Литмир - Электронная Библиотека

– Вот и получилась скамеечка для кукол, – сказал он. – Это тебе на память о нашем заводе.

Я поблагодарила дядю Толю, взяла немного стружки в карманы, и, попрощавшись, мы с Митей ушли. Потом долго шли по заводу, пока не вышли к воротам, что вели на улицу. Я её сразу узнала – вдали была видна знакомая столовая.

– А не зайти ли нам перекусить? – предложил Митя.

Но в столовой меня уже ждали бабушка Дуня, тётя Капа и обиженный, надувшийся на меня Павлик.

С Павликом я быстро помирилась – сказала, что у меня в кармане что-то есть, и я обязательно с ним поделюсь, когда вернёмся в школу. Кубики и дощечку бабушка сразу спрятала в сумку, чтобы он не шумел.

Это был последний наш обед в гостеприимной столовой. Ближе к вечеру к школе подошли пять больших грузовиков, совсем непохожих на полуторку. У них с двух сторон от кабины были длинные круглые печки, а в кузове, ближе к кабине, в два ряда сложены дрова – короткие чурбачки. Оказывается, эти машины ездили не на бензине, а на дровах.

Мы стали носить свои вещи к машинам, так же как и все люди, жившие в школе. Все машины, кроме двух, были загружены большими ящиками.

Женщины с детьми стали устраиваться в кузовах грузовиков, свободных от ящиков. А нас дедушка отвёл к грузовику, где в середине между ящиками и у заднего борта было оставлено место. Наши вещи быстро покидали в кузов, а потом бабушка Дуня и тётя Капа стали распределять узлы и узелочки, чтобы было где разместить нас с Павликом.

Я была рада любому местечку, лишь бы поскорее уехать отсюда, и совсем не понимала, почему женщины плакали, и даже у бабушки Дуни на глазах были слёзы.

Дорога на Орёл

Было ещё светло, когда машины не спеша выехали на дорогу. Провожающих было немного. Я стояла между ящиками, держась за верёвки, которыми они были связаны, и смотрела, как от нас удаляется школа.

– Да сядешь ты наконец! – сердито одёрнула меня тётя Капа. – Сколько можно стоять!

– Я тебе говорила, Капа, – сказала ей бабушка Дуня, – Алю между ящиками не удержишь – она обязательно должна всё видеть.

И бабушка перевела меня ближе к заднему борту на большой серый мешок, рядом с собой. Мне выделили подушку с жёсткой зелёной наволочкой, и это стало моим законным местом. Теперь я сколько угодно могла смотреть на убегающую дорогу, дома, деревья.

Павлик пробрался ко мне, пообниматься, но сразу же уполз к маме – тут ему было страшно. Вскоре бабушка выделила нам по столовскому пирожку с повидлом и налила по кружке тёплого чая из большой бутылки, обёрнутой в тёплую бабушкину кофту. Сделав несколько глотков чая и съев пирожок, я сразу согрелась, и глаза сами собой стали закрываться.

Сумерки наступили очень быстро. Машины включили фары и ехали поодаль друг от друга. Меня укрыли чем-то тёплым, и я уснула. Проснулась сразу, как только машина остановилась.

Ночь. Холодно. Все спят, только мы с бабушкой не спим.

Встав на колесо, в кузов заглянул наш шофёр Фёдор Степанович и сказал:

– Остановил военный патруль. Проверяют документы. Не беспокойтесь, всё в порядке. Скоро поедем.

Небо с одной стороны посветлело.

Но было как-то тревожно. Я прислушалась. У соседней машины слышны голоса, и среди них – голос дедушки.

Голоса приближались. Вдруг над бортом нашего грузовика показалась голова в зелёной фуражке.

– Кто это тут таращится? – строго спросила усатая голова, посмотрев на меня.

– Я не таращусь, – отозвалась я.

Сделав страшное лицо и выпучив глаза, голова сказала:

– А что, я таращусь, что ли?

Это было так смешно, что я не выдержала и прыснула со смеху.

Засмеялась и голова. Потом, отдав мне честь, исчезла.

Сразу стало веселее, и хмурое холодное утро уже не казалось таким хмурым. Мне только хотелось, чтобы машины поскорее поехали. Но машины всё стояли и стояли.

Бабушка встала у заднего борта и, когда дедушка был поблизости, спросила у него, почему мы стоим.

