Взгляд Тони лихорадочно бегает по лицу, которое наверняка снится ему в кошмарах — что-то старательно разглядывает. Не пропитано ли каждое мое слово ложью? Надо не мозгами разбираться в проблеме, а сердцем. Чувствами управляет сердце. Оно у него бьется?

— Отцепитесь от меня!

Остальные два агента следом отправляются к стене. Показалось, что Альтрон хмыкнул. Он это предвидел?

Подхожу к Тони с поднятыми руками. Сдаюсь. У меня не припрятано оружие для удара, как только он повернется спиной. Я не лицемерная, не подслащаю смертельную пилюлю красивыми речами.

По глазам вижу, он боится. Чего? Будущего? Или кого-то — ее? Она не восстанет из могилы, не растопчет осколки разбитого сердца. Впервые проявились его истинные чувства. Пора смириться с потерей, отпустить боль и расстаться с ненавистью к мертвой девушке.

До Виктории он был героем и, как любой герой, помогал нуждающимся, занимался благотворительностью. Держался светлой стороны. С последующими выходами новых фильмов Железный человек исправлялся, жертвовал собой, рисковал. Он искал искупления своих грехов — за ошибку по причине банальной халатности.

Позади звучат гулкие шаги Альтрона. Он почти никогда не отходит от создателя в моем присутствии. Всегда настороже и готов защищать своего бога. Пожалуй, для него он больше чем просто создатель. Старк подарил ему жизнь, дал цель, работу.

— Что я сделал не так?

Ох, Тони…

— Не ты виноват в том, что с ней случилось.

В памяти всплывает сцена из Противостояния. Да, я помню, что бывает, если предать его доверие. Барнс так и вовсе чуть не погиб. Не будь рядом Капитана, Тони разорвал бы Зимнего Солдата на части. А что оставалось делать? Если в паре метров стоял убийца родителей. Смог ли Тони в финальной части простить Стива? Или доверие к другу безвозвратно утрачено?

Кладу ладонь ему на грудь. Сердце бьется. Живое.

— Что ты ждал от нее?

— Любви.

— И это желание взаимно. Мы находим друг друга во всех мирах. Я без колебаний оставлю всё позади, буду жить под открытым небом, без крупных счетов на банковских картах, без роскошных нарядов, — сминаю в кулаке его рубашку, — только бы рядом был ты.

От него исходит невероятный жар. Или… это в моем теле идет какая-то реакция? Сердце подпрыгивает от прикосновения Тони к моей руке. Всё норовит схватить, сжать в своих объятиях. Не хочет отпускать. Лучше держаться с ним на расстоянии. Я помню про чувства. Они не… Этому не бывать.

— Он. Прости, — аккуратно высвобождаюсь из капкана цепких пальцев, — оговорилась.

— На второй стадии можно остановить процесс обращения.

— Есть «но»?

— Синдром отмены переносится в адских муках, вплоть до летального исхода. Ощущения схожи с ломкой, потребностью дозы наркотиков, усиленной в сотни раз. Твой организм попросту не справится с этой болью.

— Не загадывай наперед, что случится. Не в первый раз мне приходится совершить прыжок веры. Неизвестность пугает, но попытаться стоит. Я доверяю тебе, — касаюсь кончиками пальцев его опущенной руки, надеясь на ответный шаг. — Прыгнешь со мной?

— Да.

Но облегчения не испытываю. Никак не наступает. Покоя нет душе. Что не так? Всё кажется, он о чем-то не договаривает.

— Подготовь и проверь клетку для ее содержания, — Тони переводит взгляд на Альтрона. — В изоляторе. Для надежности укрепи. Ей придется просидеть там с неделю.

— Зачем?

— Боль может вызвать потерю самоконтроля. Если не хочешь замарать руки кровью, слушай, что я говорю. Камера создана из вибраниума — самого крепкого из всех известных металлов на Земле. Его содержание в твоих костях придало тебе такую силу, но концентрация невысокая. Ты не сможешь вырваться.

Если бы не его приказ действовать аккуратно, очнувшиеся агенты пинками увели бы меня в этот изолятор. С не поддающимся описанию выражением лица Альтрон переглядывается с создателем. Ближе всего по определению подойдет сомнение. Примется отговаривать? Кому в итоге Тони поверит?

Перед тем, как закрываются двери лифта, я успеваю крикнуть:

— Не оставляй меня там одну!

