– Ничего не могу сказать, – поджала она губы. – Он не заглядывает сюда.

Я была озадачена и заинтригована, ясное дело, этот человек чем-то обидел женщину, видимо, сильно.

– А в нем так нуждаются? – услышала я насмешливый голос, внезапно появившийся в кухне. Я даже подпрыгнула на месте.

На пороге нашей с Людмилой Ивановной обители появился тот, кого ну никак не могли мы ожидать.

– Там садовник пришел, – обратился пришедший к сильно смутившейся экономке. – Сказал, что вы хотели его видеть.

Женщина вытерла зачем-то руки о передник и вышла через дверь на кухне. Она выходила на задний двор у одного из строений. Я отпила из чашки глоток остывшего чая, делая вид, что не замечаю застывшего позади меня Эрнеста.

– Если тебе что-то хочется о ком-то узнать, подойди и спроси заинтересовавшего тебя, а не сплетничай по углам, – ядовитым голосом заметил мой брат. – Не думаю, что дядь Мише понравится то, что его прислуга сплетница.

Я резко обернулась и поглядела на него, чувствуя страх и вину.

– Она не виновата ни в чем, – стараясь, чтобы мой голос прозвучал твердо, произнесла я. – Она просто хочет помочь мне освоиться.

– Это не ее забота. Пусть следит за своей работой и не мелет языком по углам, – отрезал он.

Он повернулся, чтобы уйти, но я не могла позволить ему настучать на бедную женщину. Господи, как можно быть таким уродом?

– Подожди! – я встала из-за стола. – Не надо говорить ничего отцу, пожалуйста.

Я прекрасно понимала, зная на собственном опыте, что мой отец не станет церемониться с экономкой. Бить он ее, возможно, не станет, но причинит ей боль, может ее ранить своими словами и нападками.

– Ты лучше о себе переживай, а не о других думай, – резко обернулся Эрнест ко мне и быстро оказался рядом, почти вплотную. Он был высок, я еле доставала до его плеча. Он глядел на меня сверху вниз, словно я была какая-то букашка. – Уже испытала на себе тяжелую руку? – он презрительно сощурился. – На твоем месте я бы вел себя тихо, как мышь.

Он гипнотизировал меня взглядом, я не могла отвести от него глаз, словно приклеенная.

– Но ты не на моем месте, если что, – вырвалось у меня помимо моей воли. – Не фиг мне диктовать, что делать, нашелся тут командир.

Я толкнула его плечом и стремительно вышла из кухни. Мое лицо горело, коленки сильно тряслись. Зачем я это сказала? Дура! Господи, какая же я дура! Он настучит своему дяде, а тот, в свою очередь, накажет Людмилу Ивановну, да еще и мне перепадет! Влада, что с тобой? Мне телефон нужен, и бежать отсюда, так за каким хером я веду себя, как бешеная? Разве я прежде была такой? Нет. Паинькой меня, конечно, сложно было назвать, но вот так нарываться на конфликты, постоянно взрываться – это началось с того момента, как я села в поезд. И как мне вообще хватило смелости хоть что-то ответить Эрнесту? Я даже самой себе не могла признаться в этом, но рядом с этим парнем я просто теряла дар речи.

Утро субботы началось рано и очень громко.

– Мама! – услышала я сквозь сон крик на очень высокой ноте. – Мама! Куда делся мой бант?

Сначала я не поняла, что к чему и где нахожусь, но открыв глаза, все поняла. Накрывшись с головой, я сверху еще привалилась подушкой и попыталась снова уснуть, но недалеко от моей комнаты хлопнула дверь, и послышался еще один крик:

– Есть в этом чертовом доме хоть одна нормальная плойка? – это возмущалась Кристина.

Я подождала, пока все стихнет, вновь начала погружаться в сон, как возле моего уха послышался такой грохот, что я от неожиданности подскочила на постели, словно ошпаренная.

– Влада! – грохотали за дверью. – Влада!

– О господи! – простонала я вслух. – Что надо-то?

– У тебя есть плойка? – кричали из-за двери.

Я, сонная и злая, встала с кровати, выдвинула ящик тумбочки и вытащила прибор. Открыв дверь, я молча сунула плойку в руки девушки и захлопнула дверь прямо перед ее носом.

– Я потом верну! – крикнула она еще громче.

