Наверное, когда-то этот дом принадлежал двум семьям, потому что такая же перегородка была и на первом этаже.

В большой комнате второго этажа на обеих половинах была дырка в полу, которая, как предположила Марта, должна была быть внутренней лестницей. В этой же комнате были двери, через которые можно было войти в шесть небольших спален.

Вообще дом за те две недели, которые прошли с момента побега от федералов, приобрёл изнутри вполне ухоженный вид.

Марта командовала Марком, говоря, что ей надо, а Марк придумывал, как это сделать.

Даже с чунити совсем не всё было просто. «Самый большой чунити», который у них был, выдавал детали не более метра в ширину и двух десятков сантиметров в высоту. Поэтому многое приходилось склевать. В перерывах между заданиями Марты Марк изготовил несколько небольших, «карманных», как он их назвал, аннигиляторов, и теперь в помещении всегда было тепло, и дождевая вода и в душе, и маленьком бассейне была тёплой.

Марта потребовала себе отдельную комнату и отдельную кровать, и это было сделано.

Комната была устлана приклеенной на пол нескользящей пластиковой плёнкой, не пропускавшей холод снизу. Стены стали зелёными с фиолетовыми разводами, а возле кровати и на ней лежали ковры с коротким, густым и мягким мехом.

– Зачем тебе держать дистанцию? – спросил Марк.

– Нас только двое, и мы можем, друг другу так надоесть, что поубиваем один другого. А мне рожать. Я не хочу, чтобы ребёнок рос без отца.

– Кто кого убьёт, у тебя сомнений не вызывает?

– Нет, не знаю. Ты как тихий омут. Разве я могла когда-нибудь предположить, как ты будешь реагировать на опасность, и что у тебя уже всё заготовлено?

Вот ещё месяц, и дом превратится в дворец. Что ты будешь делать дальше? Ведь просто жить, любя меня, как я понимаю, ты не собираешься?

– Не собираюсь. У меня есть определённые счёты с федералами, но к их реализации нужно хорошо подготовиться и подушечку подстелить.

– Насчёт подушечки я тебя поддерживаю. Но зачем тебе федералы? Рано или поздно у них всё развалится. Люди их ненавидят. Если человек проживёт больше ста, они запретят ему медицинскую помощь. А моей маме всего шестьдесят. И что?

– Эта система будет держаться очень долго, если её не подтолкнуть.

– А по поводу подушечки… Завтра ты начинаешь учить меня обращаться с чунити.

– Хорошо.

Но быт продолжался, и продолжался до весны.

Появилась внутренняя лестница, все окна были закрыты прозрачным в одну сторону пластиком и непрозрачными шторами. Свет был во всех комнатах.

Наполовину был готов в два раза больший чунити, и у Марка была надежда, что он будет работать. Уверенности не было. Маленькие чунити, которые он изготавливал, работали, но таких больших, как он решил изготовить, он даже никогда не видел. А ему был нужен именно большой.

Рожать Марта должна была в апреле, и к этим родам тоже всё возможное было готово.

Были получены все необходимые лекарства, инструмент и знания. Но Марк очень волновался.

Он до этого знал, что женщины рожают, но не знал подробностей. Сейчас по базе, в которой кроме рецептов для чунити, казалось, собраны все человеческие знания, он выучил всё, что нашёл.

Но это была не та ситуация, в которой хотелось скорее применить все полученные знания. Но кроме него принять роды было некому.

Чтобы не отвлекаться на переживания о неотвратимых проблемах, он решил, что оставит их до того момента, когда эти проблемы нужно будет решать, а пока сосредоточится на работе. А работа была.

Кроме продолжения обустройства их нового жилища Марк, между домом и ангаром соорудил навес, изображавший то, что было под ним. Так что со спутника картинка не должна была меняться.

Это дало ему возможность проходить в ангар прямо из дома, и когда была большая облачность, вылетать на септалёте, собирая для дома всё, что могло пригодиться.

