– Да, мой Король.

***

Они провели неделю в доме у озера. Лучшую неделю в его жизни, без сомнений. Он чувствовал себя настолько свободным, настолько вольным говорить и делать все, что заблагорассудится, – что все предыдущие светлые дни меркнут.

И главное – Тед был рядом. Доверял свои мысли, позволял прикасаться, спал рядом с ним.

Ао более не пытался заговорить с альфой о планах Таарей. Отложил. Страх, что счастье его мимолетно и пропадет, едва он расскажет обо всем, велик. И он заслонил собою здравый рассудок. Потом, все потом. Сначала бы с братом и дедушкой разобраться.

Они выехали ранним утром. По дороге ведут непринужденный разговор, Ао рядом с ним забывает о тревожных мыслях, расслабляется. Всегда так.

Вспомнил о тех разбойниках, жителях трущоб. Особенно одну яркую деталь – омегу, так пронзительно кричавшего над телом альфы. Та картина врезалась в память, до сих пор будоражила. А ночью этой ему вовсе приснилось, что он сам на месте того омеги, а Тед лежит на земле бездыханно. А со спины его торчит стрела – со знаком Таарей на конце.

Холодом по коже от одного упоминания о кошмаре.

Это сон, просто сон. Дурное сновидение. Так внушил себе Ао, в вещие знаки он и так не верил – выдумки мол.

Ао спросил осторожно, что с тем стало. Будто от ответа зависело что-то его, личное. Тед же ответил, что они вырезали все племя – без исключения. Сердце пропустило удар.

– Но… он же омега, всего лишь омега.

– Этот омега был их поводырем, и все ограбления и убийства – его приказы. Он заслуживал смерти больше, чем другие.

В Теде нет жалости. И ненависти нет – напротив, он говорит спокойно. Для него обычное дело убивать, надо бы это усвоить наконец.

Они говорят о жителях трущоб, Ао выражает, что они не виноваты в том, что выросли в нищете, и это их способ выжить. Ведь те условия, в которых по слухам они обитали, не сопоставимы с нормальной жизнью. Не то, что минимальных удобств нет – а продовольствия. Голод – привычное явление для трущоб. Когда как столица и Вондер, на ряду с несколькими другими округами, утопают в изобилии. Тед же возразил, что Ао слишком сентиментален.

– Но если их убирать путем зачистки, их меньше не станет. Нужно устранять саму проблему бедности, а не бедняков, – продолжил свое Ао. Все же, он решительно против любого проявления насилия. Но Тед покачал головой:

– Нищета была и будет всегда.

Он только собрался сказать, как транспорт остановился, и слова так и остались не озвученными. Слуга приоткрыл дверь. Вот и приехали. За их оживленной дискуссией Ао не заметил, как время утекло.

Он выходит из машины вслед за Тедом. Ветер сильный – развевает складки одежды и волосы. Пряди лезут в глаза и он поправляет их раз за разом. Все же, без своего прислужника, Ао не может уложить их так, что бы они не выдергивались из прически.

Во дворе копошатся придворные – на встречу идет Алистри со свитой. Их цветастые наряды мельтешат от ветра, омеги придерживают кокетливо головные уборы. Ао слышит их шепотки и смешки и осознает другую сторону его счастья: он потерял репутацию.

Он потерял Чистоту. Без брака.

Впрочем, Ао знал, на что идет. Но теперь почувствовал себя, будто на него вылили ушат помоев. Слизких, вонючих – они пристали, въелись в кожу. Не отодрать. Но Ао игнорирует неприятное чувство. А вместо того, чтобы горделиво вскинуть голову – он не кто-нибудь – Ао улыбается. Без издевательских нот, а совершенно-победно. Он кивает им в знак приветствия, а придворные замирают и переглядываются.

Он что, ничтожен, чтобы не справиться с кучкой прихвостней Алистри? Гораздо серьезнее проблема с их «поводырем».

Ао ожидает от старшего омеги чего угодно. Вплоть до всплеска эмоций – подойдет, мол, затрещину влепит при Теде, а потом отхватит от мужа взамен. Но ничего подобного не происходит. Алистри мало на себя похож: плечи опущены, в руке зажат платок – крепко, костяшки белые. Подавлен. Выглядит болезненно, или так кажется от контраста темно-красного наряда с бледным лицом.

Глаза покрасневшие – явно не от счастливой жизни. Но Ао не жалеет его. Это борьба. А в ней нет правых и виноватых: лишь те, кто выиграл, и кто проиграл.

