Но он стал. Последними словами матери были: «Все хорошо, Рейчел».

Хейз поднимает руку, чтобы погладить меня по спине так, что меня это очень напрягает.

– Рей, ты не обязана встречаться с этим человеком снова, если не хочешь.

– Я знаю.

– Мы собирались заехать к тебе домой завтра, взять нужные вещи.

Есть кое-что еще, чего я боюсь.

– Это подождет.

– Хорошо, – шепчет он, его взгляд смягчается. Так что я знаю, чего ожидать. Он заключает мое лицо в свои руки, его дыхание замирает. Медленно Хейз склоняет подбородок ко мне, наши губы соприкасаются. Я чересчур ясно ощущаю его ладони на своих щеках, его дыхание на моем лице и его тихий поцелуй.

Я отстраняюсь как только могу быстро, чтобы только не показаться невежливой.

– Увидимся утром, – говорит он. Затем разворачивается и спешит к машине.

Первая минута дня всегда самая сложная.

Когда я открываю глаза, потрескавшаяся штукатурка на потолке обычно служит первой подсказкой. И если тут меня не ударяет током осознания, что все не было ночным кошмаром, то серый свет, проникающий сквозь мерзкие занавески, справляется с этим на ура. Или гнусавый голос сестры Мэри Рут, доносящийся из коридора.

Матери больше нет, и она никогда не вернется.

Все внутри снова переворачивается, и сдавившее живот нездоровое чувство не отпускает, даже если мне удается попасть в душ без очереди. Даже если Эви не распихивает всех в коридоре. Даже если никто не стаскивает мой тост до того, как он зажарился, боль по-прежнему здесь.

До того как начались мои мучения, я и не догадывалась, что подобное место существует. Даже летняя школа казалась чем-то выдуманным, потому что я не знала никого, кто бы ходил на уроки летом, кроме как на уроки вождения.

Словно адская, параллельная вселенная появилась в тот день, когда умерла мама, и я оказалась в ловушке. С неистово колотящимся сердцем я умываюсь и одеваюсь так быстро, как могу.

– Доброе утро, дорогая, – говорит дежурная монахиня, когда я протискиваюсь в кухню. Она протягивает мне крошечный стакан апельсинового сока, которым она одаривает всех, точно жидким золотом.

– Спасибо, – шепчу я, выпивая его одним глотком. Затем подхватываю свой рюкзак и бегу на улицу, где на обочине лениво примостился старый синий автомобиль.

Какое же сладкое облегчение – опуститься на пассажирское сиденье рядом с Хейзом. Он не тратит время на пустую болтовню. Он не говорит «доброе утро» и не спрашивает, как я спала. Лишь наклоняется, обнимая меня. Я опускаю подбородок на его плечо и медленно, устало выдыхаю.

– Ровно месяц, – шепчет он, намекая на мой скорый день рождения. Я шмыгаю носом, чтобы отогнать угрожающие выступить слезы. Месяц – это вечность. Пока я одолела лишь восемь дней. – Что случится, если ты просто не вернешься туда? – Он садится обратно, изучая меня своими темными глазами.

– Социальный работник придет меня искать. И в любом случае найдет в школе.

– Не дай бог ты пошлешь все к чертям, – говорит Хейз, заводя мотор.

Я не пытаюсь объяснить, потому что Хейз уже все знает. Мне нужны хорошие оценки, иначе я не смогу перевестись в Клэйборнскую подготовительную академию в сентябре. А перспектива обучения в частной школе – это единственное в моей жизни, что не развалилось в день, когда мать попала в больницу.

А еще Хейз. Спасибо богу за Хейза.

Он закрывает тему, включая радио. Голос Сэма Смита звучит из динамиков, наполняя машину мелодией чужой сердечной боли.

Позже тем же утром я занимаюсь в школьном медиацентре, когда необычное письмо приходит на мой имейл. Имя отправителя мне незнакомо. Однако в строке темы указано: «Добро пожаловать в Клэйборн».

«Дорогая Рейчел,

Привет. Могу поспорить, последнее, что тебе сейчас нужно, – это письмо от незнакомца, напоминающее, что занятия начинаются через семь недель. Однако тебя ждут еще три таких.

Прости. Просто следую указаниям.