Неподалеку, под одним из пролётов заброшенного «Путинского» моста через Тузлу в Керчь, Марк нашёл несколько больших строений, в которых решил создать маленькую резервную базу. Особо он там ничего не делал, но оставил несколько небольших аннигиляторов с небольшими чунити, замаскировав их разным сусором.

Дом на Федотовой косе, обе его половины тоже были приведены в относительный порядок.

Но главное, чем Марк занимался – это большой чунити.

К апрелю, когда Марта должна была рожать, этот чунити был почти готов.

Роды прошли на удивление легко. «Глаза боятся, а руки делают», как говорила его бабушка.

Марта покричала. Поклялась, что никому и никогда больше не даст, и родила.

Марк обрезал и завязал пуповину маленькой девочке.

10 апреля, утром, в без пятнадцати восемь у него родилась дочь, которую назвали Дашей.

Шлёпнув Дашу по попке, так что она закричала, он передал её Марте.

Даша сразу успокоилась, и Марта, улыбаясь, гладила её за маленьким ушком.

– Не обращай, пожалуйста, внимания на те глупости, которые я наговорила от боли. Я тебя люблю, – сказала Марта, прижимая к груди свою дочь.

Всё внимание сосредоточилось на Даше.

Качественное молоко, подгузники, чистый воздух – всё это отнимало у Марка возможности даже думать о чём-то другом.

Первого мая был традиционный праздник, Марта и Марк отметили его вместе. Купались в море нагишом.

В том, оставленном ими, мире это было молодёжной традицией.

Первого мая все собирались на берегу, раздевались донага и вскакивали в очень холодную воду, почти сразу выскакивая из неё.

Согревал вид обнажённых одноклассниц, потом сокурсниц. Потом все бегали, согревались, одевались и всё. Взрослые смотрели на эту забаву косо, но вспоминали свою юность. И делали вид, что ничего не замечают, когда их сыновья и дочери собирались на первомайское купание.

Обычно это было купание в Днепре, но до Днепра далеко, а от забора их дома до моря было всего тридцать метров.

– Да здравствует Первомай! Да здравствует Коммунизм! – кричал Марк, забегая в жгущую холодом воду. – Смерть федералам! – кричал он, выскочив из воды и обтирая и Марту, и себя длинным мягким полотенцем.

Но вынырнул он не только из холодного Азовского моря. Вынырнул он из родовых и послеродовых хлопот. Марта вполне справлялась с чунити. С Дашей всё было в порядке, она была спокойным и весёлым младенцем. А пора ему возвращаться к главной работе.

А главной работой был чунити.

Когда большой чунити был готов, он выглядел точной, хоть и увеличенной, копией чунити, с помощью которого был создан. Вот только работать он почему-то не хотел.

Марк проверял и перепроверял всё, но всё было напрасно. Чунити жужжал, но кроме этого никакого эффекта не было. Встроенный в него аннигилятор работал вхолостую.

«И с чего я вообразил себя электронщиком и механиком?» – ругал себя Марк.

Но ругань делу не помогала. И если с родами он справился, то для того, чтобы запустить большой чунити, требовался больший, чем он специалист.

А специалисты были только на каторге.

Значит, решил он, нужно их оттуда забрать.

Вообще Марк именно это и собирался делать, чтобы начать воевать с федералами. Но он собирался это делать после того, как будет работать большой чунити. Однако не получалось.

Парализаторы он сделать мог, атомные аккумуляторы к ним, бомбы размером с кулак, десятки дронов, которые будут имитировать нападение с другой стороны каторги, чтобы отвлечь внимание охраны, он создавал. А вот большого транспортного вертолёта, чтобы увезти всех каторжан под Путинский мост, без большого чунити он создать не мог.

Ну и ладно. Нужно обходиться тем, что есть.

Каторга находилась в Харькове. Это был большой лагерь с бараками, окружённый забором из колючей проволоки, по некоторым ниткам которой шло высокое напряжение. Вокруг этого лагеря стояли старые высотки. Некоторые были в полуразрушенном состоянии. Найдя в крыше одной из высоток большой пролом, Марк посадил туда свой септалёт и замаскировал пролом материей под цвет крыши.