– Сейчас принесут карту и покажут нам, по какой дороге можно ехать. Вот и ждём, – ответил ей дедушка. – Теперь не везде проедешь. Где-то разбомбили мост. Да мало ли что ещё… Война идёт, мать.

Я немного повозилась на своём мешке и, уснув, не услышала, когда наша машина вновь покатила по дороге.

Проснулась оттого, что солнце светило мне прямо в лицо. Приоткрыла один глаз и увидела над собой ветки с жёлтыми листьями. И тут услышала голос бабушки Дуни:

– Пусть поспит. Она всю ночь не спала, дежурила по колонне.

Но что это? Ей кто-то отвечал Митиным голосом. Он говорил, что скоро принесут горячий обед и о том, что подогревать негде и надо бы покормить всех, пока не остыло.

Неужели это Митя? Но я же сама слышала, что Митя с нами не едет.

Сон с меня сразу слетел. Я вскочила – задний борт грузовика откинут, а рядом стоят бабушка и Митя в телогрейке и ушанке, из-под которой кудрявится тёмный чуб.

– Митя! – закричала я.

Он повернулся. Снял меня с машины, покружил и поставил на землю.

– Где мы? – спросила я.

– На краю земли. Но здесь есть клуб, и все наши там давно расположились. Павлик нашёл себе друга и носится с ним по коридорам. А я пришёл за тобой и Евдокией Петровной. Скоро принесут горячий суп и картошку, так что быстренько, быстренько, побежали.

– Митя, а ты решил ехать с нами? А в какой машине едешь? – вопросы так и рвались у меня с языка.

– Я не еду, Аля. Я веду самую тяжёлую машину. В колонне иду вторым.

– А покажешь машину? А в кабине посидеть можно? – не унималась я.

– Не знаю, не знаю. – Он озабоченно наморщил лоб. – Посмотрим на твоё поведение.

В клубе столов было мало. Все устраивались кто как мог: на подоконниках, а то и просто сидя на полу. Наши эмалированные миски стояли на двух ящиках, которые тётя Капа накрыла холщовым полотенцем.

На обед была лапша с поджаренным луком. Бабушка постаралась выловить ложкой лук из моей миски. Но это мало помогло, и когда Митя, пообедав, проходил мимо, я всё еще пыхтела над своей лапшой.

– Вот так вот, значит, мы едим вкуснейшую лапшу! – сказал он.

Горькие слёзы выступили у меня на глазах.

– Ладно, не горюй, – пожалела меня бабушка и выдала ещё тёплую картошку с тушёнкой, которую я сразу же съела. Потом пили чай, и вот я свободна.

На этот раз бабушка осталась с Павликом и ещё двумя малышами, а меня взрослые взяли в рощу, где пилили и кололи дрова. Я носила готовые чурбачки к машинам.

Все почему-то развеселились. Шутили, смеялись. А одна женщина сказала:

– Вот приедем в Орёл, а наши уже фашиста погнали. И нам как раз хватит дров, чтобы домой вернуться.

Кто бы мог тогда подумать, что это было только начало наших трудных дорог по тылам войны.

Ужинали поздно, какой-то кашей, молоком и очень вкусным белым хлебом. Потом все быстро собрались и пошли к машинам. Печки в грузовиках уже топились.

Мы с бабушкой, тётей Капой и Павликом забрались в кузов. Я так набегалась за день, что удобно устроившись на своей подушке, сразу уснула, не дождавшись, когда колонна двинется в путь.

Проснулась рано утром оттого, что машины остановились – проверяли документы. Услышала – кто-то сказал, что мы уже в Орле. Я встала и осмотрелась: улица, на которой стояли машины, была в тумане, и казалось, что дома не стояли на земле, а плавали в густом белёсом киселе. Было сыро, холодно и неуютно. «Лучше уж вернуться обратно в Клетню», – подумалось мне. Я вновь устроилась на подушке, прижалась к бабушке и вдруг поняла, что она тоже не спит, и ей сейчас, как и мне, холодно и грустно.

В Орле

Как только встало солнце, от тумана не осталось и следа. Дома, как и положено, стояли на земле. В саду ближнего дома на голых ветках ещё висели яблоки.

Стало теплее, а машины всё стояли и стояли на улице. К нам подходили какие-то женщины, и бабушка у них покупала разную еду. Скоро мы уже завтракали горячей картошкой и варёными яйцами с домашним хлебом.

– Хочу яблок! – кричал Павлик, который устал топтаться в кузове на одном месте, и ему давно хотелось побегать.

5
{"b":"675039","o":1}