До креста Лелея сладость лепетного лада, Лия елей лета на уста, Ликует во младых атласах сада Вседревляя родная красота. Об этих пущах грезила заране Моя душа в младенческой дреме И потому придумала о рае Лужайку, сад и церковь на холме. Кто рос в раю, до смерти не безроден, Хотя, быть может, сирый сирота: В отраде виноградов и смородин Всегда отверсты райские врата. Текут чрез них потоки световоли, Младенческие лики золотя… Не знаю, сколь садов в земной юдоли, Но в каждом – святоглазое дитя. Зелёный рай родным встречает взглядом – Подходит к сердцу Божья высота: Сады Эдема с Гефсиманским садом Сообщены единостью Креста… 1996 Летний человек Я знаю: человек за мной придёт, Похожий на разгар и землю лета, Полюбит, поклянется, позовёт – Иль это только я читала где-то? Иль это только на короткий век, До бабьего, до августового зноя… В домах цветут ребята – Двое, трое, Чтоб не кончался летний человек. Чтоб шёл он рядом с милой по траве, Лелея, обнимая и покоя, По жёлтой, по раскрашенной канве Из бабьего, из августового зноя… 1971 Лес Ах, как ветви туги и хлёстки! Уберечь не смогла щеки, Хоть ломись напролом сквозь чащу, Хоть ломай и вокруг секи! Хоть молись, хоть зови на помощь, Хоть в отчаянье падай ниц… Мне казалось, что лес зелёный, Мне казалось… А лес – он сиз. Сизый-сизый, как сон в июне, Как обида наивной юни… Я лежала. Давила лист. Не молилась, не защищалась – Лес был зелен, огромен, чист. Я лежала, парила кроной, Я смотрела на гладкий ствол И на свет выносила силу Сердца, выжившего средь зол. 1963 «Собака подошла и улыбнулась…» Собака подошла и улыбнулась, И поглядела вдаль, И я смотрю, К чему собака взглядом прикоснулась: К заре цветной ли, к белому ларю Песчаного карьера? Может, в хвойном Лесу свои упрятала глаза? И показалось: Зрением спокойным С землёй соединила небеса. 1980 Голос тайны Не я́влен ни в одной примете, Неуловим, не найден снова – Он так и будет жить на свете, Как сердце яблока лесного. Ау, ау! Округа лета «Ау» мне сразу отвечает, Но всё молчит отшельник леса, Упрятав голос в иван-чае. Цветок срываю – Звук-последыш «Динь-динь» щебечет, улетая, Лишь лист осины, мой воспетыш, Парит, как будто запятая, Меж яблоком, цветком и птахой… Меж чем ещё? Ловлю отсрочку: Я всё пойму единым махом, Когда в стихе поставлю точку. Но всё ж хожу упрямой цацей И не умнею ни на волос: Не надо тайны домогаться, Оставь в живых свободный голос. 1992 По грибы Оскудевают письмена – Не всё ж затворницей в светлице Сидеть от свету до темна! Уж по грибы пора девице. За указателем-перстом – Весёлый лес, и гриб-царёнок Ужо белеет под кустом. Я чаю: он! Ан нет, ребёнок. Ах да! Здесь рядышком детдом. «Ты чей?» «Я свой, а ты чужая?» О, нет! Теперь идём вдвоем, Друг дружку не опережая. Во вдохновенье возведя Восторженность души и сердца, Я озираюсь: вновь дитя! Окрест меня одни младенцы. Грибов не видно. Тут и там Среди дерев вихры и чёлки, Лес словно льётся по пятам Грибной детдомовской кочёвки. Что лес! Весь белый свет в горсти Детей, а коли наловчатся – Вольны до Млечного Пути На млечных крылышках домчаться! Я – с ними. Я хочу давно Перепроверить детской лирой: Когда – светло, когда – темно, Когда – в миру, когда – над миром… 1995 Полынок Округляется раннее поле, Вьётся свет из клубка новизны, На свету, на распутье, на воле Подрастает картина весны. Рядом я на весёлом пригорке – Беззаботней любого цветка! Зеленеет на белой оборке Горько-сладкий узор полынка. Тянет за руку вольная воля, Журавли окликают синиц, И довольно и тихого поля, Чтоб добраться до громких столиц! 1996 |
