесстыжий от рождения, лишь просиял.

– Вот именно.

– В следующий раз, пожалуйста, вешай на дверь предупредительную табличку, – попросила я. – Чтобы люди знали, что там происходит, и не входили.

– Это противоречит духу свободной любви, который подразумевает, что войти может каждый, – возразил Эмброуз. – Ну так как насчет небольшого сексуального приключения?

– Ты о Пруденс, что ли? – спросила я. – Сдается мне, тебе она показалась очень сексуальной.

– Да, показалась, и так оно и есть, – подтвердил Эмброуз. – И если думаешь, сестренка, что совладаешь с Пруденс, флаг тебе в руки.

Я расхохоталась и покачала головой.

– Я имел в виду парня, – продолжал Эмброуз. – Ник, верно? Ник Царапкин, Ник Скрэтч, Ник Сексуальный Кот – как там его, не помню. Ну, ты его знаешь. Угрюмый такой, с испанским оттенком. Он тебе разве не нравится внешне? А вот ты ему нравишься. Помнится, он предложил заглянуть к тебе и побыть немного наедине.

– И как я смогу управиться со всей этой романтикой?

Я не сказала «нет». И Эмброуз это заметил. И я ни разу не сказала Нику «нет» в ответ на все его возмутительные предложения.

– А ты попробуй, – предложил Ник. – Насколько я помню, в нем что-то есть.

– Тебе видней!

– Вот сама и выяснишь, – настаивал Эмброуз. – Забудь о Харви. Он бросил тебе в лицо твой подарок на Йоль! Брось в ответ его самого. Пусть Ник Как-его-там вернет цвет твоим волосам.

Когда-то я считала Эмброуза отчаянным вольнодумцем, но, похоже, ведьмы и чародеи – они все такие. Придется привыкать.

– Ник мой друг, – сказала я. – Но, по-моему, он не из тех, у кого серьезные намерения.

Пруденс много раз говорила это про Ника. Ей лучше знать.

Эмброуз аж моргнул.

– А кто говорит о серьезных намерениях? Нет, нет, ни в коем случае. Одно дело – перспективный бойфренд, совсем другое – материал для секс-вечеринок. Ник из второй категории.

Я пожала плечами:

– Тогда мне неинтересно. Не принимай на свой счет, я тебя люблю! Просто это не мое.

Эмброуз тоже пожал плечами, копируя меня.

– Тогда не делай этого. Я просто хотел, чтобы ты развеялась. – Помолчав, добавил: – Но если ты будешь искать любовь среди чародеев, поиски будут долгими. Мы для этого не созданы.

– Ничего я не ищу, – ответила я. – Но разве Люк не говорил, что он тебя любит?

Это что-то новенькое: у Эмброуза есть парень. Но мой братец заслуживает чего-то хорошего. Я плохо знала Люка, но если он любит Эмброуза, то и я была готова смириться с ним.

Эмброуз побарабанил пальцами по колену – так обычно проявлялась его неловкость.

– По-моему, он говорит это только затем, чтобы ему не влетело за то, что в ночь, когда пришли призраки, он норовил увести меня от моей семьи. И я ему этого не прощу. Он мне, конечно, нравится, но… разве я создан для романтической любви?

Я прислонилась щекой к его плечу.

– По-моему, ты создан для всего, чего захочешь.

– А ты, по-моему, найдешь все, чего… гм, даже не ищешь, – сказал Эмброуз. – Новый год, новый мужчина, новое счастье.

Я выпрямилась.

– Ты прав. Надо успокоиться. Я всего лишь разбила стекло. Постараюсь не взорвать Ватикан.

– Я это сделал всего один раз, – ухмыльнулся Эмброуз.

На том и порешили. Мы спустились на кухню перекусить на сон грядущий – ночные перекусы входят в сбалансированную диету ведьм – и прошли под лимонами, которые тетушка Хильда уже повесила над дверью. Потом я легла спать.

Мой фамильяр имел обыкновение куда-то уходить по своим делам. Тетя Зельда говорила, мол, так мне и надо, нечего было брать духа из диких лесов. Но ведь я и сама по характеру довольно независимая. Мне нравилось, что Салем гуляет сам по себе, блуждает среди деревьев причудливыми тропами, помахивая хвостом, а затем возвращается ко мне.

И все-таки обычно он ложился спать одновременно со мной. Даже если его не было видно весь день, к ночи Салем просачивался через какую-нибудь дверь или окно, словно тонкая ниточка черного дыма, и, мурлыча, устраивался мягким клубочком в ногах моей кровати.

А сегодня его не было. С той минуты, когда я легла спать, и до самого рассвета, когда солнце окрасило обледенелые ветки деревьев в цвет чистого золота, Салем сидел на крыльце веранды и тоскливо завывал на луну.