– Смотря по тому, – говорю я ему, – что ты рассчитываешь получить взамен.

Он плечиком пожимает:

– Да просто поговорить хочется.

– Тогда бокал белого вина, – говорю я, потому что терпеть его не могу и способна часами сидеть над бокалом. – Спасибо.

Гляжу, как он идет к бару и берет нам по бокалу белого, потом возвращается к столику и принимается болтать, а потом наклоняется ко мне и посматривает как-то странно. Вроде что-то ему забавным кажется.

– Что такое? – говорю я.

– Да вот, сидим мы с тобой вдвоем, и каждый дожидается, когда же другой заговорит о деле.

– О каком таком деле?

Тут он откидывается назад, руки за голову заложил.

– Ты наживка и охотишься на барсуков: поджидаешь какого-нибудь простака, который всего-то и хочет, что женской ласки.

Он не дает мне времени разыграть святую невинность.

– Знаю, о чем ты думаешь, – говорит дальше. – Мол, без доказательств мы ничего не можем. Так скажу тебе одну вещь, девонька. Я могу наговорить все, что вздумается. Скажу судье, что ты предлагала залезть под стол и отсосать прямо здесь, и как ты думаешь, кому из нас он поверит?

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

– Это точно. Забавно. А кое-кто из твоих знакомых по-другому разговаривает.

Тут я чувствую, что все пошло к чертям. Они взяли Рози, и обеим нам светит срок. Пальцы у меня начинают подергиваться. Или вытащить свою выкидушку и выпотрошить его, не сходя с места. Хочется вытянуть из сумочки пушку и пальнуть легавому в лицо. Раз уж все равно срок, так пусть хоть будет за дело. Но тут коп дает маху.

– Да, он нам все выложил, – продолжает он. – Когда, сколько взяли и где.

– Сукин сын, – говорю я.

Он ухмыляется:

– Котам верить нельзя. И когда вы, девочки, это поймете? Он первым делом вас заложит.

– Стало быть, я сгорела? – говорю я.

Еще одна ухмылка.

– Пока не совсем.

– Предлагаешь выход? – спрашиваю я. Подпускаю в голос надежды и испуга. Не слишком, а в самый раз. Проще, чем выудить леща.

– Ну, – мурлычет он, – пожалуй, нам стоит взять номер и потолковать. Готова заключить сделку?

– Лишь бы спалить того сукина сына.

– Того, что у тебя на него есть, мне будет маловато, – говорит коп. – Мне понадобятся все его связи. Кто у него скупает бумаги и кредитные карточки. А потом, если ты будешь со мной умницей, я позабочусь, чтобы ты в дерьме не перепачкалась.

– Слушай, я буду такой умницей, что ты меня на всю жизнь запомнишь. – К надежде и страху я добавляю жадности. – Все, чего ни пожелаешь.

– Ну так пошли, – торопит он.

Ох, как же мне хочется его изувечить. И дело даже не в том, что мы сгорели. Какая игра, такие правила, и ничего тут не поделаешь. Нет, меня бесит, что он такой же деловой, как мы, но только нам светит срок, а он отсидится за своим значком.

Но на лицо я этих мыслей не выпускаю. Послушно тащусь за ним от бара к лифту. Он, похоже, и не заметил, что сумочку я оставила висеть на спинке стула. Рози сидит в вестибюле, читает какой-то яркий журнальчик – бьюсь об заклад, эти картинки для нее то же, что для меня бутерброд. Пальцами я подаю ей знак: «большие неприятности» – и добавляю: «коп». Руки я не поднимаю, так что он ничего не видит.

– И как мне тебя называть? – спрашиваю я, когда мы входим в лифт.

– Мистер Сэр, – острит он.

Я готова рассмеяться, но тут вижу, что он не шутит. Вот, значит, какие дела…

– Мне нравится, – говорю я, продолжая разыгрывать рохлю.

Он бросает на меня презрительный взгляд:

– Брешешь. Тебе сейчас что ни скажи, все понравится, лишь бы сорваться с крючка.

Я смотрю на него пустым взглядом, будто такая тупица, что не смекну, о чем он говорит. Он качает головой. То ли купился на мою игру, то ли ему все равно. Прежде чем дверь лифта закрывается, я снова смотрю на Рози. Она сидит туристка туристкой: брючный костюм, рядом на диванчике – ридикюль и дешевая камера.

