– Я слышала, что это приблудный пес.

– Так и есть. В третий и последний раз, Мартинелли, что вам нужно? – Длинными худыми руками Снейдер начал чесать пса, на что тот реагировал гортанными звуками.

Снейдеру было всего пятьдесят, но он всегда выглядел старше. Бывшая работа наложила на него свой отпечаток, да и отстранение от службы девять месяцев назад не пошло ему на пользу. Любой другой отдохнул бы за это время – но только не Снейдер. Узкие бакенбарды начинались у ушей и тонкой линией тянулись к подбородку. Контраст с лысиной и бледным лицом – казалось, оно не видело солнца много лет, – напоминал кадры из черно-белого фильма. Снейдер был единственным инородным телом в этом летнем ландшафте.

Тина подвинула к себе свободный стул и села.

– Что вы можете рассказать о Геральде Рорбеке?

– Он что-то натворил?

Это должно было прозвучать шутливо, но Тине было не до шуток. Она осталась серьезной.

– Это вы мне скажите.

– В архиве БКА хранится подробное личное дело каждого сотрудника. Загляните туда.

– Я уже это сделала. Геральду Рорбеку было пятьдесят – одного года рождения с вами, – и он двадцать пять лет проработал в БКА. Коллега старой закалки, мастодонт. У его жены был порок сердца, она умерла в прошлом году. С тех пор он воспитывал ребенка один.

– Разве вы не хотели рассказать мне что-то, чего я еще не знаю? – перебил ее Снейдер.

«Как пожелаешь!» Она расскажет ему то, чего он наверняка еще не знает и что она сама выяснила лишь через Центральную оперативную систему висбаденской уголовной полиции.

– Вчера вечером входную дверь Рорбека взломали отмычкой и силой вырвали из стены предохранительную цепочку. Один или два преступника проникли в дом и в упорзастрелили его пятилетнего сына в гостиной из нелегального незарегистрированного оружия. – Тина сделала паузу. – Из имущества ничего не пропало.

Снейдер молчал. Он и до этого не моргнул глазом, когда она начала говорить о Рорбеке в прошедшем времени. Очевидно, он уже знал, что Рорбек покончил с собой.

– Сегодня Рорбек выехал на автомагистраль против движения, – продолжала она, – и покончил с собой, спровоцировав лобовое столкновение. Труп его сына все еще лежал дома. В пижаме. Он хранил его в детской. Криминалисты обнаружили на ковре между прихожей и гостиной следы крови, которые вели на второй этаж, в детскую комнату.

Снейдер молчал.

– Его остановили водители трех грузовиков. Рорбек погиб на месте.

– Ежегодно в Германии в результате суицида умирает более десяти тысяч человек и более ста пятидесяти тысяч предпринимают такую попытку. – Снейдер продолжал чесать пса щеткой, в его движениях было что-то медитативное.

– Черт возьми, Снейдер, вы такой бесчувственный! – вырвалось у Тины. – Один из ваших коллег покончил с собой!

– Каждый сам отвечает за свою жизнь.

– Я говорила с Майкснер. Она была на месте аварии и сделала фотографии.

– Майкснер… – пытался вспомнить Снейдер и замер на мгновение. – На третьем семестре ушла из академии. Сейчас работает в дорожной полиции, насколько я слышал.

– Правильно. Между прочим, прокуратура завела против всех трех водителей грузовиков уголовное дело, потому что их блокада была нелегальной.

Снейдер удивленно приподнял брови.

– Неужели?

– А, это вас интересует, да? Хорошо, что хотя бы здесь вы проявляете человеческие чувства. Скорее всего, трое мужчин предстанут перед судом, потому что их действия уголовно наказуемы и равносильны попытке убийства.

– Двое мужчин и одна женщина, – исправил ее Снейдер.

«Смотри-ка! – Тина ненадолго задумалась. – Он, как всегда, прекрасно информирован».

– Один из них лишится работы, – выдавила она из себя. – При этом трое всего лишь пытались предотвратить аварию с множеством жертв. Начался сезон отпусков и школьных каникул, и могло погибнуть гораздо больше людей. Для меня это акт гражданского мужества, но закон смотрит на произошедшее совсем по-другому.

– И сразу же подключилась прокуратура?