Будь рядом.

***

Он придет.

Считаю секунды, переходящие в минуты. Время идет. Сколько прошло уже? Я не знаю. Больше часа? Наматываю круги по клетке. Меня поместили в настоящую клетку размером где-то пять на пять метров. Тони не образно выразился о ней. Одноместная кровать есть, туалет в углу, стол с книгами. Чувствую себя инфицированным зверем, которого следует держать в изоляции.

Нужно быть коронованным от рождения лохом, чтобы перепутать местоимения. Либо тоже перестаю различать их. Показалось, я видела в нем прежнего Тони. Это сбило меня с толку.

Агенты приносят еду, так я определяю, что наступило обеденное время. Тони не приходит. Может, занят? Из-за вспышки гнева мне не удалось поговорить с Таносом. Разрешат ли вторую попытку после того, как сыворотка полностью выведется из моего организма и я перестану быть опасной для общества?

К счастью, не страдаю боязнью замкнутых пространств. После обеда никто больше не заходил, не проверял, в каком состоянии я нахожусь. И тут тоже где-то висят камеры? Не дадут в носу поковырять спокойно. Не помешало бы душ принять. Блин, клетка начинает раздражать.

Засыпала проблемно. Полночи ворочалась с боку на бок.

Ранним, а может поздним утром по новой принимаюсь ходить по кругу. Считаю шаги: раз, два, три, четыре, пять. Почему его нет? Чего ждет? Срыва? Могу устроить. Запросто. Нужно с ним встретиться. Если сам не идет, я приду. Расставим все точки над i.

— Меня кто-нибудь слышит или видит? — махаю руками. Камеры должны были засечь движение. Охрана следит или уснула?

Смотрю на свои сжатые до побеления костяшек кулаки. Мои кости укреплены вибраниумом, от него взялась нечеловеческая сила. Росомаха обзавидовался бы. А что насчет регенерации? Ногтями впиваюсь в кожу всё сильнее и сильнее, пока с губ не слетает крик. Расжимаю кулаки: глубокие дугообразные следы от ногтей на внутренних сторонах ладоней быстро заживают. Остаются лишь смазанные следы крови.

Тони защитил свое тело от боли, но под стальными ребрами бьется живое израненное сердце. Эта сила не пробудит во мне чувства к нему, не подействует, как любовное зелье. Насилием человека не привязать к себе. Не понимаю жертв со Стокгольмским синдромом. Испытывать симпатию к садисту? Только если ты мазохистка.

Ударяю по прутьям клетки. Руку отбрасывает назад точно при столкновении одинаковых полюсов магнита. Клетка осталась неподвижной, только звон издала от столкновения, а мое тело пробила вибрация. Закон сохранения импульса для упругого соударения двух тел. Ненавижу физику с ее законами.

Сажусь возле прутьев клетки и прислоняюсь к ним головой. Просто подожду, когда всё начнется. Перенесла процедуру с введением сыворотки, перенесу и отмену ее действия. Займусь самовнушением. Закрываю глаза. Я справлюсь. Чем скорее это начнется, тем лучше. Каждый день промедления стоит мне бесценных воспоминаний…

«Больше тебе от меня не уйти. Никогда».

Голос Тони звучит в голове снова и снова, разрывая воспаленный мозг на части. Я не могу быть вдали от него так долго. Сдавливаю пульсирующие виски. На глазах собираются слезы. Боюсь открыть их.

«Сдавайся».

Наша первая и последняя близость.

«Я всегда исполняю свои обещания. Но ты и до знакомства это знала».

Шмыгаю носом.

Не он вытирает бегущие дорожки слез с моих щек. Я пытаюсь улыбнуться и делаю этим только хуже: подбородок трясется, а на губах остается соленый вкус.

— Ты пришел.

— Ты просила, — он с обратной стороны клетки прислоняется головой к прутьям. — Я никогда не умел отказать ей, не смогу и тебе.

— Нам не быть вместе.

— Ты не права.

— Тони, я…

— Не в этом, — хмурясь, перебивает он. — Ты сказала, что даже если вас разделяют другие миры, твои чувства к нему не угаснут. Но ты забудешь.

И буду помнить только тебя.

— Я не хочу снова лишаться воспоминаний, забывать всех, кого люблю. Сделай что-нибудь. Ты можешь.