Я Джейк, только что окончил предвыпускной класс в «Клэйборн Преп». Поздравляю с зачислением, и все такое. В Клэйборне классно, и я говорю это не потому, что ты уже внесла депозит. Это и правда замечательное место. Я поддался массовому помешательству, поэтому, видимо, именно меня попросили написать это письмо.

Каждый новый студент получает четыре письма от «контактного ровесника», и мне дали твое имя. Мой адрес – talknerdytome[1]@ClaibornePrep.edu, но тебе дадут нормальный с собственным именем вроде [email protected]. Легко найти друзей на сервере, если ты заучка, как я, и подобные вещи тебя веселят.

Так что да. Веселье в частной школе! Знаю ли я, как развлекаться?:) Когда садился писать это письмо, подумывал передать задание, как крутой чувак. Четвертый абзац, и я уже заклеймил себя лузером.

Не важно.

Что мне о тебе рассказали: твое имя, домашний адрес, прежнюю школу и год обучения. Орландо во Флориде? Странно жить рядом с «Дисней Уорлдом»? Все еще туда ходишь или предпочла бы взорвать его к чертям? Бывал там пару раз с семьей, как и любой другой ребенок в Америке. И я был тем самым ребенком, которого тошнило после катания на аттракционе «Чайные чашки».

Правда, правда. В свою защиту могу сказать, была высокая влажность, потому что мы ездили в августе, чтобы сэкономить. Я виню во всем жару и сладкий лимонад. Семья вечно подшучивает по этому поводу. Прошло десять лет, а я до сих пор слышу: «Помните, как Джейка стошнило в «Дисней Уорлде»?»

Так что, если ты из Флориды, придется купить теплую одежду. И ботинки. Не забудь о них. Тут не всегда мягкий снег и радуги. Погода в Нью-Гэмпшире щедра на слякоть и лед. И весну приходится ждать вечно. В марте и апреле постоянная грязь и голые деревья, а парочка снежных сугробов отказывается таять.

Уже завлек тебя, не так ли? «Клэйборн Преп: мир фу-погоды и нереально длинных кроватей». За пятьдесят тысяч баксов в год это все станет твоим. Присоединяйся.

Пожалуйста, не стесняйся задавать мне любые вопросы относительно того, что взять с собой или как записаться на курсы. Совет: они не шутят о супердлинных простынях. Обычного размера вечно выскальзывают из уголков. Так что не помешает поискать их в каталоге. А если выберешь странный цвет или рисунок, то не спутаешь, если кто-то возьмет твои вещи из сушилки в прачечной. На моих снеговики. (Спасибо маме.)

Не стесняйся писать по любому поводу.

Джейк Уиллис».

Читая письмо Джейка, я словно окунаюсь в другую реальность на несколько минут. Я смеюсь вслух, когда дохожу до части о «Чайных чашках».

Тот факт, что осенью я оправляюсь в «Клэйборн», кажется абсолютно сюрреалистичным.

Я начала упрашивать маму отправить меня туда еще в средних классах. Глядя на их веб-сайт, я влюбилась в колокольную башню и покрытые плющом кирпичи. Все это выглядело как в фильме. Мне хотелось пинать горы настоящих осенних листьев (у нас таких во Флориде не бывает) и толкаться среди серьезных студентов, каких я представляла в частных школах.

Мать была непреклонна.

– Мы не можем себе это позволить, – сказала она первые десять раз, когда я упоминала о школе. – Там учатся снобы.

– А если я получу стипендию? – продолжала я. Именно так моя мама смогла себе позволить свой первый год там.

«Или ты попросишь денег у отца?»

Несмотря на то что я не озвучивала этот вопрос, он всегда повисал между нами в воздухе.

Мы спорили на эту тему миллион раз. Обе притворялись, что деньги – большое препятствие. Однако не только они. Когда мать была моего возраста, она тоже училась в «Клэйборн Преп». Она выросла в Клэйборне, в Нью-Гэмпшире.

И там она забеременела мной.

Мама никогда особо не рассказывала о времени, проведенном в Клэйборне. И точно не об отце. Но я знала, ей ненавистна идея, что ее маленькая дочурка поедет так далеко. Она не хотела, чтобы мои подростковые годы закончились, как ее. Со слишком большой свободой, а затем с ребенком.