И Понтус увидел перед собой глаза уже немолодо выглядевшей королевы, наполненные чем-то, что не забывается, появляется у человека, уже стоявшего на краю вечности…

Что сказала ему королева, он не запомнил. Да и сказала она ему те же слова, что говорила и другим. Но он запомнил прикосновение её руки, ещё тёплой… Она прошла дальше: к Антуану, другим офицерам…

На этом приём в замке был завершён. Они, Клютен и его офицеры, вернулись к себе в крепость.

На следующий день произошла крупная атака на крепость Лейта с моря и одновременно со стороны суши. На площади, перед крепостными воротами, началась самая настоящая резня.

Понтус, сражаясь в первых рядах вместе со своими гвардейцами, в запале драки не заметил, что к англичанам подошло подкрепление: рота мушкетёров… И те, построившись, дали залп по ним, французам.

Понтуса что-то ударило в грудь, он зашатался… Ещё какое-то время он стоял, затем упал, потерял сознание…

В этот же день от лорда Грея Норфолка ушла в Лондон к королеве Елизавете депеша о событиях в порту Лейта. В ней он упоминал и его, Понтуса: «Ваше величество, – сообщал Норфолк новости королеве Елизавете. – Я уже посылал с господином Френсисом Лайком сообщение о нашей стычке в понедельник. Сейчас же я получил заслуживающую доверие информацию, исходящую из Лейта, о том, что капитаны ла Джейн, Пьемонт и Пирес, так же как господин де Логре, убиты, капитан де ла Гарди тяжело ранен. И ещё убиты тридцать из их наиболее смелых товарищей. Помимо семидесяти четырех из двух рот: капитанов Харбиргеса и Рисарвилла. Общее число убитых и раненых свыше двухсот пятидесяти. Правдоподобность этого большая, если верить постоянным сетованиям вдовы-регентши и параличу наших соседей в Лейте. Я прошу вашу милость послать столько пушечного пороха, сколько можно изготовить на мельнице Бервика, и позаботиться о том, чтобы это было приготовлено и отправлено на место. Взамен я поставлю нужное количество змеевиков[56]. Что касается фитилей, то мы лишены их абсолютно»…

После этого, уже последнего столкновения начались переговоры об условиях сдачи крепости, заключения перемирия. Со стороны Елизаветы переговоры возглавил лорд Сесиль и Николай Уоттон, с французской стороны – епископ Жан де Монлюк и епископ амьенский ла Бросе де Уазель и Рандан. Мирный договор был подписан шестого июля 1560 года. По условиям этого договора, французские гарнизоны оставались только в двух маленьких городах Шотландии: на этом настояли бароны, приверженцы католицизма, потерявшие уже былую силу.

Генри Клютен начал вывод своей армии из Шотландии. Всех французских офицеров и солдат, здоровых, больных и раненых, в том числе и Понтуса, погрузили на уходящие во Францию галеры.

Галера, на которой разместились и Понтус с Антуаном, медленно развернулась, отошла от пирса в порту Лейта, нацелилась носом на выход из Фортского залива.

Понтус, стоя на палубе галеры, поддерживаемый Антуаном, тоже раненым, с тоской смотрел на королевский замок, на горе в Эдинбурге. Только что стало известно, что Мария де Гиз, королева-регентша, умерла в своём замке.

На душе у него было скверно. Вот только что умерла женщина, королева, в общем-то, чужая для него. Но всё равно было скверно.

Во Францию их, раненых, вывозили в трюмах галер.

– Ну что, дружище, жив! – балагурил Антуан над Понтусом, прихрамывая на левую ногу, ковылял, опираясь на палку и стуча ею о дно трюма галеры.

Выглядел он не воинственно, забавно, прижимая к груди раненую кисть правой руки, висевшей на повязке. Отделался он легко в той передряге, в порту Лейта. Его отшвырнуло взрывной волной от разорвавшегося неподалёку ядра. Двоих гвардейцев убило. Он же уцелел, только припадает на ногу. Да ещё не всё было в порядке со слухом. Но доктор, который осмотрел его, заверил, что у него всё пройдёт.

И он смеялся, довольный, что остался цел.

Сначала, когда их доставили во Францию, их поместили в королевскую богадельню. Других же, офицеров, легкораненых, забрали в свои владения герцоги Гизы.