– Как-никак речь идет о погибшем сотруднике БКА. Даже если от него осталось мало, что можно идентифицировать. – Она сунула руку во внутренний карман ветровки. – Хотите взглянуть на фотографии Рорбека?

Он помотал головой.

– За время своей службы я видел достаточно изуродованных трупов, спасибо.

Тина все равно положила фотографии на стол.

Снейдер взглянул на них без каких-либо эмоций.

– И теперь вы здесь, потому что дело расследует БКА и вы хотите узнать от меня, что я думаю по поводу выходки Рорбека?

– Нет, черт возьми, вы отлично знаете, почему я здесь. – Она оставила фотографии лежать на столе, встала и сунула руки в карманы брюк.

– У вас есть еще одна галета для Винсента? – спросил Снейдер.

– Нет, галет больше нет. Я хочу узнать от вас, почему перед смертью Рорбек послал вам эсэмэску?

– Идиот не удалил ее?

– Нет, вероятно, перед самоубийством его волновало другое, – саркастически ответила Тина.

Снейдер кивнул.

– «Ты был прав. Прошлое настигает нас… Первое июня всех нас погубит. Прощай!» – Он дословно передал содержание сообщения.

– Что имел в виду Рорбек? – Она раздраженно покрутила кольцо-пирсинг в губе. – Кого погубит первое июня? И почему? Что еще случится сегодня?

– Кто сказал, что речь идет о сегодняшнем дне?

– Я… – Тина замолчала и задумалась. – Полагаю, он имел в виду сегодня, потому что вчера ночью застрелили его сына. Что вы об этом знаете? Кто мог проникнуть в его дом?

– Я ничего не знаю.

– Снейдер, не нужно быть специалистом по допросу, чтобы понять, что вы мне лжете. Что означает это сообщение, отправленное вам?

Снейдер отложил в сторону щетку для собак. Выражение его лица изменилось, как и тон.

– Мартинелли, до сих пор я был приветлив с вами, но это может измениться в любую секунду. Так как вы одна из моих бывших студенток – между прочим, лучшая наряду с Сабиной Немез, а вы знаете, как сложно добиться от меня комплимента, – я дам вам три хороших совета, которые не дал бы никому другому. – Он поднял три пальца. – Первый, единственный и последний совет: оставьте прошлое в покое!

– Какое прошлое?

– Мартинелли! Я не ясно выразился? – резко спросил он. – Откажитесь от этого дела! Оно вам не по зубам.

– Вы больше не работаете в БКА, – напомнила ему Тина. – На основе одного лишь подозрения в совершении преступления я могу вас вот так запросто… – она щелкнула пальцами, – без дальнейших доказательств и без судебного решения отправить в следственный изолятор и допрашивать в камере двадцать четыре часа. Да что там! Сорок восемь часов, если будет нужно!

– Да, можете, – спокойно ответил Снейдер.

– Вы знаете, что это означает. Никаких контактов, никаких прогулок во дворе, посетителей или телефонных звонков.

– Делайте, что хотите, но помните: я знаю все приемы и хитрости допроса. Некоторые я даже сам изобрел и доработал, и я гарантирую вам, что от меня вы ничего не узнаете. Дам вам все тот же совет, который повторяю сейчас последний раз и к которому вам лучше прислушаться. – Снейдер поднялся, надел пиджак и поправил запонки. – Не вмешивайтесь в это дело!

Харди вышел из автобуса и направился вниз по улице. Перед ним лежала аллея с отцветшими вишневыми деревьями. В воздухе пахло летом. Слева и справа вдоль дороги стояли таунхаусы из кирпича с серой черепицей и гаражами. Ганновер-Бемероде. Уютный семейный район. Мало иностранцев, никаких наркоманов, вместо этого парочка лающих собак и детские велосипеды, прислоненные к забору. Откуда-то доносился запах древесного гриля.

Как мило!

Харди взглянул на снимок, на котором была изображена Лиззи, двое их ребятишек и он сам. Селфи, как сказали бы сегодня, сделанное перед фонтаном на торговой улице Висбадена. Близнецам было тогда четыре года. В параллельном мире, в котором многое произошло бы иначе, они могли бы жить в таком же районе, как этот. Счастливые, довольные и в безопасности. Но почти все пошло не так. Он выяснит причину. И Надин Поллак может помочь ему в этом. «Начинай там, где поражение будет наименее болезненным». И это именно здесь!