Повезло, что мы с копом в лифте вдвоем. Рози заметит, на каком этаже мы вышли, заберет из бара мою сумочку и быстренько нас догонит. Надеюсь только, что в номере нас не поджидают парни из его отдела. Сдается мне, групповуха вполне в его вкусе.

Лифт останавливается на пятнадцатом, и мы выходим.

– Все боишься? – спрашивает он, подталкивая меня по коридору.

Я опускаю голову, будто не смею ему в глаза взглянуть.

– Правильно делаешь, – говорит он.

Дело дрянь. Наверняка его дружки нас поджидают.

В номере пусто, но мне быстренько объясняют, чего надо было бояться. Только мы входим, он с ходу берет и лупит меня ладонью по щеке. Я этого не ждала и отлетаю, спотыкаясь об угол кровати.

– На колени, – говорит он и расстегивает молнию. Перед дверью я, прежде чем войти, обронила смятую салфетку из бара. Надеюсь, Рози этого хватит.

Теперь коп достает свое достоинство. Хватает меня за голову и прижимает лицом между ног. Хорошо, хоть парик не съехал: Рози знает, как их закрепить – плотно и ровно.

– Кусаться и не думай, – предупреждает он.

И в голову не приходило. Я делаю, что ему надо, и все жду, когда дверь откроется. Мы с самого начала обзавелись общим ключом для всех больших отелей, так что войдет Рози спокойно. Только бы никто не подобрал мою метку, хотя, кроме уборщицы, мятая салфетка никому не нужна, а та давно закончила работу.

Как открывается дверь, я слышу раньше его, потому что жду этого звука. Теперь мое дело его отвлечь, и я кусаю изо всех сил. Срабатывает.

– О черт! – вопит он и лупит меня уже кулаком. Я разжимаю зубы и даю ему отшвырнуть меня. Мы оба слышим, как щелкает взведенный курок. Я шмыгаю подальше от его рук, но он уже оборачивается и смотрит в дуло тридцать восьмого калибра. Просто удивительно, как быстро у него обвисло все, что торчало.

– Ну что, пристрелить? – спрашивает Рози.

Но коп еще думает, что он хозяин положения.

– Детка, – говорит он, будто заносчивый старый простяга-коп, а такой он и есть, – ты здорово влипла. Ну-ка положи эту штуку и…

– Застрели его, – говорю я.

И Рози стреляет. Господи, как громко!

И грязно. Рози обязательно надо выпендриться, так что она целит в голову, и теперь весь номер заляпан кровью, мозгами и прочим дерьмом. Но на меня ничего не попало. И в номере я ничего не трогала, кроме его сучка, так что следов мы не оставляем. Я лезу к нему в верхний карман за бумажником, а нахожу там толстый пакет. На конверте столбик имен: Джексон, Мэйси, Браун и другие, незнакомые. Почти все перечеркнуты. А набит конверт бумажками, большей частью сотенными.

– Небось у него сегодня была получка, – говорит Рози.

Я киваю, поднимаюсь, и мы выходим, вытерев по дороге дверную ручку. Рози кладет пистолет обратно мне в сумочку и держит ее в руках, пока мы идем к лестнице, не спеша, но и не задерживаясь. Свою сумочку она повесила на плечо.

– Ты как считаешь, сколько у нас времени? – спрашивает Рози, пока мы спускаемся.

– Убей, не знаю, – отвечаю я.

Я мучаюсь с блондинистым париком, с трудом стягиваю его и запихиваю в сумочку. Провожу пятерней по примятым волосам, чтобы немножко растрепать. Рози отдает мне свой пиджачок, и я застегиваю его, прикрываю декольте. Ничего особенного, но пиджачок и натуральные волосы собьют с толку тех, кто может поджидать меня внизу. Надеюсь, если там кто и ждал, он слишком старался заглянуть мне под лифчик, чтобы запомнить лицо.

– Испугалась? – спрашивает Рози.

Я мотаю головой. Я на взводе, чувствую себя так, будто во мне десять футов росту и все сплошная сталь. Готова разобраться со всяким, кто попадется на дороге, по одному или всей кучей разом. И не важно, что на скуле у меня проступает синяк, который продержится не меньше двух недель.

– Ты понимаешь, что нам надо убираться из города? – спрашивает Рози.

– А зачем? Никто не знает, что мы там были. Нас с ним ничего не связывает.

– Это же был коп, – говорит Рози.

– Продажный коп.

– Ну и что? Ты же знаешь, как бывает, когда кого-то из них зацепят. Город наизнанку вывернут.