Я вернулась к кровати, забралась под одеяло и вновь попыталась уснуть, но внизу послышались пение и игра на рояле. Венера. Она ежедневно по три часа упражнялась, честно говоря, у нее получалось очень даже неплохо для десяти-то лет. Но она никогда не музицировала в семь утра. Это был перебор. Какого хрена всем не спится? Я в это время в школу-то еле-еле вставала, а уж на каникулах и выходных меня раньше полудня было не поднять. Когда звуки рояля смолкли, я наконец-то уснула. Но едва пришли красочные сны, как меня вновь разбудили, тряся за плечо. Это была Марина.

– Вставай, – проговорило ее накрашенное красивое лицо без единой морщинки. – Уже десять, а к полудню все должны быть готовы.

– Я приду, – прохрипела я, едва ворочая языком, и отвернулась от нее на другой бок.

– Куда придешь? – в ее голосе слышался смех. – Ты что, забыла? Мы сегодня едем к моему отцу на праздник.

Я застонала от злости и села на кровати.

– Завтрак ждет тебя в столовой, – улыбнулась мне она. – Поторопись, а то все остынет.

Когда она вышла, я кинула подушкой в дверь. Бесит. Строит из себя этакую заботливую мачеху. Но я-то знаю, какая она дрянь. Мне сложно забыть тот факт, что она увела мужика из семьи, где был маленький ребенок.

На двери шкафа висел приготовленный ею наряд, я даже не поглядела, что там в чехле. С деревянной головой я пошла в душ. Долго стояла под обжигающими струями, пытаясь проснуться. Зубы я чистила уже более адекватной. Высушив густые длинные волосы – мама настояла, чтобы не стричь их, – я немного подкрасилась и в халате спустилась вниз. Пофиг на их культуру и манеры, мне было лень одеваться.

Завтракала я в одиночестве. Вяло пережевывая остывшую яичницу, я тупо глядела перед собой.

– Трудное утро? – спросил меня Константин, вошедший в столовую. – Составить тебе компанию?

Он уселся напротив меня и взял тост с моей тарелки. Захрустев хлебом, он поглядел на меня сочувственно.

– Ну ты явно не жаворонок, – сделал он заключение. – Мне тоже поспать не удалось.

Слабо верилось. В отличие от меня, он выглядел бодрым и свежим. На нем был симпатичный наряд из серой рубашки с коротким рукавом и темно-синие джинсы. Его волосы, как всегда, были тщательно убраны в прическу – зачесаны назад, на затылке крохотная шишечка.

– Позволишь? – он отпил из моей чашки какао, не дожидаясь разрешения. – Сегодня твой дебют, ну, я про то, что увидишь всех наших родственников. Их тьма тьмущая!

– Пофиг! – бросила я, с трудом подавляя зевоту. – Где Марина?

– Венере прическу крутит, – ответил парень, глядя поверх моей головы. – А она тебе зачем?

– Надо! – огрызнулась я, пребывая не в духе.

– Да ладно тебе! – типа обиженно проговорил он. – Я могу помочь, уверен! Чулки там подобрать, белье.

– Ты невыносим! – скривилась я. – Тебе что, двенадцать лет?

– Семнадцать. Но что такое годы? Это лишь абстракция, не более того! – глубокомысленно заметил он. – Танцуешь со мной.

– Что? – не поняла я. Опять его шуточки.

– Вечером, как всегда, будут танцы на открытом воздухе. Так что? – он выгнул бровь и протянул свою ладонь к моей руке. Коснувшись, он сильно ее сжал. – Потанцуешь?

Я внезапно перестала дышать, словно что-то сдавило грудь. Все вокруг исчезло, остались лишь его глаза и прикосновение. Я не могла вырваться из этого плена, меня словно что-то держало в тисках. Все тело завибрировало, я ощутила жар в области сердца. А потом пришел страх. Нет, ужас. Он был таким ощутимым, что я могла дотронуться до него, стоило лишь руку протянуть. А потом резко все оборвалось. Он отпустил мою руку.

– Я могу поговорить с дочерью? – словно сквозь вату донесся до меня голос отца.

– Уже ухожу, – проговорил Константин, отрывая взгляд от меня.

Я видела, как родитель провожает парня злыми глазами. Я тряхнула головой, чтобы согнать остатки оцепенения.

– Я думаю, нам стоит кое-что обговорить, – обратился ко мне отец, отодвигая стул рядом со мной.