– ТУМАН! ТУМАН! ТУМАААААААН!

Святогор запер палатку и принялся трясущимися руками закрывать щели. От крика все трое детей подскочили, словно их кипятком ошпарили. Они не сразу поняли, но видя, как Святогор закрывает все щели, опережая свои мысли, ринулись помогать. С трудом владея руками, все четверо затыкали каждую маломальскую щель. Послышались голоса:

– Мать вашу! Закрывай! Закрывай!

– ААА! Фу! Что это?!

– Черт! Черт! Черт!

– Давай! Давай!

В лагере царила паника. Потревоженный пес зашелся лаем. На короткое время паника стихла и в лагере повисла тишина, нарушаемая коротким лаем собаки. Санек отозвался первым:

– Все целы?! Отзовитесь?

– Я цел. Ковалев. Со мной трое детей, все целы, – отозвался Святогор.

– Со мной… Да цыц ты! – гаркнул Санек на лающего пса. – Мария Евдокимова, мы целы.

– Матросов и Захарова – целы, – просипел Макс.

– Я и Женечка – целы, – тонким голоском пролепетала Клавдия Михайловна.

– Мы тоже! – послышался тяжелый голос. – Зубарев и Владыкова с мелким.

Короткая пауза.

– А где Шелепин? – произнес Санек. – Шелепин! – закричал Санек. – ШЕ-ЛЕ-ПИН!

– Он… Он же караулил, – отозвался Сергей Зубарев.

– Твою ж… – послышался голос Санька.

Все вдруг осознали, что Шелепин не отзовется, сколько его не кричи. А на вопрос: почему? Всем был красноречивый ответ. Снаружи был туман и его острый нашатырный запах говорил о том, что он был кислотным.

Ожидания затянулись на два часа.

Поднявшееся Солнце рассеяло туман, давая всем возможность выйти наружу. В дымке серых облаков зияли просветы голубого неба, из которых на землю падал утренний свет. Туман рассеялся, но запах нашатыря все еще висел в воздухе и, во избежание риска, все были в повязках на лицо. Весь лагерь искал несчастного Шелепина. Лишь через час его обнаружил Макс.

– Сюда! – сипло прокричал Макс.

Он был у реки. Все сбежались посмотреть. Но как только все увидели тело, девушки, издав испуганный стон, затыкая руками рты, отворачивались или уходили. Дети глядели молча, не отрываясь, а мужчины задумчиво разглядывали тело. Лишь собака недоумевала.

Шелепин лежал на животе в неестественной позе. На его задеревенелом теле был изъеденный кислотой комбинезон. Его левая рука держала горло, а правая корявой культей тянулась в сторону лагеря. На его лице была гримаса жуткой боли, а все тело было покрыто химическими ожогами и язвами. Но самым странным было то, что его штаны были спущены. Но Санек сказал, что это как раз не странно. По всей видимости, он отошел по нужде, и туман накрыл его. Видимо он пытался закричать, но от боли в горле не смог. Вдыхая все больше и больше кислот, он заметался, упал и попытался ползти в сторону лагеря, но… Не сумел. Легкие полные кислоты разъелись, заполнившись кровью, и он захлебнулся.

– Сергей, – произнес Санек. – Отведи детей в лагерь.

Сергей кивнул, собрал детей, которые не могли оторваться от тела, и повел назад, подзывая за собой собаку. Санек и Святогор принялись обыскивать тело. Когда все ценное было извлечено, Макс произнес:

– Его бы, это… Похоронить что ли, хоть как-нибудь… Хотя бы по реке сплавить.

– Да. Стоит, – произнес Санек.

Все трое аккуратно подцепили тело палками и спустили в грязную воду. Руками касаться не хотелось, а потому тело скорее даже бросили в воду. Слабое течение подхватило и понесло вниз, к грибам.

– Надо пополнить припасы и валить отсюда. Проведем тут еще ночь. Караульным ни на шаг от лагеря! – строго произнес Санек. – Ссать и срать на виду! Срам прикрывать, а стыд нахер посылать!

– Расслабились… – просипел Макс.

– Да… – подтвердил Святогор. – Погодка-то… Распогодилось, уже не то, что раньше.

– А может это затишье? – сипнул Макс.

– Сплюнь! А то клюв обломаю, – пригрозил Санек. – Мало нам, что ли…

– Да я… Вспомнил тут, в прошлом году. Ну, когда все небо было чистое. Господи… Как же потом все грохотало…

– СПЛЮНЬ! Тебе говорят, – уже не сдержавшись, пригрозил Святогор.

Санек и Святогор ушли в лагерь и только Макс остался проводить уплывающее тело. Он что-то пробубнил себе под нос, окрестил ладонью воздух в направлении мертвеца и тоже вернулся обратно.

День прошел в легкой суете. О мертвеце уже забыли. Все давно привыкли. Многие сменили не один отряд, кочуя с места на место. Кто-то привязался и остался, как Макс, а кто-то присоединился и по достижению своей остановки, покинет отряд. Вот только где будет истинная остановка и как именно член отряда покинет его, не известно. Дошел живым – чудо. Умер в пути – простая рутина. И все привыкли к этой рутине настолько, что чья-то смерть это… Ну умер, и что? Неприятно, это да! Может, кто и всплакнет даже, но это быстро проходит. Одно плохо: общий груз остался прежним, а носильщиков теперь на одного меньше, а выбросить или потерять что-то из имеющегося инвентаря – Боже упаси!

