– Я Миллитари, можно называть Милли и вообще, как угодно, я не обижусь, – затараторил он, ярко жестикулируя руками. – Один шибанутый назвал меня мелом, так я ему… А, да, это другая история. А ты, верно, Аори, да? – Ао усиленно закивал, с интересом рассматривая вышивку на одежде Милли. – Аори, а имя-то красивое! Тебе этот долбень рассказывал, как он год назад напился в зюзю с друзьями и распевал мне тут о твоей красе небесной? Ох и влюбился же он тогда, о тебе, да о тебе, и все тут, другие омеги его резко интересовать перестали, в наш дом утех ни ногой больше не ступил! Вижу, и ребеночка ждете. Счастливые! Сразу видно, что любите друг друга, я наблюдал за вами.
Ао сначала удивился, а после тихо посмеивался в ладонь, изображая из себя «счастливого супруга». Смотрит то на красноречивого и краснощекого Милли, то на Ареса, который прислонил ладонь ко лбу, закатив глаза к потолку. Кажется, смутился даже. Смутился? Арес? Что-то новое. Вот оно как значит, год назад… Ага-ага.
Ао прислонился головою к плечу Ареса, тот же удивленно на него посмотрел, после заговорил к Милли:
– Ох, прошу, не позорьте меня перед Аори.
– А что тут позорить-то? Твой дорогой и без меня знает, что ты парень ладный и добрый, руку не поднимешь, не обидишь. Так ведь, Аори? – омежка продолжал в своем манере жестикулировать, чуть не сбив одну из чашек со стола. За окном сгущались сумерки и улица погружалась в оранжевый свет фонариков. А народа все больше, как и песен.
– Да-да, – закивал Ао, еле сдерживая смех. – А в постели какой, ух какой страстный! Третью кровать за неделю сломали…
Арес окончательно смутился, подпер голову ладонью и издал невнятный звук. То ли смех, то ли еще что-то. А Милли, кажется, поверил, заулыбался.
– О-о-о, а я догадывался! Только ты, Арисочка, поосторожнее бы там, это, кровати ломал, а то животик у твоего супруга заметен уж! Какой месяц?
– Четвертый, – в один голос ответили они.
– О-о-о, так еще четыре и будет вам радость! – захохотал омежка, стукнув рукою по столе. Ао утирает слезы от смеха, украдкой косясь на Ареса, которому вовсе не весело: вон какой напряженный. Спектакля ради Ао положил свою ладонь на его, а он дернулся, но переплел их пальцы. Ощущать его тепло странно, но Ао старается не думать о моральности. И вообще, почему это к другу-омеге проявлять подобное можно, а к другу-альфе – нет?
Арес чуть сжал его руку, пока новый знакомый продолжал рассказывать о «подвигах» – похождениях альфы. Ао с интересом слушал, поддакивал, вжившись в роль. Забавно. Оказывается, раньше Арес был тем еще гулякой. Представить его в шумной компании проще простого. Ему идет роль «заводилы».
Иногда их глаза пересекаются, но альфа не отводит взгляд, как всегда: а смотрит. И смотрит с теплотой.
Ао прикрывает глаза, наслаждаясь спокойствием внутри. Огни за окном превращаются в пятна. Яркие, нечеткие. Красиво. Улыбается сам себе, а веки тяготит: он закрывает их, прислоняясь ближе к плечу. Чувствует прикосновение к щеке – Арес убрал сползшую на лицо челку, заложил за ухо. Осторожно, невесомо – почти не задевая кожу. Под монолог веселого омеги Ао ощутил особое тепло в груди, заполняющее трещины. То ли искристый дар Ареса, то ли… Не важно. Просто не важно.
Не думать.
– …Будете еще чаю? – голос Ареса пробуждает, выдергивает из приятной неги.
– А, – встрепенулся он, заметив, что омеги нет. – Я уснул?
– Да. Не хотел вас будить, но думаю, нам пора. Могут обнаружить, что вас нет, – он говорит негромко, но Ао чувствует его дыхание у себя в волосах, не в силах подвести глаза.
Ао отстранился, отвернулся к окну – там темнота, а огни горят особо ярко. Мельтешат люди. Много ли он проспал? Вот уж не думал, что заснет в присутствии кого-то, помимо Теда.
Воспоминания о последнем отдались тупой болью где-то между ребрами, но сразу же исчезли, вспышкой. Странно, он даже не вспомнил о нем за все время, проведенное тут.