Ао уверен, что и в подобном состоянии Алистри готов ему глотку перегрызть. Да хоть сейчас – но к нему подходит Тед. Они разговаривают, в стороне – Ао не слышно, о чем. Он сопоставляет отрывки фраз и слова, но мешают шепотки дворцовой свиты. Их взгляды направлены на него. Кто-то смотрит с неприязнью, кто-то с интересом, но все, как один с завистью.

Холодно. Скорей бы в здание, спрятаться от ветра и глаз.

Ао все прислушивается к тихому разговору. Но внезапно возникший Леолей ухватил его под локоть и утащил в сторону, пока Тед отвернулся.

– Эти слухи… Эти мерзкие слухи, не правда же? Я ни за что не поверю… – но Лео запнулся, видимо, учуяв аромат.

Уловил то, что к его личному добавился хвойный. Ао говорить не пришлось. Очевидно же.

Очевидно.

Леолей больше и слова не выговорил, губы его задрожали – бесцветные. Альфа развернулся и ушел, пошатываясь. Только сейчас Ао заметил, что на голове его не головной убор – а повязка. Ах, да, разбойники-то настоящие, и били они тоже по-настоящему.

Ао прикрыл глаза и пообещал себе, что попросит у Леолея прощения. Как-нибудь потом.

Обязательно попросит.

========== Глава 24. ==========

Дорога в Вондер долгая и скучная. Юта с Кареллом говорят о чем-то, а его то и дело в сон клонит, но каждый раз он вздрагивает: мысли тревожные в голову лезут. Предчувствие нехорошее.

Не думать о положении, в котором он оказался, невозможно. Репутация уничтожена. И для него, воспитанного с мыслью «репутация для омеги – его все», особенно болезненно ощущать себя предавшим. Он будто потерял часть себя. Того себя, который верил, что сохранит чистоту до брака, что не сделает и шага «не туда». А теперь в это самое «не туда» он с головою окунулся.

Напротив, потеряв, он обрел нечто важнее. Умиротворение. Искры более не душили, не застревали в дыхательных путях: а лучше быть счастливым с любимым, но без репутации, чем с нею, но в ненавистном браке с тем, кого выберет дедушка.

Ао уезжает от имения Фахо, обещая Теду, что вернется через два дня. Тот отпустил его нехотя, и то в компании Юты. Карелл же сам изъявил желание поехать – с Браяром повидаться. Ао не стал ему запрещать, но умолчал о том, что брат говорил ему ранее – мол от Карелла откажется, несмотря на свои чувства: ибо дедушка запретил. Понятное дело, Браяр вступит в брак с родовитым омегой из высшего сословия, с прочными связями. Но об этом говорить рано.

Крыша особняка показалась издалека. Сверкающая в солнечных лучах черепица напомнила что-то очень далекое и позабытое. Теплое, как ветер в триаду Цветения. Родной дом… Не родной больше. Все же, пришло время покидать.

Пока Юта с Кареллом оглядывают местность, Ао быстро идет ступеньками вверх. Первая, вторая… Сто двадцатая. В холле дома его встречают брат и дедушка. Они рады его видеть, но меняются в лице, едва он подходит ближе. Дело в запахе. Ао забыл прыснуть заглушкой аромата.

– Что он сделал с тобой?! – воскликнул брат, подойдя к нему и обнимая. Прижал к себе сильно. Дрожит – от злости: видно, как стиснул кулаки. Напряжен.

– Братишка, дорогой… – Брай отстраняется. Глаза его блестят, и блеск этот нехороший. Браяр зажжен жаждой мести. – Как я мог не уберечь тебя? Я убью его! Лично убью!

– Тихо ты, все хорошо, меня не обидели. Разве это не часть плана? – Ао говорит это, натягивая сползшую накидку повыше. Мурашки. Он сглотнул вязкую слюну – с привкусом крови, видно прокусил по-привычке щеку и не заметил. Брат же отходит, как горячим ошпаренный.

– Ты… добровольно с ним?.. – удивленно, не веря. Брай не в силах стоять на месте, расхаживает со стороны в сторону, зарывшись рукою в черные волосы.

Ао не спешит отвечать. Тревожность внутри нарастает. Да, с ним приехал Юта, а значит, все пройдет нормально. Только вот стоит ли сейчас притворяться и стоить жертву насилия, или же раскрыть карты с порога – огорошить и уехать?