Женщины занимались водой. Надо было отфильтровать воды на весь лагерь. Мужчины искали то, что можно было съесть. Ну, а дети сидели с младенцами. Все были заняты. В монотонной работе прошел день, а за тишиной и покоем прошла и ночь. Лишь утро было неуютным. Воздух становился все холоднее и с каждым днем зима все больше и больше заявляла о своих правах.

Утром на Святогора навалилась «жаба». Его тошнило и рвало, а левое плечо ныло. На плече было вздутие, словно небольшой горб. Обычно он редко болел, но сейчас что-то ему не нравилось. Горб ныл, и боль отдавала в руку. Лекарства, даже не лекарства, а скорее паллиатив, были, но Святогор не хотел тратить ценный запас. Однако его все же заставили принять несколько таблеток и через какое-то время боль стихла.

Сборы заняли немного времени, ибо все действия были отточены многими днями практики. Теперь их ждал крюк, на преодоление которого должно было уйти несколько дней.

Содержимое лагеря несли все. Каждому досталось по силам. Мужчины несли палатки, оружие и рюкзаки с необходимым и полезным снаряжением. Женщины несли припасы, тряпки и младенцев. Детям же досталось немногое, но ценное – медикаменты. Лишь пес был налегке. Вот ведь беспечное создание…

Их путь лежал преимущественно по старой дороге, но порой приходилось даже сходить с нее. Асфальт всюду был разбит. Везде торчала и колыхалась сухая трава. Молодые деревца тянулись кривыми стволами к небу, а старые походили на чучела. Молодые деревья весной ждет новая жизнь, а вот старые деревья превратились для молодых в источник сил. Сухие коряги были облеплены нитями древесных паразитов, и казалось, что они все еще цветут, но блеклыми и серыми цветами. Мир напоминал типичное село. Вот только порой попадались уж очень странного вида деревья, а дорогу перебегали не ежи, олени или какая еще живность, а бестия под стать фантазии самого Лавкрафта. Попадались расселины, ямы и рытвины. Остовы брошенной техники, гражданской и военной. Но не попадалось ни единого человека. На многие километры они были единственными.

Они двигались парами, друг за другом. Трое мужчин были облачены в военные комбинезоны, а на ногах изношенные до дыр берцы. На их головах были балаклавы, поверх которых капюшоны и защитные очки. Только Макс был, словно луковица, укутан в плотные ткани, вместо комбинезона, но и он носил балаклаву с очками, а на ногах были пара разных ботинок. Все женщины и дети были под стать Максу, только закутаны были сильнее, а на груди у пары женщин висели рюкзачки с младенцами.

Весь путь отнял у них пять дней. Их припасы сильно иссякли, а сами они изрядно утомились. На своем пути им несколько раз попадалась военная техника. Все, что фонило они обходили и даже не прикасались, а прочую обшаривали в поисках полезного. Мародерство или даже вернее сказать – стервятничество, давно уже не грех. Раз морали больше нет, к чему тогда сдерживаться? Их улов за эти пять дней составил: пара рожков патронов, новые ботинки для Макса и Клавдии Михайловны (они умудрялись изнашивать обувь быстрее всех), несколько банок с консервами, пара карандашей и фляга с водкой. Пес сумел поймать недокролика (с виду заяц, но с пятью лапами и ушами, сросшимися с телом). Пожалуй, самым примечательным был пейзаж. Что там было не понятно. Может бомба упала какая, а может и землетрясение, а может и что еще похуже. Но город Ачинск и ближайший к нему Назарово были словно на дне чудовищной впадины. Эту впадину удалось увидеть и разглядеть лишь, когда отряд дошел до Сереуля. Навигатор Санька выдавал несуразицу. Радиуса прибору хватало, чтобы достать центра этой впадины, то есть до самого Ачинска. Там творилось что-то с чем-то. Даже с расстояния в пятьдесят километров, и без бинокля, было видно, что в воздухе висят куски земли. Маленькие и большие, все парили в воздухе без видимой поддержки. Что там творилось? Чем это вызвано? Искать ответ никто не желал. Все хотели только одного – убраться подальше. Особенно с учетом того, что их подхлестывало жгучее ощущение. От возмущений пот становился горяч и жгуч как кислота, а металлические предметы, стоило к ним лишь прикоснуться, больно кололи. Возмущения влияли и на собаку. Та недовольно скулила и постоянно жалась к людям и земле, словно бы боясь чего-то. Одно только было приятно – воздух! Он был невероятно сладок и свеж. Воздух бодрил и пьянил. Но Санек говорил, что это как раз очень плохо. Стоило зазеваться, и пьянящий воздух затуманивал взор. Являлись видения и звуки. Когда кто-то косел, Санек подходил и бил, по чему попало, приводя в чувства. Таким вот образом, все добрались до Боготола, где им удалось пополнить только запасы воды, а дальше лежал Тяжинский. Если бы кто знал, то выбрал бы путь по железной дороге, прямо через город, но главное правило – не соваться в город без острой нужды, определило их путь через не то село, не то поселок – Нововосточное.