И пошла к нему снова.

Он опять открыл дверь сам, чтобы встретить ее на пороге и, наверное, не пустить дальше, но на этот раз она не дала сказать ему ни слова.

– Я хочу тебя, – прошептала, обвивая его шею руками и крепко целуя в губы. – Ло, пожалуйста… Ты мне нужен.

Локи попятился и схватился рукой за стену, чтобы удержаться на ногах, но не оттолкнул. Закрыл глаза, приоткрыл рот, позволяя целовать себя. Сиф надавила руками ему на плечи, заставляя опуститься на пол, прямо тут же, у двери. И он покорно сел, словно вдруг лишился собственной воли. Сиф даже успела подумать, что странно видеть такое беззащитное выражение его глаз. Но не стала забивать себе голову ерундой, села на него верхом и снова страстно поцеловала, одновременно пытаясь распутать завязки на его штанах. Когда она сжала его пальцами, он не то застонал, не то всхлипнул и закинул голову, по-прежнему не пытаясь ничего сделать со своей стороны. Но Сиф от него ничего и не было нужно. Она все сделала сама, а он только блаженно стонал и повторял ее имя.

Ночевать она осталась у него, в такой привычной и уютной постели, пахнущей так знакомо и приятно. Локи, обхватив ее рукой, привычно сопел ей в ухо. А Сиф вдруг пришло в голову, что он наверняка не наложил своих обычных чар на ее комнату, а значит, горничная увидит, что она не ночевала у себя, а значит… Сиф посмотрела на него, безмятежно спящего, и подумала, что не хочет его будить ради такой ерунды. Рассвет только-только занимается, она успеет добежать до своей спальни и сделать вид, что спала там.

Выскользнув из-под его руки, она встала среди комнаты и оглянулась в поисках своих вещей.

– Останься, – раздался за спиной голос Локи, совсем не сонный. – Пожалуйста.

Он сел на колени на краю кровати и, подтянув Сиф к себе, обнял и стал покрывать поцелуями ее живот и грудь.

– Почти утро, – сказала она. – Мне все равно надо уходить…

– Совсем останься. Здесь, у меня. Как жена, как подруга… Как хочешь. А хочешь, уедем отсюда? В какой угодно мир, если ты не хочешь жить со мной в Асгарде. Бросим Асгард! Отец меня проклянет – мне наплевать! У него есть наследник. А мы с тобой уедем, выберем мир, начнем там с нуля. Хочешь – как простые смертные. А хочешь – завоюем его! Я завоюю его для тебя и сделаю тебя королевой. Богиней! Построю храм и буду первым служителем при нем. И заставлю всех падать на колени, едва ты будешь входить. И целовать твои следы. Не хочешь – будем жить неприметно. Я буду работать, как вол, и каждый месяц дарить тебе украшения. Как ты хочешь. Только вместе.

– Локи, это глупо, – засмеялась она, приглаживая его растрепанные волосы.

– Я влюбленный дурак, я знаю, – кивнул он. – Будь снисходительна. И поверь.

– Я верю, но… Я лучше пойду.

Локи разжал руки и опустил голову.

– Не веришь, – произнес он глухо. Сиф улыбнулась и принялась одергивать рубаху.

– Сколько бог обмана будет удивляться…

– А через пару недель тебе опять захочется потрахаться, и ты придешь как ни в чем не бывало? – перебил он. – А потом уйдешь и даже спасибо не скажешь.

– Тебе нужно мое спасибо? – Сиф наклонилась, чтобы поднять с пола пояс. – Я думала…

– Надо было убить тебя в прошлый раз.

Сиф испуганно обернулась. Но Локи сидел неподвижно в той же позе. Только лицо было как страшная маска.

– За что? – спросила она.

– Не «за что», а «для чего». Чтобы ты никогда больше не возвращалась. Чтобы я оплакал тебя один раз. А не вот так вот…

– Послушай, Локи, я не понимаю…

– Я слушаю. Я давно уже слушаю и жду, когда ты скажешь наконец то, что я хочу услышать. Я, как дурак, продолжаю надеяться, что однажды ты все-таки поймешь и найдешь эти слова. Но наверно, зря. В тебе ничего этого просто нет.

– Может, ты соизволишь объяснить мне, что я должна сказать?

– Нет. Это было бы нечестно, – Локи встал и подошел к ней. – Это, как говорят в Мидгарде, игра в одни ворота. Ты же не понимаешь. Что толку объяснять твоей голове, если сердце глухо? – он легонько постучал ей по груди, как в дверь. – Никогда больше не приходи ко мне. Иначе я не прощу тебе не только твою глупость, но и свою слабость. А вот этого точно стоит бояться.