Понтус поправлялся быстро, несмотря на тяжёлое ранение. Уже в октябре он перебрался из замка кардинала Шарля де Гиза в Париж. В ту свою каморку, которую снял и на этот раз.

Антуан был уже давно в Париже. Какое-то время они, наслаждаясь свободой, таскались по Парижу, кабакам, заносило их и в бордели.

В начале декабря всё того же 1560 года, шестого числа, Париж встряхнул очередной подземный толчок: умер король Франциск II, ещё мальчик, шестнадцати лет. Осталась юная вдова, королева Мария Стюарт, на два года старше его.

Понтус и Антуан оказались на улицах Парижа. Все ждали волнений.

В это время офицеров, участвовавших в походе в Шотландию, в том числе Понтуса и Антуана, разыскал Клютен.

Они встретились в кабачке.

– Снова предстоит дело, – лаконично сообщил им Клютен. – Всё там же… Гизы набирают армию для своей племянницы, Марии Стюарт. Будьте готовы. Как понадобитесь – позову!..

Выдав им звонкой монетой жалованье от Гизов, он исчез.

Во дворце же, как они слышали, новым королём стал второй сын покойного короля Генриха, десятилетний Карл IX. Минуло сорок дней траура. Венчание на престол состоялось, как обычно, в Реймсе. Екатерина Медичи стала королевой-регентшей при малолетнем сыне, забрала всю власть во дворце, оттеснила от трона нелюбимую сноху, Марию Стюарт.

Опальная королева, юная вдова, знала причину этой ненависти к ней королевы-матери. История эта восходила ещё к временам, когда её мать, красавицу Марию де Гиз, пророчили в супруги принцу Генриху, когда тот ещё не знал той же герцогини Дианы де Пуатье.

Прошла зима. В начале марта Понтуса и Антуана снова отыскал Клютен. Вручив им очередное жалованье, он приказал им уже как их начальник быть к десятому марта в порту Кале.

Прибыв туда, в Кале, они быстро отыскали галеры, которые описал Клютен. Побросав в трюм свои неказистые вещички, они познакомились с такими же, как они, наёмниками.

Потянулись дни ожидания.

В один из таких дней Понтус и Антуан толкались, как обычно, на палубе галеры, изнывая от безделья, травили всякое со своими новыми приятелями. Что ожидали они? Этого они не знали. Им, мушкетёрам и гвардейцам, Клютен приказал ждать. И они ждали…

Вечерело, когда кортеж карет, повозок и верховых с шумом ворвался в порт Кале. С коней посыпались гвардейцы, в суматохе забегали придворные. Все быстро разобрались, выстроились у кареты с гербом Медичи. Впереди Клютен, бравый, подтянутый. Короткий взмах его руки, дворецкий распахнул дверцу кареты… И на землю грациозно ступила неизвестная особа, укутанная в тёмно-бордовый длинный плащ, скрывающий её черты под капюшоном. Изящно и непринуждённо оперлась она о руку дворецкого, на секунду появилась белоснежная ручка и снова скрылась под плащом… Незнакомка легко взбежала на борт галеры. За ней поднялась на борт сопровождавшая её свита. Незнакомка прошла на корму. Откинув капюшон, она схватилась руками за борт галеры и жадно устремила взгляд туда, на берег, на придворных, с которыми приехала… О-о, сколько было в её взгляде тоски, смятения и страха!..

Да, да! Предстала перед всеми французская королева Мария Стюарт, наследная королева Шотландии, всего восемнадцати лет от роду, уже вдова скончавшегося только что короля Франциска II. Смерть эта отняла у неё власть, изящество и блеск парижского двора… И тут же рядом с ней, подойдя, почтительно встал кардинал Шарль де Гиз, её дядя, за ним же ещё какой-то незнакомец, молодой, лет двадцати, тенью следующий позади. А там, на пирсе, среди провожающих, стояли два других её дяди: герцог Франсуа де Гиз, «la balafre», и герцог Клод де Омаль. Могущественней их, пожалуй, не было тогда в Париже.

А Понтус где? Где Понтус?.. Он замер поодаль от кормы, стараясь не глядеть туда, на ту особу, всем существом и кожей ощутив сошествие на борт к ним кого-то неземного…