– Технически мой учебный день заканчивается через сорок пять минут.

Он смеется мне в ухо.

– Теперь я законно могу учить тебя своим проказам. Выходи, когда захочешь, но я буду через пятнадцать минут. И, Рейчел?

– Да?

– Это значит, мы можем ехать в Калифорнию, как только ты сдашь последний экзамен. Увидимся снаружи. – Он кладет трубку.

Я даже не думаю возвращаться. Стою под солнцем, с телефоном в руке, силясь понять, что только что произошло. Фредерик пошел в суд, чтобы получить права на меня. Он сказал судье (или по крайней мере адвокат сказал за него): «Она принадлежит мне».

Это все, о чем я когда-либо мечтала.

Затем он пригласил меня в Калифорнию. Нет – не пригласил. Он сообщил мне, что мы отправляемся туда, словно это зависит только от его решения.

Что на самом деле вполне законно.

Я не могу осознать. Что только что произошло?

Телефон в руке жужжит от нового сообщения, на этот раз от Хейза: «Где ты?»

«На улице с восточной стороны».

Хейз выходит через пять минут.

– Что случилось? Ты никогда не уходишь раньше.

Самодовольная улыбка растягивает мое лицо, потому что наконец появились хорошие новости.

– Я больше не вернусь в «Парсонс», Хейз! Никогда. Фредерик меня забирает.

Он мрачнеет.

– Куда?

– Ну… – Сердце в груди екает. – Когда я окончу школу, он хочет взять меня в Калифорнию.

Он кладет руки мне на плечи, выражение его лица серьезное как никогда.

– Пожалуйста, не уезжай с ним. Ты не обязана.

У меня сводит желудок.

– Хейз, я не могу остаться с тобой.

– Почему нет?

Могу назвать около сотни причин, но ему не понравится ни одна из них.

– Я хочу увидеть Калифорнию, – говорю вместо этого.

Сначала слова раздаются эхом между нами. Я немного удивлена, что приняла решение так быстро. Но я ждала этого приглашения всю свою жизнь. Нельзя просто так отмахнуться от семнадцати лет, проведенных в ожидании. У меня наконец появился шанс узнать, как Фредерик стал моим отцом.

– Нет, Рей, – шепчет Хейз. А затем делает то, чего я никогда за ним не замечала. У него на глазах выступают слезы. – Ты не можешь взять и уехать.

У меня сдавливает горло.

– Я должна, – говорю я. Но это не просто оправдание. Поездка в Калифорнию с Фредериком – решение, которое принимаю я, и мы оба это знаем.

– Ты правда не должна. – Его глаза блестят.

Я слышу автомобильный гудок и оборачиваюсь. Фредерик приехал.

– Твою мать! – кричит Хейз на асфальт между нами. – Что бы я хотел сделать с ним! – пинком отшвыривает свою спортивную сумку в школьную стену.

– Хейз, – срываюсь я, мне это очень не понравилось. – Прекрати, хорошо? Я всегда собиралась уехать. Ты ведь это знаешь. Это точно должно было произойти осенью.

Он трясет головой.

– Чушь, Рейчел. Ты бы вернулась однажды. Теперь ты никогда не вернешься.

Снова автомобильный гудок.

– Знаешь что? – говорю я, и мой голос становится высоким и странным. – Было бы неплохо, если бы ты за меня порадовался. Когда все шло наперекосяк, ты был рядом со мной. Но когда один раз все идет хорошо… – Я слишком устала, чтобы заканчивать фразу. И не хочу ссориться. Я не могу дать ему то, чего он хочет, и у меня нет подходящих слов, чтобы объяснить это.

Выныриваю из-за фигуры Хейза. Поворачиваясь к парковке, иду.

– Рейчел, подожди. – Он нагоняет меня. – Не уходи вот так. Не выбирай этого подонка вместо меня.

Перестаю шагать, но я слишком расстроена, чтобы смотреть ему в глаза.

– Это совсем несправедливо. Не говори так.

Он скрещивает руки на груди.

– Разве можно сказать по-другому?

– Я еду в Калифорнию, и ты этому не рад. Не так ли?

Он опускает голову. С тяжелым сердцем я подхожу к машине. Незнакомый водитель открывает мне дверцу. Я сажусь рядом с Фредериком, одетым в костюм с галстуком.

