До утра они отошли достаточно далеко от места сражения, купили в ближайшем селении лошадей и на следующий день уже были в Париже. Там они расстались. Де Андело дал им немного денег, сам же отправился прямо во дворец к королю, чтобы сообщить о потере крепости Сен-Кантен.
Только много позже Понтус понял, что Колиньи выполнил свою задачу: задержал на месяц наступление испанской армии, спас Париж от осады. Сам же адмирал попал в плен. И ещё запомнились ему слова Колиньи, сказанные о Франсуа де Гизе: хладнокровен, отважен и умён, но вспыльчивый и жестокий к тем, кто не склонялся перед ним. Сказаны они были с завистью к человеку, к его талантам, которые невозможно было принизить. Хотя только что де Гиз вынужден был уйти из Италии ни с чем. Но в том, что его поход в Италию закончился неудачно, снова проявилось лицемерие попов, всей папской курии. Как только их территориальные и финансовые интересы восстанавливались – они тут же призывали воюющие стороны к любви и миру, перед тем же натравливали их друг на друга.
* * *
Король Генрих испугался, узнав о поражении своей армии под Сен-Кантеном и о том, что, его командующий всеми французскими войсками Монморанси попал в плен к испанцам. Он понял, что Париж оказался открыт с севера для армий Филиппа. И он запаниковал, тут же принялся за письмо де Бриссаку:
«Мой любезный Шарль де Коссе, сообщите его святейшеству Павлу IV, что Франция не в состоянии больше помогать ему! – стал диктовать он секретарю письмо. – Ему следует помириться со своими противниками!.. На каких условиях?.. Да на каких Бог подскажет ему! – язвительно выразился он. – И сообщите Франсуа де Гизу, чтобы немедленно шёл со своей армией к нам! Такое же письмо мы направили ему! Пусть оставит небольшой отряд для защиты герцога Феррарского, своего тестя, с остальными же силами идёт скорым маршем к Парижу!..»
Но он знал упрямство старого Джампьетро Карафы, папы Павла IV, который и развязал безрассудно эту войну в Италии, полагаясь на армию французов, и велел де Гизу, прежде чем покинуть Италию, чтобы он склонил папу заключить мирный договор с королём Филиппом.
Франсуа де Гиз выполнил это поручение короля.
Папа, не желая делать ни малейшей уступки испанцам, настоял, чтобы герцог Альба явился в Рим, извинился перед ним и подвергся церковному покаянию.
Да-да, папа сделал так, что богомольный Филипп, этот ханжа, как говорил он о нём, просил у него мира, а герцог Альба, под стать своему сюзерену, явившись в Рим, смиренно преклонив колена, целовал у него туфлю. За это унижение своих противников папа отказался от союза с французами и простил всех, обнаживших меч против Церкви. Мирный договор был подписан. И теперь святой отец вынужден был называть Филиппа «своим другом»…
– Да, это мой друг, – говорил он с сарказмом. – Такой друг, который держал меня в осаде и хотел погубить мою душу…
Франсуа же де Гиз погрузил свои войска на галеры[43] и отплыл к берегам Прованса. Он вернулся в Париж, предстал перед королём. В зале для приёма дипломатов и гостей герцог увидел придворных короля, высших сановников государства.
– Мой любезный герцог! – начал король, подходя к нему, благожелательно разведя руки, обнял его.
И де Гиз почувствовал всё ещё крепкие руки короля, атлетически сложенного, натренированного на рыцарских поединках.
Отстранившись от него, король заходил по палате вялой походкой, странной для него, ещё совсем недавно стремительного и волевого.