Сиф вернулась к себе какая-то опустошенная. Надо было остаться, – билась где-то в глубине души мысль. Надо было остаться и попробовать понять, найти то, что он хотел услышать.

А надо ли? – спрашивала другая ее часть. Что бы это изменило? Стала бы ты замужней женщиной, и что?

Ее отвлек какой-то скрежет со стороны окна, и Сиф снова испуганно вздрогнула: на подоконник опустился Хугин.

«Дурочка, – проскрипел в мозгу чужой похожий на карканье голос. Ворон внимательно смотрел ей в глаза. – Он тебя знает лучше. Я думал, что если он выбрал тебя, то ты достойна. И хотел помочь ему. Но зря. Теперь я сам прослежу, чтобы ты больше к нему не подходила».

Ворон расправил крылья, готовясь слететь.

– Хугин, – окликнула его Сиф. – Что я должна понять?

Ворон поднялся в воздух и подлетел к Сиф. Она отшатнулась, испугавшись, что он сейчас кинется на нее и располосует ей лицо, как прежде Локи. Но он просто завис перед ней, активно работая крыльями и пристально вглядываясь в нее глазами-бусинами.

«Любовь», – раздался его ответ.

Сиф нахмурилась, ожидая, что он пояснит. Но ворон не снизошел. Сиф вытянула руку, наконец сообразив, что ворону сложно висеть в воздухе перед ней, и он уцепился когтями за ее кулак. Как ни странно, очень бережно.

– За что ты его так изранил? – задала она еще один волновавший ее вопрос, пока Хугин не улетел.

«Я изранил?» – удивился ворон.

– Ну не я же!

Ворон громко каркнул в ответ, словно усмехнулся.

«Он взял с меня клятву не говорить об этом ни одной живой душе, – ответил он. – Не вижу смысла ее нарушать».

И с этими словами оттолкнулся от ее руки и стремительно вылетел прочь.

====== Часть 8. Полет в никуда (1) ======

К Локи Сиф больше не подходила. Несмотря на то, что очень хотелось. Он же наоборот вдруг сделался очень приветлив и чуть ли не заигрывал с нею у всех на виду, но ни разу не дал повода остаться наедине, сразу исчезал. А потом и вовсе перестал попадаться на глаза.

Что его нет в Асгарде, она поняла только из разговора Тора с Фандралом. Кажется, он опять отправился в Мидгард, и кажется, по поручению отца. И ей почему-то стало обидно. Чуть ли не до слез обидно. Нет, она ни на миг не засомневалась, что поступила правильно, отказавшись от его предложения. Но вечером того дня, она с трудом сдерживала себя, чтобы не разрыдаться в подушку. «Ненавижу, ненавижу тебя, Локи!» – повторяла она. Наутро сама удивилась охватившей ее накануне истерике, но после обеда сорвалась и наорала на прислугу, которая слишком уж лениво прибиралась в ее покоях.

Ко всему прочему Сиф обнаружила, что она с большой неохотой встает по утрам. И физические тренировки выматывают ее больше обычного.

«Что со мной?» – думала Сиф, оглядывая тренировочное оружие и чувствуя, что его вид не вызывает у нее ничего кроме тошноты. На свою же боевую глефу она вообще боялась взглянуть. Она никогда не забудет, кто ее подарил. И как бы глефе не пришлось испытать не себе всю ярость валькирии, предназначенной для дарителя… Однако рассудок подсказывал Сиф, что второе подобное оружие найти ей будет ох как нелегко. И если вдруг придется быстро собираться в бой, то никакому другому оружию она не сможет довериться. Поэтому верная глефа была убрана подальше с глаз. А к тренировочному оружию Сиф никакой привязанности не чувствовала, и пара мечей уже была сломана ею.

«Может, мне вообще не стоит выходить на площадку?» – думала она, однако все равно брала меч и щит и шла. Потому что это лучше, чем сидеть одной у себя, сдерживая то слезы, то приступы тошноты. Последние стали мучить ее пару дней назад, и она все гадала, что же она такого могла съесть, что ее так мутит? И в такие моменты она завидовала всем обычным девушкам, предпочитающих иголку с ниткой мечам. Мать с детства говорила ей, что шитье – лучший способ успокоиться и отрешиться от всех волнений. Сиф этого не понимала никогда, ее наоборот бесила монотонная кропотливая работа. И сейчас ей действительно было жаль, что это так. Если бы она могла посидеть у камина, с шитьем или вязанием в руках, с мурчащей кошкой на коленях… Ей почему-то казалось, что от этого стало бы легче. Но она не могла. Почему? Она не задавалась этим вопросом. Просто – не могла. И поэтому шла успокаиваться так, как умела – драться.