Когда автомобиль разворачивается, я закрываю глаза. Часть меня хочет закричать: «Остановите машину!» Неправильно бросать Хейза посреди ссоры. Но если я вернусь, мы разругаемся заново о том же.

– Напомни мне, почему ты так вежлива с этим парнем? – спрашивает Фредерик. – Каждый раз, когда я его вижу, он орет.

И в этот момент я наконец срываюсь окончательно, потому что ни один из них не имеет на это право.

– Это он сидел рядом со мной все десять дней, пока я смотрела, как она умирает! В той мерзкой больнице! – «А где был ты?»

В тишине, что следует после, слышно только мурлыканье мотора.

Я вызвала испуганный взгляд на лице Фредерика. И это заставляет меня встревожиться. Я отворачиваюсь, глядя в окно.

Через минуту молчания я слышу, как он достает телефон и прикладывает к уху.

– Да, Мэделин, полагаю, ты можешь помочь. Я сейчас живу в номере 408, и мне нужно кое-что поменять. Можешь освободить номер с двумя спальнями? Ко мне присоединяется моя дочь.

Дочь. Я впервые слышу, чтобы он использовал это слово.

– Рад, что дела идут хорошо. Но пожалуйста, взгляни на мой аккаунт. Кто твой лучший клиент за месяц? Верно. Посмотри, что можно сделать.

Выезжая с парковки, мы миновали старую синюю машину Хейза. Интересно, проедусь ли я на ней когда-нибудь еще?

Меньше чем сорок восемь часов спустя я снова забираюсь на заднее сиденье автомобиля. На этот раз чтобы покинуть Флориду.

– В аэропорт, пожалуйста, – говорит Фредерик водителю. – Спасибо.

Машина отъезжает от тротуара, и швейцар «Риц-Карлтона» машет на прощание рукой в перчатке.

Как только Фредерик выиграл дело об опеке, все происходило очень быстро. Он созвонился с моим школьным консультантом, который ускорил выпускные экзамены. Даже моя незаконченная домашняя контрольная по госустройству была оценена на пять.

Вчера новый водитель, нанятый моим отцом, привез нас к дому в Помело Корт, где мрачный Хейз ждал меня, чтобы помочь упаковать вещи.

Я попросила отца остаться в машине.

– Там мало места, – сказала ему.

Но по правде сказать, я не хотела, чтобы он заходил в мамин дом, потому что это казалось мне предательством. Она работала так усердно, чтобы оплачивать наше скромное жилище, чтобы я могла ходить в лучшую школу района, и я не думаю, что она бы хотела, чтобы Фредерик заходил внутрь.

Так что он читал газету под автомобильным кондиционером, пока я собиралась.

Хейз помог мне сложить все в коробки. Я думала, это займет много времени, но мы все сделали так быстро, что это меня даже расстроило. Коробка для одежды, которую я хотела взять в Клэйборн. Коробка для книг и т. д.

Мэри соберет остальное в доме и сдаст на хранение за меня. Я пометила одну коробку с вещами, которые мама называла «алтарем». Там были две стопки со всеми CD-дисками Фредерика.

Я купила каждый из них на деньги, заработанные за то, что сидела с детьми. Другую музыку я могла скачать, но названия его песен мне хотелось читать по буклетам в дисках.

Когда я была младше, думала, что каждая песня, написанная Фредериком, – чистейшая правда. Слушала новый альбом от начала до конца и верила, что за последние восемнадцать месяцев у него сломалась машина на краю пустыни, и это повлияло на его жизнь, что он опоздал на самолет, который должен был доставить его к возлюбленной, что девушка бросила его на рассвете, и долго размышляла о том, почему молодой парень умер в Афганистане.

Если он пел: «Я ждал, что ты останешься ненадолго», – я думала, что он написал точные слова, которые сказал кому-то в реальной жизни.

Тексты песен были моей единственной возможностью услышать его мысли, и я принимала их за чистую монету. Мне никогда не приходило в голову, что он мог что-то приукрасить или выдумать. Я даже пыталась узнать, существует ли «Дикий город» в реальности.

Сюрприз: не существует.

Когда я повзрослела, то научилась не воспринимать все буквально. Но даже тогда провела много часов, лежа на кровати, изучая слова его песен, всегда ища отсылки к девушке по имени Дженни и потерянной дочери.