– Вы уже знаете всё! Мне нечего добавить к тому, что сообщил вам в письме! – не давая герцогу открыть рот, говорил и говорил он…
Он был не в себе, так показалось герцогу, не способен что-либо предпринять, был растерян и подавлен после поражения армии Монморанси под Сен-Кантеном. Он боготворил коннетабля за его военные таланты. И вот теперь, когда тот попал в плен к испанцам, он стал беспомощным и заметался, как слепой…
После первых минут встречи, сумбурного изложения всего происшедшего под Сен-Кантеном, он успокоился, перешёл к деловому обсуждению ситуации на севере страны, мельком отметил, что не может справиться даже с гугенотами у себя в Париже…
Под конец приёма он объявил, что из-за сложившегося положения в стране возлагает на него, герцога Франсуа де Гиза, полномочия наместника государства:
– В звании генерал-лейтенанта королевства!.. И передаю вам всю полноту власти на неопределённый срок по управлению государством!
Франсуа, склонив голову перед ним, обещал оправдать его доверие. Затем он дал присягу на Библии: хранить верность королю и Франции…
Уже был конец сентября.
В октябре Франсуа де Гиз двинулся со своей армией на север Франции, подошёл к Булони, расположился там лагерем. Не откладывая, он сразу же встретился с комендантом Булони. И тот сообщил ему добытую им информацию о состоянии оборонительных сооружений крепости Кале.
– Королева Мария из экономии ослабила гарнизон крепости! – докладывал комендант Сенарпон. – Не заготовлено продовольствие, плохо укреплён город со стороны моря!.. Англичанам не продержаться долго, если отрезать к тому же поступление помощи извне!..
Город и крепость Кале находились у англичан во власти с 1347 года, более двух столетий. Отнять их у англичан считалось невозможным.
Он, комендант, не раз засылал своих людей в Кале, знал много о положении в городе и докладывал уверенно.
– Я послал военного инженера снять тайно план города и разведать: можно ли пройти по приморскому болоту: оно считается глубоким, непроходимым! Но по нему, оказывается, можно пройти во время отлива… Форты же, которые держат под обстрелом эту местность, находятся в плачевном состоянии… И наконец, самое главное: англичане, чтобы сэкономить жалованье, распустили на зиму большую часть гарнизона! Новые же войска прибудут не раньше весны!..
Де Гиз, поблагодарив коменданта за эти сведения, уехал к себе в лагерь. И там, на военном совете с генералами, было решено более основательно обследовать крепость, проверить сообщения Сенарпона.
Под крепость ушли лазутчики генерала Строцци. Сам же де Гиз объехал с генералами окрестности города и крепости, осмотрел издали оборонительные сооружения. Несколько дней собирали сведения о городе и крепостных сооружениях. Все данные подтвердили донесения Сенарпона.
На военном совете разработали план штурма Кале. Армию де Гиза усилили уцелевшими ротами армии Колиньи, вырвавшимися из Сен-Кантена. Так Понтус и Антуан попали в армейское соединение де Андело. К армии де Гиза добавили ещё швейцарские войска.
Эта возня французов вблизи крепости Кале не осталась незамеченной. Но английский комендант Кале, лорд У Энсворт, зная, что за двести лет французы, сколько раз уже делая попытки, так и не смогли взять крепость, не обратил внимания на предостережения… Дошло это и до короля Филиппа. И тот предложил помощь своей супруге, Марии Тюдор. Но английское министерство, не доверяя ему, тактично посоветовало королеве отказаться от этой помощи.
Для отвлечения же внимания от основного направления удара один полк французов произвёл ложную операцию на Люксембург, затем отошёл к Кале. Первого января 1558 года полки Таванни и герцога Омальского атаковали Кале с суши. Одновременно основные силы Франсуа де Гиза пошли на неукреплённое приморское предместье. В их числе пошли в атаку с де Андело и Понтус с Антуаном со своими ротами. Болота, непроходимые летом, они преодолели легко и там, на шанцах, столкнулись с английскими и шотландскими солдатами… Бой был скоротечным: англичане отступили из предместья к укреплённому замку… Через семь дней обстрела крепости из пушек и ожесточённых приступов крепость Кале пала.
В Англии, когда об этом докатилось туда известие, на правительство Марии Тюдор обрушилось негодование всех слоев общества. К тому же пришло ещё сообщение, что восемь дней спустя французы взяли ещё две другие крепости – Гинь и Гам, окончательно вытеснив англичан с континента.