– Ох, да, – вздохнул Ао, – нам надо вернуться.
Они расплатились за еду, прихватив с собою несколько свежеиспеченных булочек. Под ночь в заведении и вовсе не протолкнуться: все столики заняты. Они еле вышли на улицу.
Прохлада приятна: по разгоряченной коже. Он только сейчас понял, что щеки его пылают. Жарко там было. А он и не заметил. Арес же предлагает ему свою накидку, но Ао повторяет мысль: жарко. Альфа усмехается как-то загадочно. Кривит губы, будто в намерении что-то сказать, но молчит.
Они идут в толпе, но запахи и шум более не сбивают его с толку. Он хватает Ареса за рукав одеяния, что бы не потерять. Так они и идут, слушая по-пути встречающихся музыкантов, их веселые песни заставляют невольно двигаться в такт: как же давно Ао не танцевал! Но сейчас они спешат. А на праздник Солнца не выйдет вырваться из дворца: там он должен быть в качестве главного омеги дома Фахо. Когда-то он мечтал об этой должности. Теперь лучше бы отдал первому встречному.
То, о чем грезилось, оказалось непосильной ношей.
А потому что думать надо было головою, а не другими органами и частями тела. Бросаться в омут первой любви – та еще глупость. А теперь как жить с этим всем?.. Он связан до конца жизни нерушимыми узами брака. Если бы захотел начать сначала – не смог бы. Крылья скованы, не летать ему более свободной птицей. Пора обратно в клетку.
Грусть снова захватила его мысли, но отступила, едва он услышал слова Ареса:
– Миллитари выдумщик. Но… Будь вы моим супругом, я бы не допустил, чтобы вы плакали по ночам.
========== Глава 37. Экстра. Альтернативное продолжение ==========
Триада Гроз наступила незаметно. Который день, а чувство, будто триада Солнца задержалась. Тепло. Нет, не так: жарко. Словно он в Вондере, а не в Мюрее. И правда, местные жители говорили, что сезон этот выдался самым жарким. В его положении это тяжелее вдвойне. Спина болит, все тело ноет, ходить-то много не походишь. Лицо опухло, синяки под глазами от недосыпания. Он боится в зеркало лишний раз смотреть – косметика не скрывает его измученного вида. Оттого ли Ао с каждым днем становился все раздражительнее, срывался на всех подряд. Перепадало, конечно же, Аресу и Юте. Особенно первому. А то, как альфа закатывал глаза или смеялся от его поведения, бесило еще сильнее.
Больше всех прихлопнуть хотелось «виновника торжества». Но тот второй месяц как нос не высовывает из своего проклятого Порта. Ао несколько раз порывался поехать к мужу и высказать все, что о нем думает, причем в самой не манерной форме.
Ну, капал Ао ему на мозг, подумать-то! Ему в его положении можно. А Тед взял и уехал в Порт, прикрываясь благим намерением за строительством «сверхгорода» следить – и все тут. Какие к чертям сверхгорода – когда его супруг беременный на стены карабкается от тоски?
«Надеюсь, в следующей жизни ты переродишься омегой и рожать будешь по тройне за раз!» – чуть было не написал в письме он, злостно сверкая глазками, в поисках на ком бы сорвать накал эмоций. Его кидало то в грусть, то в эйфорию, причем настроение менялось за несколько минут. Это была тяжелая триада Солнца. Определенно.
Каждое утро его отпаивают успокоительными, как могут. Поэтому к середине дня он ходит, как механическая кукла. Ручками-ножками шевелит, да и все. Единственное, что хотелось даже в таком состоянии – есть. И доводить кого-то до седых волос, бровей и прочей накожной волосатости.
Схоже, омега родится боевой. Со взрывным характером, не иначе. И это хорошо: легче выжить в мире. Остается надеяться, что судьба Джейми будет светлой. Ао же постарается сделать все для этого.
Чем ближе к дате родов, тем страшнее. А еще обязанности. Временно его должность управляющего омегами дома – главного омеги – заменил новенький среди дворян. Ао видел его раз, издалека, не сильно интересуясь, кого там и на что назначили. Лишь бы его самого не беспокоили. Кажется, того омегу звали Энири. И он с Востока: длинные русые волосы – поистине шикарные – эта черта запомнилась более всего. Высокий, ладный. Явно из сильных, хотя его феромона на расстоянии Ао не услышал.
